Искусство бегать на каблуках (ЛП) - Страница 3
Шон никогда не смотрел это шоу, но не смог избежать разговоров о нем. Лихорадка «Давай поженимся!» распространилась по Америке быстрее, чем вирус в сезон простуды, и, казалось, заразились все, кроме него. Даже парни в раздевалке «Чинуков» обсуждали каждый эпизод, как будто им платили за их краткое резюме и обзор. Они обсуждали интриги и заговоры и делали ставки на то, какую девушку отправят домой на этой неделе. Конечно, этот интерес во многом был связан с Лекси Ковальски. Некоторые из парней знали Лекси, и ее способность защищаться и обыгрывать других претенденток заставляла их гордиться.
Вероятно, не было совпадением, что дочка Джона Ковальски оказалась достаточно хваткой и решительной, чтобы поставить на колени других девушек и выиграть право вступить в брак в прямом эфире.
Шон никогда не встречал Лекси. Когда он подписал контракт с «Чинуками», она уже три недели провела на шоу. Хотя он видел ее в рекламе и на обложках журналов, и на мобильных билбордах, разъезжавших по Сиэтлу. Каждый пиксель отфотошоплен, яркие белые зубы, еще более яркие голубые глаза, совершенство от светловолосой макушки до кончиков розовых ногтей на ногах. Она казалась очень большой, сидя на тракторе или таща за собой связанного веревкой мужчину. У парня на лице была глупая улыбка, которая заставляла его выглядеть настоящим слюнтяем. Ни за что на свете Шон не согласился бы на что-то подобное. Ему было наплевать, если это звучало как осуждение. Парочка подписалась на то, чтобы их судили. Его вердикт: невеста, вероятно, тупа, как рекламные щиты, жених, вероятно, размазня, а оба такие же фальшивки, как их дерьмовое шоу.
Шон почувствовал, как водка подняла состояние уютного тепла еще на несколько градусов. Возможно, Лекси Ковальски в реальной жизни не была такой симпатичной, как на картинках, а эти буфера, которые едва ли не вываливались из ее рубашки на каждом фото, скорее всего были куплены и оплачены деньгами ее папочки. Если бы Тренер Ковальски не был такой задницей, Шон мог бы ему посочувствовать.
Ни для кого не было секретом, что Ковальски не хотел продавать Кесселя и Стамкоса за Шона, и мысль о Джоне «Стене», одетом в смокинг и вынужденном появиться на «Давай поженимся!», вызывала на губах улыбку.
Шон перевел взгляд с парковки на Джимми.
— Что за чрезвычайная ситуация могла случиться, что кому-то в такой спешке понадобилось добраться до Сэндспита? — Он снял солнечные очки и засунул их в карман куртки. — Дорожная авария или вооруженное ограбление?
— Что? — Джимми взглянул на Шона, затем снова посмотрел на берег. — Не обязательно чрезвычайная, но я… — Голос Джимми опустился до шепота. — Твою ж мать. Приплыли.
Шон проследил за взглядом Джимми до серебристого «мини», с визгом затормозившего на парковке. Дверца распахнулась, и из машины вырвалась гора белого кружева, как старый добрый попкорн на сковороде «Джиффи Поп». Кружево несколько секунд взволновано колыхалось, все увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, а затем едва не выпало из машины, став еще больше. Вся эта сцена выглядела такой нереальной, что Шон почти ждал: вот сейчас из машины один за другим начнут выпрыгивать клоуны, дудеть в дудки и вести себя как идиоты. Да, Шон был немного пьян. Может, не немного, но в доску не напился. И не допился до белой горячки. Поэтому, чтобы удостовериться, попросил:
— Скажи мне, что ты видишь то же, что и я.
— Ага.
Водитель выставил руку из окна и помахал, как будто о чем-то сигнализируя. Джимми помахал в ответ, и «мини» умчался прочь, оставив за собой всю эту гору кружев. Заходящее солнце сверкало на нем, как сияющие огоньки, холодный ветер поймал концы фаты и взметнул над головой женщины. По крайней мере, Шон предполагал, что это женщина, пока смотрел, как она отмахивается от фаты, будто на нее напали пчелы. Во всех этих чрезмерных кружевах и блестках могла быть Королева Драмы. Вдруг все это повернулось направо, потом налево, наклонилось вперед, подхватило платье и побежало к ним.
— Залезай, мы взлетаем.
— Что? — Атлас и прозрачная фата кружились вокруг женщины, когда та перебежала через парковку и вступила на длинный причал. Шон поднял руку, чтобы прикрыть глаза от искр, сверкающих на этом ужасном платье. — Мы ждали вот это?
Не отвечая, Джимми забрался в кабину «Морского кузнечика» и запустил двигатель. Равномерное «топ-топ-топ» женских каблучков по качающемуся причалу заглушил звук начавшего медленно вращаться трехлопастного пропеллера.
— Залезай! — повторил Джимми, снова спрыгнув на причал. Он вытащил пару наушников и сунул одни Шону. — Мы убираемся отсюда, — сказал он так взволнованно, как будто занимался контрабандой наркотиков, а на хвосте у него висели федералы.
Шон взял наушники, но не смог отвести глаз от этих длинных ног и сверкающих туфель. Причал покачивался на волнах, и Шон ожидал, что каблуки подломятся, лодыжка подвернется, а женщина свалится в озеро.
— Залезай, — повторил Джимми.
Бросив последний взгляд на женщину, Шон по трапу вошел в маленькую кабину. Для большего удобства Джимми убрал первый ряд сидений, но самолет все равно оставался откровенно тесным. По крайней мере, для мужчины ростом в сто девяносто сантиметров и весом в сто килограммов. Шон занял место у правого борта и повесил на шею блютуз-наушники. Они напомнили ему о наушниках «Монстр битс», которые он надевал, когда тренировался, только эти были более технологичными и снабжены маленьким микрофоном, который торчал у рта. Шон, надевая наушники, наклонил голову, чтобы посмотреть в окно. Он видел много ненормального дерьма в своей жизни, но конкретно это стояло на одном уровне с поющими собаками, говорящими рыбами и играющими в баскетбол слонами.
Прошло несколько мгновений, прежде чем вся эта груда белого появилась в окне. Звук пропеллера стал громче, лопасти били по воде и заставляли фату кружиться вокруг лица женщины. Джимми попытался справиться со всей этой прозрачной пеной кружев, а потом женщина исчезла. Шон задумался, как она собирается забраться вместе со всеми кружевами в «Морского кузнечика». Он вставил маленькие гелевые вкладыши от наушников в уши и поправил микрофон у левого угла рта. Прошло еще несколько секунд, и кружево протолкнулось в дверь. По радио женский голос приказал:
— Подтолкни, Джимми!
Шон мог бы помочь, если бы знал, где схватить. Ему было видно лишь верхушку хрустальной короны, копну светлых волос и метры фаты. Он не думал, что должен тащить женщину за волосы. В этом плане он был воспитанным парнем.
— Как подтолкнуть? — спросил Джимми.
— Я не знаю. Просто подтолкни!
Одной рукой женщина схватилась за металлическую раму сиденья пилота, а потом как пробка от шампанского кружево ворвалось в кабину со сдержанным «пуф».
Шон посмотрел на белый взрыв. Платье затопило его ноги и при ближайшем рассмотрении оказалось еще ужасней. С каждой минутой все становилось еще более ненормальным. Наверно, стоило притормозить с «Серым гусем».
Джимми отвязал «Морского кузнечика», забрался в кабину, поверх шлема надел наушники и закрыл за собой дверь. Понажимал кнопки, пощелкал выключателями, и самолет оторвался от причала.
— Пристегнитесь, — сказал Джимми в микрофон, когда они начали двигаться к красному бую в центре озера.
Маленький самолет качнулся. Женщина у ног Шона попыталась встать на колени. Он услышал «бум!», и тут случился полный коллапс. Женщина полежала лицом вниз несколько секунд, прежде чем смогла перевернуться на спину. «Морской кузнечик» повернул направо и начал набирать скорость.
Глаза женщины были закрыты, а маленький микрофон торчал у угла пухлых красных губ. Алый рот ярко контрастировал со всем этим белым. Губы шевельнулись, и Шону почудилось, что он услышал шепот:
— У меня очень-очень большие проблемы.
Когда гидросамолет пронесся над озером Юнион, женщина то ли застонала, то ли всхлипнула. Верхняя часть платья не до конца перевернулась вместе с ней, и казалось, что ее правая грудь вот-вот вывалится. Большая идеальная грудь, распиравшая все эти стразы, пришитые к атласу. Может быть, Шону стоило помочь ей уладить проблему с платьем и поправить буфера. Он очень хорошо справлялся с поправлением буферов. И был очень в этом полезен.