Искатель. 2013. Выпуск №1 - Страница 29

Но фракталы Тами… Ее реакция на Владимира. На самого Игоря. Странное поведение Владимира — особенно странное, с учетом его болезни.

И главное, на что Игорь, похоже, не обратил внимания, поскольку его занимали другие мысли. Аутизм Тами и Альцгеймер Владимира. Оба слабо воспринимали окружающую реальность. Конечно, причины различны. Но у многих внешне почти одинаковых проявлений психики различны причины. Рассердиться, почувствовать радость, рассмеяться, расплакаться можно по тысяче причин — от инстинктивных до высокодуховных. Тами далека от реальности, но у нее есть свой — и, похоже, богатейший — мир, где она живет нормальной жизнью и откуда наша реальность, возможно, представляется ей если не скучной, то очень ограниченной. Фракталы, которые она вяжет, Тами видит внутренним зрением, куда более зорким, чем обычное. Игорь удивляется ее способности создавать, не видя, сложнейшие узоры, причем нужных цветов, но ведь сам Игорь прекрасно знает, что во фракталах нет ничего сложного, наоборот, по сути они очень просты. И если бы Игорь рассуждал как физик, а не как влюбленный мужчина, неожиданно встретивший соперника в лице собственного отца, то наверняка тоже пришел бы к мысли, которую они как-то начали обсуждать.

Тами воспринимает мир иначе, чем любой из нас. Но, в принципе, ее мозг здоров, в отличие от мозга Владимира — при болезни Альцгеймера разрушаются нейроны, и оттого больной становится подобен аутисту ослаблением связи с реальностью, но первое внешнее сходство быстро исчезает: аутист может обладать прекрасной памятью, а мозг, пораженный болезнью Альцгеймера, именно память теряет в первую очередь.

При бесконтактных экспериментах память наблюдателя (независимо от того, является «наблюдателем» прибор или живое существо) играет решающую роль. Практически всегда удовлетворительные результаты получались, если у «наблюдателя» (квантового компьютера — в экспериментах Квята) сохранялась память о более ранних явлениях. Надежно объяснить этот феномен пока не удавалось. Математически описать запутанность квантовых состояний с учетом памяти взаимодействующих систем оказалось не по силам даже теоретикам из группы Лоусона…

Память. Как описать в волновых функциях память наблюдателя-прибора? А память наблюдающего разума? Рациональна память или эмоциональна? Сугубо рациональное мышление необходимо на физическом семинаре и в лаборатории, но почти всегда приводит к искаженному восприятию и неверным выводам. Лишь допустив к решению проблем интуицию, подсознательное, то есть задействовав квантовый компьютер, каким является мозг, когда решает нестандартные задачи, можно прийти к правильным заключениям, потому что в этих случаях мозг пользуется информацией из других ветвей многомирия, не воспринимаемых классическим мозгом (и обычными компьютерами), но активно вмешивающихся в процесс решения, когда мозг работает в режиме перепутанных состояний.

Все это ясно, но…

Что-то он упустил, что-то, произошедшее сегодня, оценил неправильно.

Что?

Эхуд укрыл друга пледом, найденным в верхнем ящике бельевого шкафа, погасил в гостиной свет, оставив включенной слабую лампочку в коридоре, и минуту постоял у зеркала, глядя на собственное отражение, которое должно было ему подсказать нечто важное, обязательно должно было: в отличие от реального мозга, отражение не думает, для него интуиция играет куда более значительную роль — постойте перед зеркалом, глядя на отражение, передайте ему функции управления своим сознанием и, особенно, подсознательным, и вы почувствуете…

Эхуду довольно часто удавалось решить проблему, стоя перед зеркалом и вопрошая самого себя за стеклом. Мысль будто приходила оттуда, а может, это была его собственная мысль, но, отраженная зеркалом и вернувшаяся, она менялась, становилась неузнаваемой. И верной.

Возникло ощущение, что ночью произойдут события, которые хорошо бы предотвратить. Мимолетное беспокойство, которое Эхуд не столько отогнал, сколько отразил в зеркале, бросив вопросительный взгляд и получив в ответ спокойный и уверенный взгляд отражения. Глупости. Нужно хорошо выспаться, а утром он заедет за Игорем, они перед работой проведают Владимира и спросят, как провела ночь Тами.

Эхуд нашел на тумбочке в прихожей набор ключей, заглянул в гостиную — Игорь спал, натянув плед до плеч, — и покинул квартиру, заперев дверь снаружи. Он был уверен, что у Игоря есть второй набор ключей — не мог не быть. Эхуд помнил, что Игорь открывал дверь ключами, которые достал из висевшей у него на плече сумки. Открыв, обратно в сумку и спрятал.

Игорь не спал — находился в состоянии полудремоты: так устал за день (не столько физически, сколько эмоционально), что не мог открыть глаза, но именно усталость не позволяла заснуть. Он слышал, как ушел Эхуд, но встать и попрощаться было выше его сил. Слышал, как щелкнул в двери ключ, и даже подумал что-то по этому поводу, но так лениво и необстоятельно, что и мыслью это назвать было нельзя — нечто апатично-невнятное, но почему-то беспокоящее.

Ощущения опустились на более глубокий подсознательный уровень, и Игорь оказался в чем-то, напоминавшем американские горки. Он взлетал, и падал, и несся куда-то, а потом возвращался кружным путем. Траектория движения ему напоминала нечто знакомое, много раз виденное, он чувствовал, что сложное движение, вызывавшее ощущение подъема и падения, на самом деле очень просто, и если бы он думал, то понял бы происходившее, но он не думал, только чувствовал и оставался в неведении. Неприятное ощущение: чтобы понять, нужно лишь протянуть в нужную сторону нить мысли. Мысль ему действительно представлялась в виде тонкой золотистой нити, протянувшейся от одного ощущения к другому. Нить имела причудливую форму, но в то же время простую и повторявшую себя, как фрактал: будто на разные лады говоришь собеседнику одно и то же, с разными интонациями, разной громкостью, разными даже намерениями — и слышишь вроде бы разное…

Ощущение томительного непонимания.

Сон?

Игорь понимал, что не спит. Потом понял, что даже не дремлет, а просто лежит с закрытыми глазами и видит вместо обычных розовых кругов и колец непрерывную золотистую спираль. Он не мог — и не хотел — открыть глаза, чтобы прервать наваждение, и потом, гораздо позднее, раскладывая запомненное «по полочкам», сравнил свое состояние с наркотическим трансом. Он никогда не принимал наркотики и никогда не был в состоянии измененного сознания, но много об этом читал, а еще больше видел по телевизору и был уверен, что сравнение правильное. Тогда, однако, ему было не до сравнений, он летел в пространство, скрученный нитью, более прочной, чем самый прочный канат, не мог не только пошевелиться, но не мог и думать, сопоставлять, будто сознание тоже было опутано нематериальной нитью, и…

Телефон.

Телефон лежал на журнальном столике — можно было протянуть руку и взять аппарат, заставить его замолчать. Но для этого надо было допустить в мозг не ощущение звука, все более громкого и настойчивого, но и мысль о том, что звонит телефон и нужно протянуть руку…

Разве обычно он сначала думал, а потом дотягивался до трубки? Движение было инстинктивным; часто он уже произносил «алло» и, только услышав ответный голос, понимал, что с этим человеком ему говорить не хочется; нужно было сначала взглянуть на дисплей…

Телефон умолк наконец — переключился на автоответчик.

Но состояние изменилось. Игорь наконец открыл глаза. Первое, что он увидел, — часы, висевшие над телевизором. Два часа тридцать семь минут. Дня? Ночи?

Ночи, конечно. Эхуд ушел часов в одиннадцать. Значит…

Можно было посчитать, сколько прошло времени, но Игорю все еще было трудно сосредоточиться, он больше ощущал, чем думал. Он протянул руку и взял телефон. Звонила Фанни. Что-то опять произошло в «Бейт-Веред»? Ночью? Не дай Бог, если…

Игорь пришел в себя настолько, что сумел встать, сунуть ноги в тапочки и, подумав «Господи, только бы не…», нажать кнопку возврата разговора.