Искатель. 2011. Выпуск № 12 - Страница 37

— Верно. По шее не полоснули, а ударили, разорвав, а не прорезав кожу.

— А теперь скажи: какой был бы эффект, если бы кукла находилась не в руке убийцы, а упала на Альтермана, скажем, с высоты двух или двух с половиной метров?

— Кто-то влез под потолок… — с иронией начал Хан и осекся, увидев выражение нетерпения на лице Берковича.

— Я просто спрашиваю: если кукла упала на Альтермана…

Хан пожал плечами.

— Если с относительно большой высоты, то результат был бы тот же.

— Двух метров хватит?

— Сейчас… — Хан взял лежавший на столе микрокалькулятор и нажал на несколько кнопок. Увидев результат вычисления, кивнул. — Да, при падении камня массой около полутора килограммов с высоты двух метров…

— Теперь понимаешь? Вспомни еще, что на Крюгере не было отпечатков. И что комната была заперта. И что в тот момент Натан находился в состоянии, промежуточном между сном и бодрствованием, когда мозг работает в своеобразном режиме. В таком состоянии человек может услышать голоса, почувствовать прикосновение руки призрака…

— И что?

— Натан хотел сделать дочери на бат-мицву удивительный подарок. Куклу, какой не было ни у кого и никогда.

— Ты можешь без загадок, Борис? — сердито сказал Хан.

— Извини, — Беркович поднялся и хлопнул друга по плечу. — Сначала я должен поговорить с Вайнштоком, поставить над «i» последние точки. А потом, как Эркюль Пуаро, я соберу всех участников…

— В том числе убийцу?

— В том числе убийцу, — повторил Беркович.

— Вообще-то, — сказал Хан, — первый час ночи. Не очень удобное время для звонка. Вайншток, скорее всего, уже спит.

— Вряд ли, — Беркович пошел к двери и сказал, стоя на пороге. — Во-первых, он сова и часто работает по ночам. Во-вторых, он ждет, нашли ли мы кресло. В-третьих, я не собираюсь ему звонить — я к нему поеду.

Он припарковал машину на стоянке в соседнем дворе — ближе не нашлось места, — и медленно поднялся по лестнице, обдумывая каждое слово предстоявшего разговора. Прежде чем позвонить в дверь, Беркович прислушался — в гостиной кто-то довольно громко разговаривал. Слов не разобрать, голос был мужским — похоже, говорил Вайншток. Женского голоса — Марии — слышно не было. Или она отвечала тихо, или Вайншток говорил по телефону. Несколько слов Беркович, как ему показалось, все же расслышал: «функционал», а потом «конечно, это…» и «я сам понимаю!». Что понимал Вайншток, Беркович не узнал, потому что голос смолк и в квартире стало тихо.

Только сейчас Беркович понял, что разговор велся по-английски. «Странно, — подумал он, — почему, когда внимательно прислушиваешься, меньше всего обращаешь внимание на язык, на котором говорят, — или понимаешь, или нет, и только потом…» О странностях психологии восприятия Беркович размышлять не стал и надавил на кнопку звонка.

Вайншток был в спортивном костюме, выглядел уставшим, но не было похоже, что Беркович застал его перед отходом ко сну. Не выказав удивления, физик пропустил Берковича в гостиную.

На диван, куда указал Вайншток, Беркович садиться не стал. Почему-то ему хотелось сидеть на твердом, выпрямив спину. Боялся расслабиться? Он сел на стул, повернув его так, чтобы видеть ходившего по гостиной хозяина, и сообщил:

— Кресло нашли.

Вайншток застыл посреди комнаты:

— Ну?

— Там действительно была кук… модель. Номер второй, если не считать горку песка.

Беркович достал телефон, куда перекачал фотографию. Вайншток долго рассматривал изображение, вернул аппарат Берковичу и сказал:

— Жаль, нельзя потрогать. Или можно? Где она сейчас?

— Человек, который взял себе кресло, выбросил модель в тот же день.

— И сфотографировал? — удивился Вайншток. — Зачем?

— Хобби у него, — пояснил Беркович. — На наше счастье. Вы именно это ожидали увидеть?

— Примерно.

Вайншток приволок еще один стул, стоявший с противоположной стороны стола, сел напротив Берковича, достаточно близко, чтобы можно было говорить, не повышая голоса, и достаточно далеко, чтобы не касаться гостя коленями.

— Вы меня арестуете? — спросил физик.

— Нет, — покачал головой Беркович. — Во-первых, могу только задержать на двадцать четыре часа, после чего должен буду предъявить обвинение. И судья будет решать, оставить вас под стражей или выпустить до завершения расследования. Во-вторых, за что вас задерживать?

— Вы прекрасно знаете, — буркнул Вайншток. — За убийство.

— Это признание? — холодно спросил Беркович. — Я включу диктофон.

— Я уже включил, — сказал Вайншток. — С телефоном управляться умею.

Беркович посмотрел на дисплей. Диктофон в телефоне действительно был включен и вел запись.

— Этого я и боялся, — вздохнул Беркович. — Что вы возьмете все на себя, будете мучить свою совесть, окончательно запутаете следствие… Почему, скажите, такие люди, как вы, склонны принимать на себя все грехи мира и искать в себе ответы на вопросы, которые к ним не имеют отношения?

— Не понимаю, о чем вы. Я признаю, что в результате моих непродуманных действий модель убила Натана.

— Вы могли это предотвратить?

— Не знаю. Если бы я был с ним, а не протирал штаны на конференции…

— Вы могли рассчитать место появления модели?

— В пределах гостиной, но не знал, в каком именно месте, потому что не знал точно, где появлялись прежние модели.

— Вам рассказывал Натан.

— Он показывал, где находил модели. Проекцию. А на какой высоте над полом модель возникала, он не мог сказать. Я знал место появления с точностью до двух метров, а время — с точностью до двух часов. Неопределенность экстраполяции…

— То, что удалось найти вторую модель, вам помогло?

— Конечно. Я мог бы рассчитать следующую точку с точностью до минуты, пожалуй.

— И седьмая модель должна возникнуть… — начал Беркович.

— Я не знаю! — воскликнул Вайншток. — Если был бы жив Натан, то время — завтра в восемь часов утра. Но Натана нет, и что и когда будет происходить… Может, нужно эвакуировать весь дом? Или город?

— При чем здесь…

— Старший инспектор, говорю вам: я убийца! Думаете, я шучу? Послушайте, я ничего не мог сделать для Натана, ничего! Своей судьбой он распоряжался сам. Я думал, что это был стихийный процесс, а оказалось, что Натан управлял им сознательно! Он хотел подарить Лее идеальную куклу! Он на этом свихнулся! Он плевал на мои предупреждения! Мы поссорились, и он попросил меня не приходить! Попросил? Нет, вытолкал меня за дверь и сказал, чтобы я больше не переступал порога их квартиры. Он не понимал, что делал. Это эволюционный процесс. В любой эволюции происходят качественные скачки, мутации, следующее звено может оказаться совсем не таким, каким его себе представляешь, экстраполируя из предыдущих. Как возникли птицы? При непрерывной, без скачков, эволюции наземных тварей крыло вряд ли могло появиться, понимаете? Я говорил это Натану! Говорил, что он не знаток ни физики, ни биологии, все понимает поверхностно, о последствиях не думает! А он твердил свое. Повторял то, что я ему рассказывал о квантовой эволюции, но понимал по-своему, у него был искаженный взгляд на вещи! Лея для него была всем, понимаете? Свет в окошке, единственная и неповторимая девочка, он ее боготворил, но держал в строгости, и это противоречие съедало его изнутри. Не думаю, что Рина его понимала. Для Рины Лея — обычная девчонка, хорошая, любимая, но ничего особенного, понимаете, что я хочу сказать? Рина — нормальная женщина, немного приземленная, немного замученная неинтересной работой и бытом, а Натан, вынужденный сидеть дома со своими мыслями и своим уже искаженным отношением к окружающему миру, воспринимал в моих объяснениях внешнее, а остальное… сомнения, неуверенность, понятие об ответственности… для него это был пустой звук.

— Вы думаете, что Фредди Крюгер мог специально…

— Фредди Крюгер? — непонимающе переспросил Вайншток.

— У кук… у моделей были собственные имена, — сказал Беркович. — Последнюю мы назвали Фредди Крюгером. По ассоциации с…