Искатель. 2011. Выпуск № 12 - Страница 20

— Не нужно, — мягко произнес Беркович. — Просто рассказывай.

— Это Ким.

— Ким, — повторил Беркович. — Как ты отличаешь… — он прикусил язык, встретив недоуменный взгляд Леи. Дурацкий вопрос, только мужчина мог его задать. Как она отличала куклу-мальчика от куклы-девочки? Посмотрела и поняла, разве не ясно?

Он молчал, ждал продолжения. Рина молчала тоже, но совсем иначе. Беркович видел по движениям ее глаз, по тому, как пальцы беспокойно перебирали край покрывала — она сейчас задавала дочери трудные вопросы и сама от ее имени отвечала, ждала, когда полицейский уйдет, чтобы спросить вслух, и надеялась получить ответы, какие сейчас придумывала в уме.

— Ким пришел в мае, — сказала Лея.

— Пришел? — не удержался от вопроса Беркович.

— Ну… Я увидела его в руках у папы. Пришла из школы, спросила, что поесть, и увидела Кима. Он как неваляшка, у него тяжелые ноги, а голова и туловище маленькие. Папа поставил Кима на ладонь, и он не падал, и папа сказал, что он пришел сам. «Как сам?» — «Ты же видишь, — сказал папа, — она умеет стоять». Он говорил «она», я ведь не сказала еще, что это Ким. «И ходить?» — «Не думаю, — сказал папа и объяснил: — Она стояла посреди коридора, вот здесь».

Лея поднялась, встала в дверях и показала Берковичу пальцем на место в коридоре, где Натан обнаружил стоявшую в раздумье куклу по имени Ким.

— У тебя есть какие-нибудь идеи… предположения… кто мог принести куклу и оставить ее в коридоре?

— Папа, конечно, — без тени сомнения сказала Лея. — Где-то нашел, скорее всего, а может, сам сделал, он не говорил, я не спрашивала, папа любил делать мне сюрпризы. Я просто взяла у него Кима и понесла к себе.

— Как кукла оказалась в этом ящике?

— Вообще-то, он мне не понравился. Поставила Кима на стол, села заниматься. Он смотрел на меня…

— Смотрел? — переспросил Беркович. Глаз у куклы не было, нос на маленькой головке только угадывался, а вместо рта была глубоко процарапанная линия почти от уха до уха. Уши тоже было скорее обозначены небольшими выпуклостями. Кима можно было принять за инопланетянина, но мысль об уродце-пришельце в голову не приходила. Это был человек — наверно, страдающий, и страдание странным образом отразилось на его внешности. Беркович попытался представить себя на месте Леи: он сидит за столом, занимается математикой (что изучают в пятом классе?), а эта… этот… смотрит, не отводя взгляда, которого нет.

— Смотрел, — повторила Лея. — Неприятно смотрел. Мне стало… как бы сказать…

— Я понимаю, — пробормотал Беркович.

— Ты отдала ее папе, а он спрятал в ящик, — сказала Рина, одной фразой положив конец дискуссии о кукле по имени Ким.

— Да, — кивнула девочка.

— А третья кукла — та, что справа? У нее тоже есть имя?

— Нет, — хихикнула Лея, обрадовавшись ошибке полицейского. Он хоть и выглядит умным, но в некоторых вещах ничего не понимает.

— Нет? — удивился Беркович. — Но ты сама только что…

— Я сказала, что посмотришь на вещь и понимаешь, как ее назвать. А это… Я посмотрела и поняла, что никогда ни за что не назову это по имени.

— Но она, — сказал Беркович, — вроде бы больше, как бы сказать… Я имею в виду: у этой куклы ноги-руки на месте, туловище вполне человеческое, голова, немного приплюснутая, но с носом и ушами. И глаза круглые. И рот вполне…

— Нет, — отрезала Лея. — Она… мертвая. Вы не видите? У мертвых не бывает имени.

Беркович пристальнее всмотрелся в лежавшую немного в стороне от остальных куклу. Как можно сказать о неживом предмете — мертвая? Беркович понимал, что имела в виду Лея, но при всем своем усердии не видел в кукле признаков мертвечины. Жизни в кукле тоже не было, но жизни не было и в Марине с Кимом.

— Хорошо, — кашлянул Беркович. — Безымянная, значит. Когда она появилась?

Лея помедлила.

— Недели три назад. Мама, когда у меня была контрольная по истории?

— Пятого, — механически ответила Рина, глядя не на дочь, а в пространство. Что-то она мысленно сопоставляла, о чем-то пыталась догадаться.

— Да. — Лея виновато посмотрела на Берковича: мол, видите, мама лучше меня помнит о моих школьных делах. — Пятого. Значит, это было четвертого, в субботу. Я с утра готовилась с Сарой, вернулась часов в одиннадцать, мама сказала быть к обеду, бросила тетради на стол…

— В гостиной? — уточнил Беркович.

— Нет, в своей комнате. Он… она… лежала на полу. И смотрела на меня. Я сначала испугалась… наверно, вскрикнула, папа заглянул и спросил: «Что-то случилось, доченька?» Я показала пальцем. Мне было неприятно ее трогать, не знаю почему. Папа долго смотрел, потом протянул руку, я сказала: «Не надо!» — но он не послушался, взял ее двумя пальцами, а она довольно тяжелая, и сказал: «Выброшу эту гадость». И вышел.

— А где была я? — поинтересовалась Рина, но сразу добавила: — Вспомнила. Перед твоей контрольной? У меня разболелась голова, духота, и вообще день был тяжелый, я прилегла. Слышала, как ты вернулась, но не было сил встать. Подумала: папа тебя накормит… и провалилась в сон.

Выслушав мать, Лея продолжила свой рассказ с того слова, на котором остановилась.

— Папа вышел, я еще посидела, а потом пошла его искать. Он был на кухне, наливал чай. Я подумала, что он выбросил куклу в мусорное ведро. Спросила: «Это ты ее принес?» — «Будешь обедать?» — сказал он, и больше мы об этой штуке не говорили, и больше я ее не видела. Утром, когда уходила в школу, посмотрела в мусорное ведро… Там ее не было. Наверно, мама, когда на работу уходила, вынесла мусор.

— Да, — сказала Рина. — Я всегда выношу пакет с мусором, когда в первой смене. Если во второй — выносит… выносил Натан.

— Вы видели эту… э-э… куклу? — поинтересовался Беркович.

— Нет, — коротко отозвалась Рина.

Беркович поднялся, и в комнате стало отчаянно не хватать места. А когда он наклонился к ящику, чтобы сложить уродцев в принесенный с собой пакет, Рине пришлось отодвинуться, а Лее встать и перенести стул ближе к двери.

— Вы не будете возражать, — обратился Беркович к Рине, — если я их одолжу? Верну, не беспокойтесь.

— Я не беспокоюсь, — Рина дернула плечом. — И не нужно возвращать. Когда будут не нужны, выбросьте. Лея, тебе нужна эта гадость?

Лея покачала головой, опустив глаза. Беркович подумал, что девочка хотела бы подержать в руках хотя бы одну из кукол, он даже мог сказать — какую, но Лея молчала, и старший инспектор произнес:

— Значит, вы считаете, — он обращался по-прежнему к Рине, хотя реакция Леи интересовала его гораздо больше, — что, всех трех кукол принес или изготовил…

— Нет!

— Нет — что?

— Не изготовил, — сказала Рина. — Я уверена, что Натан, видимо, где-то их находил. Во дворе, скорее всего. Не стал бы он тащить эту гадость издалека. А сам сделать не мог. Как? Вы же видите — это камень!

Лея промолчала, хотя — Беркович знал — ей было что сказать. С мамой она была не согласна. В чем? Она тоже не думала, что папа сам изготовил кукол. Она видела, как он удивлялся. Видела… Что она видела еще?

— Хорошо, — сказал Беркович. — Если они вам не нужны… В любом случае вы сможете затребовать их обратно. Когда захотите.

Чтобы пропустить старшего инспектора, Лее пришлось выйти в коридор вместе со стулом. Рина осталась сидеть на кровати перед выдвинутым ящиком.

— Ты можешь, — деловым тоном произнес Беркович, открывая входную дверь, — вспомнить людей, которые были у вас в гостях в те дни, когда появлялись куклы? Не торопись, это не срочно, я хочу, чтобы ты хорошо подумала и вспомнила.

— Это… — Лея помедлила. — Это важно? Я хочу сказать… Папу тоже кукла… Выдумаете…

— Что это связано? — Беркович пожал плечами. — Может быть. Куклы похожи на ту… понимаешь?

Лея кивнула.

— И еще. — Беркович задал последний вопрос, уже выйдя на лестничную площадку. — У тебя есть враги? В школе сложные отношения. Человек, которого ты ненавидишь или который ненавидит тебя?

Лея хотела спросить, зачем Берковичу это знать, он видел по ее лицу, что вопрос вертелся у нее на языке. Но она только покачала головой, сказала коротко: «Нет» и тихо закрыла дверь, Беркович и попрощаться не успел.