Искатель. 2000. Выпуск №6 - Страница 32

Я вошел в магазин, стараясь быть похожим на американского туриста. Конечно, моя одежда, скроенная по межгалактической моде конца века, выдавала меня с головой, но я надеялся, что Эльза не успеет обратить внимания на эту странность.

— Госпожа Прунскине! — заявил я. — Прошу меня извинить, но я вынужден открыть вам глаза: Рауль Бурбакис, с которым вы недавно познакомились, — агент Аргентинской Джамахирии, враг Соединенных Штатов Израиля и международный шпион. Общаясь с ним, вы наносите вред еврейскому народу, и я настоятельно требую…

— Не знаю я никакого Рауля Бурбакиса! — воскликнула Эльза.

Я понял, что немного ошибся — наверняка причиной тому стал невыносимый запах в колодце времени — и вылез не в сорок втором году, как ожидал, а чуть раньше.

— Неважно, — твердо сказал я. — Этот тип обязательно захочет с вами познакомиться. Как только он объявится, немедленно сообщите в Мосад. Таков ваш гражданский долг!

С этими словами, не дав возможности бедной девушке задать хотя бы один наводящий вопрос (а ей так этого хотелось!), я покинул магазин и устремился к колодцу времени, который жителям Иерусалима представлялся застрявшей на углу машиной для утилизации мусора. Я бросился в самое жерло на глазах пораженных прохожих, издавших вопль ужаса, и провалился сразу в семнадцатый век. Пришлось опять хвататься за веревку и подтягиваться, но на этот раз я предусмотрительно зажал нос, и потому жуткий запах горелой резины не произвел на меня никакого впечатления.

Выбрался я из колодца в своем 2093 году — естественно, в собственном кабинете на Церере, а вовсе не на планете Иониде, которая, если мне удалась моя миссия, не существовала в этом измененном мире.

Плотно усевшись в кресле, я обратился к компьютеру с требованием найти упоминания о безумном изобретателе Игнасе Бурбакисе.

— Нет такого! — недовольным голосом сообщил компьютер, которому не нравилось, когда ему поручали найти сведения о заведомо не существовавших объектах.

— Отлично! — воскликнул я. — Надеюсь, что Эльза Прунскине в конце концов вышла замуж — разумеется, не за аргентинского шпиона Бурбакиса…

И я вернулся к чтению документа. Но что-то мне было не по себе. Черт возьми! Мне недоставало этого безумца, изобретателя планет. Сейчас я бы, пожалуй, даже дал положительное экспертное заключение хотя бы на его планету Счастья. Разве так плохо — быть счастливым?

— Можно войти? — послышался из-за двери голос, и мне показалось, что это голос Бурбакиса.

— Нет! — воскликнул я, но тут же понял, что ошибся, и поспешно сказал: — Войдите, я свободен.

Дверь распахнулась, и на пороге появился очередной безумный изобретатель, доставивший мне столько неприятностей, что Бурбакис начал казаться мне просто невинной овечкой.

Я надеялся, что безумный изобретатель планет господин Бурбакис оставит меня в покое. Во всяком случае, целый месяц он не докучал мне своими посещениями. Возможно, занимался тем, что писал на меня жалобу. Ну и ладно. Жалоба придает государственному чиновнику некую самодостаточность.

Я предавался воспоминаниям о том, как Бурбакис третировал меня своими проектами, и когда воспоминания достигли кульминационной точки, дверь произнесла раздраженно:

— К вам Пук Дан Шай. Впустить?

Обычно дверь не раздражалась по всяким пустякам вроде появления очередного клиента. Дверь на то и запрограммирована, чтобы не впускать без доклада и сообщать о посетителях. Если уж в голосе двери слышалось раздражение, это свидетельствовало о том, что новый посетитель попытался применить физическое воздействие, чтобы проникнуть в кабинет, не сообщив о себе заранее.

— Впустить, — сказал я. — И поставить экран. Посетитель огнедышащий, судя по имени?

— Нет, — сообщила дверь. — Гуманоид.

— Тогда не нужно экрана, сам справлюсь.

Занудным скрипом дверь выразила сомнение в моих физических возможностях, но на подобную мелочь я уже давно не обращал внимания. Посетитель вошел с таким видом, будто он был Наполеоном Бонапартом, а я — французским народом, по гроб жизни благодарным явлению правителя.

Это действительно был гуманоид. Более того, человек — но какой! Роста в нем оказалось два метра восемьдесят три сантиметра, я определил это точно, поскольку посетитель, войдя, задел макушкой висевшее под потолком знамя патруля времени, память о моей службе в этой замечательной организации. Масса посетителя превышала два центнера, и это я тоже легко определил по тому, как взвизгнули и прогнулись биметаллические пластины пола.

— Пук Дан Шай, — басом, срывавшимся в инфразвук, сказал клиент и протянул мне ладонь, похожую на ковш метеоритной ловушки.

— Иона Шекет, — представился я, делая вид, что не замечаю протянутой руки. — Если у вас есть заявка на безумное изобретение, готов вас выслушать.

— У меня нет никаких изобретений — ни безумных, ни обычных! — воскликнул Пук Дан Шай. — Терпеть не могу ничего, связанного с техникой!

— Зачем же вы тогда проделали путь до Цереры и довели мою дверь до истерики?

— Объясняю, — заявил клиент. — Я, видите ли, главный врач клинической лечебницы для душевнобольных представителей цивилизаций Третьего галактического рукава. Это региональная клиника, принимаем мы только рожденных, а не отпочковавшихся, только дышащих, а не жаброносящих, поскольку специфика лечения предполагает…

— Замечательно! — воскликнул я. — Всегда мечтал посмотреть на психов с разных планет! Непременно побываю в вашей клинике — в качестве гостя, разумеется. Вы здесь проездом, я вас верно понял?

— Неверно, — ухнул Пук Дан Шай. — Я специально проделал путь от Альтрогениба-2, чтобы предложить вам проект, который прославит ваш Институт не только в пределах Третьего рукава, но даже в соседних галактиках.

— Вы же только что сказали…

— Да, я не изобретатель! Но в моей клинике лежат десятки разумных существ, мания которых заключается в том, что они воображают себя именно великими изобретателями прошлого, настоящего и будущего.

— Понятно, — вздохнул я. — Извините, вы неправильно поняли название нашего института. Безумное изобретение, согласно стандарту, — это не изобретение, сделанное психом! Изобретение должно быть безумным настолько, насколько в свое время была безумной теория относительности или квантовая механика, или пространственная хронодинамика, или… В общем, вы меня понимаете?

— Я вас — да, а вы меня — еще нет, — отпарировал Пук Дан Шай. — Изобретения моих психов никуда не годятся, это верно. Но прошу учесть, господин Шекет, что у меня лежат выдающиеся умы, которые воображают себя изобретателями, не умея изобретать. А также выдающиеся писатели, не умеющие связать два слова. И еще великие полководцы, не знающие, как командовать ротой. С полководцами и писателями все ясно — их мы лечим, поскольку полководческий и писательский таланты — от Бога. Но изобретатели! Их-то можно обучить, поскольку существует всеми признанная теория, в которой я, к сожалению, ничего не понимаю, но вы-то, Шекет, обязаны разбираться как золотарь в дерьме! Что скажете на это?

И Пук Дан Шай ткнул в меня своим длинным пальцем, более похожим на стальной прут.

— Повторите, — сказал я, потирая ушибленную грудь.

— Почему в эксперты идут самые тупые? — будто бы про себя проговорил посетитель. — Повторяю. Есть разумное существо с отклонениями в психике. Диагноз: мания величия в области изобретательства. Можно вылечить и выпустить. А можно обучить — ведь это действительно умные существа, способные обучаться чему угодно! И тогда…

— Вы полагаете, — задумчиво сказал я, — что если сумасшедшего изобретателя обучить теории, то его изобретения…

— Это будут поистине гениальные безумные изобретения! — воскликнул Пук Дан Шай и стукнул по столу кулаком, отчего мой компьютер в ужасе отпрыгнул в угол кабинета и заявил, что отказывается работать в условиях повышенной сейсмической опасности.