Искатель. 1990. Выпуск №6 - Страница 12

— Вы принимали душ в моей ванной комнате?

— Душ в моем номере в «Ултимо Сплендидо» работает плохо, — оправдывался Кэнгуру. — Из него льется лишь теплая вода с кленовым сиропом. Вероятно, они соединили…

— Вы сказали, что сообщения два. Где же второе?

— Я знаю, где воскресили Мачадо, — тише обычного сказал Кэнгуру.

— Вам известно, где находится лаборатория Дремы?

— По крайней мере одна из его временных лабораторий. Думаю, вам удастся кое-что разнюхать, если вы посетите это место.

— О'кэй, — сказал Конджер. — Подождите меня в вестибюле.

— Лучше я подожду на улице. В вестибюле слишком низкая температура, — сказал Кэнгуру. — Долго вас ждать?

— Не знаю.

Конджер вернулся в спальню.

Густые заросли поднимались выше огромного купола, распростертого над городом. Разлапистые виноградные, лозы изумрудно-зеленого цвета оплели со всех сторон бледно-желтые стены купола. Они переплелись с тонкими усиками повители, усыпанными пикообразными листочками. Большие сплюснутые алые цветы, казалось, впечатались в прозрачную стену, разделяющую американскую колонию от бразильских джунглей. В зарослях буйной листвы бегали пауки величиной с кулак. По веткам скакали пестрые птицы.

Полуденное солнце буквально на глазах наливалось золотом. Под куполом было прохладно и пахло прериями Среднего Запада и деревенской стряпней.

Конджер поставил на ноги одну из своих автоматических камер и ободряюще похлопал ее:

— Запечатлей эту скульптуру.

Камера прыжками приблизилась к скульптуре, выполненной из трех спрессованных вместе автомобилей модели конца XX века, которые были посыпаны разбухшими рисовыми зернами.

Пока автоматическая камера щелкала, делая снимки, Конджер огляделся по сторонам. Сейчас он был видим и поэтому облачился в туристический костюм-тройку и шляпу из псевдосоломы с узкими полями. Город этот находился в нескольких милях от Рио, в глубине материка и состоял в основном из жилищ и магазинов экспатриированных художников, писателей и связных из Соединенных Штатов.

Если верить Кэнгуру, который остался в Рио-де-Жанейро, лаборатория, где оживили Мачадо, находилась здесь. Кроме Конджера, по улице слонялось человек сто туристов.

Насколько ему было известно, Анжелика тоже осталась в Рио. Она не рассердилась, когда он сказал ей, что им, вероятно, опять придется работать в одиночку. Она улыбнулась и что-то сказала насчет любви и долга. Но вся беда была в том, что Конджеру недоставало этой красивой хрупкой девушки. Вот и сейчас, когда все его мысли должны быть сосредоточены на… как там его зовут… ах да, Мачадо, Мачадо и Дреме, он все равно думал о ней.

Свистнув камере, Конджер направился к студии художника, которого ему непременно нужно было повидать.

На углу ему улыбнулся мужчина с жиденькими черными усиками.

— Мои работы вас очень заинтересуют, — начал он. — Сзади него начинался ряд аккуратненьких белых коттеджей.

— Неужели? — Конджер наклонился, чтоб камера могла прыгнуть прямо ему в руки.

— Я сэкономлю уйму вашего времени, объяснив наперед, что я — самый лучший художник во всей колонии.

С противоположной стороны к ним приближались две пожилые туристки в цветастых одеждах. Конджер остановился.

— Что ж, сэр, хоть я и хочу посмотреть буквально все, не возражаю начать с самого лучшего.

Женщины свернули на тропинку, ведущую к первому коттеджу. Когда одна из них потянулась к ручке двери, усатый художник крикнул:

— Руками ничего не трогать, леди!

— Отдернув руку, женщина спросила:

— Вы мистер Ховарт?

— Да, леди. Единственный и неповторимый Ховарт.

— Разве это не ваш магазин?

— Нет, леди, то одно из моих произведений искусства, — пояснил художник. — Я — ведущий художник по интерьеру в Западном полушарии. Фактически во всем мире у меня есть один-единственный соперник, Мок из Китая I, который в основном специализируется на пагодах. — Конджеру он сказал: — Чую прибыльную сделку. Увидимся позже.

Конджер продолжал свой путь. Первая галерея в следующем квартале была отдана в распоряжение живых картин. Мужчина, главное действующее лицо в самой большой пасторали, страдал от сенной лихорадки, и после каждого чиха у него спадала баранья шкура. Дальше шел магазин листовых отходов, потом галерея, где были выставлены гигантские карикатуры и миниатюрные доски для афиш.

— Повидайте человека-невидимку! — зазывали из-за угла.

Конджер свернул за угол. Там помещалась галерея, которая носила название «Лавки невидимых произведений искусств Орландо». В лавке не оказалось никаких произведений искусств, хоть там и паслось человек пятнадцать туристов.

В середине этого квартала находилось то самое помещение, о котором ему говорил Кэнгуру. Это было длинное ветхое двухэтажное строение с выставочным залом внизу и студией на верхнем этаже. На одном из низеньких, вровень с землей, окошек красовалась вывеска:

Первая комнатка выставочного зала Инцы Дей-Льюис была отдана, если верить афише, в распоряжение так называемых реагирующих картин. Там висело штук двенадцать огромных, написанных маслом полотен.

— Привет, болван, — окликнул Конджера большой портрет, изображающий американского кавалериста XIX века. — Чем могу служить?

Конджер не обратил на него ни малейшего внимания. Он расхаживал по залу. На большинстве полотен были запечатлены сценки из жизни Запада — загоны для скота, охота на буйволов, состязания по перетягиванию каната.

— Ага, все ясно, зазнайка, — отметил реагирующий портрет. — Тебя, вероятно, интересуют листовые отбросы или же эти кошмарные хибары Ховарта.

В следующей комнате было полным-полно размалеванных вручную электробытовых приборов. Там тоже никого не оказалось. Остановившись возле пылесоса с гавайским пейзажем, Конджер обернулся и крикнул генералу:

— Где мисс Дей-Льюис?

— Кто-кто, вобла?

Конджер приблизился к портрету.

— Мне нужна девушка — хозяйка этого помещения.

Из ордена на груди генерала брызнула тоненькая струйка соленой жидкости и попала Конджеру прямо в правый глаз.

— Ха-ха-ха, — расхохотался портрет. — Прямо в морду.

Отойдя назад, Конджер заметил:

— Люблю картину, обладающую чувством юмора. Сколько стоишь?

— Тебе, дурень, это не по карману. Я не твоего поля ягода. Лучше приобрети лист для выпечки вафель с пейзажем зимнего Вермонта.

— Я хотел бы обговорить это с мисс Дей-Льюис. Где она?

— Наверху, — сказал генерал. — Слоняется без дела по своей студии. Она похожа на два мешка с гипсом, которые оставили под дождем. Лучше оставайся здесь и вступай в переговоры со мной, тупица.

Конджер отыскал лестницу и поднялся на верхний этаж. Студия Инцы Дей-Льюис напоминала пеструю барахолку. Прислоненные к стенам и мольбертам реагирующие картины с потрохами в разной стадии изготовления, по всему деревянному полу разбросаны всевозможные внутренности, тут же высились три здоровенные кучи различных деталей.

На полу валялась толстая девица лет под тридцать. Она лежала на спине, широко раскинув руки, и дышала медленно и натужно. На груди ее платье пропиталось красной жидкостью, которая не была похожа на краску.

Конджер склонился над умирающей девицей.

— Кто?

— Не доверяй… не доверяй… китайцу, — тяжело дыша, выдавила Инца. — Я обещала молчать… но… сюда должен прийти какой-то ублюдок из Ам… Америки… нельзя верить… мне…

— Вам известно, где теперь Дрема?

Ее дыхание замедлилось.

— Я знаю… знаю, куда собирается этот китаец… Знаю…

— Куда?

— Они… они не знают, что я знаю… Меня здесь не было, когда они разговаривали… но… но они сказали индейцу… они…

Она дышала все реже и реже. Потом перестала совсем. Конджер встал и попятился назад. Тяжелая ручка от пылесоса угодила ему прямо в висок.

Прежде чем прийти в себя, он ответил еще па один Бопрос: