Искатель. 1987. Выпуск №3 - Страница 6

Опешив от неожиданности, Егор продолжал смотреть на все как бы со стороны, словно это не за его собакой гнался неведомо откуда взявшийся здесь волк.

А положение на лугу складывалось трагическое. Дымок отнюдь не был гончаком и не мог соперничать в беге с волком. Дымка пока спасало одно: его гнал ужас, вселявший в несчастного пса силы, но их могло не хватить на такую скачку.

До бани оставалось не больше ста метров, и Дымок, наверное, уже уверился в спасении, но тут из кустов наперерез ему выскочил другой волк, поменьше, в котором Егор тотчас распознал волчицу.

Дымок оказался в «клещах». Это была самая настоящая засада, какую сплошь и рядом волки используют на своих охотах, когда один гонит, а другой поджидает жертву где-нибудь в укрытии. Спасения в таких случаях нет, потому что загнанный не успевает даже понять, что произошло.

Не понял этого и Дымок, а волчица рассчитала все точно. Прыгнув, она сбила Дымка с ног, сзади налетел волк, и Дымок завизжал, но визг сразу же оборвался и перешел в хрип.

И только тут Егор осознал, что на его глазах волки режут его собаку, а он стоит пень пнем. В руках был только веник, но это не остановило Егора. Закричав во все горло и подняв веник над головой, он кинулся спасать Дымка. Волки, увидев бегущего к ним человека, бросили собаку и скрылись в кустах, но когда Егор подбежал к бившемуся на траве Дымку, он увидел, что помогать тут бесполезно: шея пса была располосована как ножом, живот разорван. Дымок еще хрипел, но то была агония.

Постояв над собакой, Егор пошел обратно к бане и увидел жену. Испуганная и бледная, она смотрела на него как на сумасшедшего.

— Ты что, Егор?!

— Дымка волки зарезали!

— Господи! — сквозь слезы проговорила жена. — А я думала, с тобой что. Как ты закричал, у меня ноги так и подкосились, еле добежала.

— Ну ладно плакать-то, — сказал Егор. — Принеси-ка лучше лопату, надо Дымка зарыть.

Жена пошла к дому, но по дороге обернулась:

— Ты грех-то хоть прикрой, бегаешь голый. Увидит кто, растрезвонит по всей деревне.

Отправив жену с дочкой мыться, Егор по привычке лег полежать. Он всегда лежал, а то и спал час—другой после бани, и хотя сегодня она не удалась, давным-давно заведенный порядок взял свое.

Укрывшись полушубком, Егор лежал, надеясь, что подремлет хоть немного, но привычного спокойствия не было, мысли вертелись вокруг одного — что же за невиданный случай приключился сегодня?

Если бы Егору кто-нибудь рассказал о таком, он счел бы это брехней, охотничьей байкой, но это произошло с ним, а потому требовало объяснения. В том, что волчье нападение было не случайным, а заранее подготовленным, Егор нисколько не сомневался. Но что плохого сделал Дымок волкам? Он и в глаза-то их никогда не видел, а уж тем более ничем не насолил им. Однако — разорвали. А до этого, видать, караулили, к дому подходили — то-то Дымок и лаял. Но опять же спрашивается: для чего караулили? Конечно, волки при случае от собачатины не откажутся, но охотиться за собакой у всех на виду не будут. А тут охотились, засаду сделали. Но не для добычи, это точно. Если бы для добычи, не стали бы рвать, унесли. А эти кинули — вроде бы расправились за что-то, и дело с концом. Но за какие такие грехи расправляться-то! Ведь ничего не сделал Дымок этим самым волкам, ничего!

Егор встал, принес с моста крынку с молоком, не отрываясь, выпил половину. Катавасия с Дымком получалась интересная. С одной стороны, у волков не было никакого резона охотиться за ним, а с другой, получалось, что они глаз с него не сводили. И выпустили-таки кишки.

И тут у Егора мелькнула догадка: а что, если волки мстили? До сих пор он не верил в такие басни, хотя и слышал об этом от многих охотников. Но те наговорят, только слушай. А уж он-то, слава богу, знает волков, не первый год охотится. Разные случаи были, но чтобы волки стращали? Волки могли злить и даже выводить из себя, потому что были умны и хитры и требовали неотступного внимания, но они не могли угрожать — эго Егор затвердил как азбуку. Но тогда что же? Почему волки, которых он всегда презирал за трусость, ни с того ни с сего разорвали его собаку?

Или разговоры о волчьей мстительности не сказки?

Похоже, что так оно и было, и стоило лишь согласиться с этим, как все непонятное вполне объяснялось, обнаруживались и причины, и следствия. Волкам было за что мстить — за выводок. И кому мстить — Егору. Вина же Дымка заключалась лишь в том, что он жил в доме ненавистного им человека. Но из этого вытекало, по мнению Егора, совсем уж несуразное. Если Дымок расплатился за чужие грехи, то кому-то придется расплачиваться за собственные? А кому? Так дураку ясно — Егору. Ведь волки, надо думать, на полпути не остановятся.

Но тут Егор разозлился. Не остановятся? Еще как остановятся! Попробуют картечи — дорогу в деревню забудут. И за Дымка еще наплачутся.

Жене Егор ничего не сказал о своих подозрениях. Скажешь — потом сам не рад будешь. Начнутся всякие бабьи страхи и надоевшие разговоры о том, что давно надо бросить эту охоту, что самостоятельные мужики ею не занимаются, что Егора никогда не бывает дома, вечно он носится по своим лесам да болотам и когда-нибудь добегается. И снова будет рассказано о прадеде Тимофее, который ушел однажды в этот самый лес, да л доныне все ходит где-то. Всей деревней искали, а толку? Был человек, и нету, испарился. Нет, уж лучше помалкивать. Кто его знает, как там на самом деле с Дымком. Может, перебежал он все же волкам дорогу, вот они и посчитались. И нечего раньше времени поднимать панику, а надо заводить другую собаку. Как-то пусто стало без Дымка.

А между тем лето поворачивало на осень. Не успели и оглянуться, как подоспел сенокос, а там и уборка навалилась. Рабочих рук не хватало, и чтобы управиться до непогод, работали от зари и до зари и, уходившись за день, валились спать как мертвые.

За работой забылись события, которые еще недавно казались важными и живо обсуждались на деревенских крыльцах и завалинках. Теперь они пустовали. Лишь бессонные деревенские деды выкуривали на них цигарку—другую и снова забирались на печи, чувствуя себя еще более одинокими среди беспредельной тишины и темноты.

Забылся случай и с Дымком. Волки никак больше не проявляли себя, и Егор окончательно утвердился в мысли, что все слухи о них как были брехней, так брехней и останутся.

Но не дожили и до осени, и Егор сделал неожиданное открытие: волки по-прежнему следили за домом. В нем теперь оставались только Егор с женой, а дочка вот уже месяц жила у бабок. За ней требовался присмотр, а ни Егора, ни жены по целым дням не было дома. Все время в поле. Там и обедали, а вернувшись, ужинали на скорую руку и ложились спать — уставали за день сильно.

В ту ночь Егор, как всегда, спал без просыпу и с трудом очнулся от толчков жены.

— А? — сказал он, думая, что уже утро и надо вставать и собираться на работу. Но в избе было темно, лишь лунная дорожка тянулась наискосок от окон к печке.

— Егор, а Егор, — шепотом сказала жена, — никак в окно кто-то стукнул.

Егор приподнялся на локте и посмотрел на окно. Оно было задернуто двумя половинками занавесок, доходившими до форточки; сверху спускалась занавеска покороче, оставлявшая в окне неширокую щель, в которой виднелось лиловое ночное небо. Ветерок шевелил листву сирени в палисаднике, и, кроме этого привычного шороха, Егор ничего не слышал.

— Вечно чего-нибудь придумаешь, — сказал он недовольно, готовясь снова лечь, но тут до его слуха донесся непонятный, но явственный звук. Словно дотронулись до стекла, и оно чуть слышно задребезжало.

Жена испуганно ухватилась за Егора, но он отстранил ее и спрыгнул с кровати. Бесшумно ступая по половикам, подошел на цыпочках к окну. Звук, настороживший его, не повторялся, но Егор обостренным чутьем чувствовал, что за окном кто-то есть. Стараясь не делать резких движений, он осторожно раздвинул занавески и чуть не отпрянул от окна: из-за стекла, освещенный луной, на него в упор смотрел волк. Встав передними лапами на завалинку, зверь всматривался в темную внутренность избы. Лунный свет отражался от стекла, и волчьи глаза горели жутким зеленоватым огнем.