Искатель. 1985. Выпуск №4 - Страница 11

Белый «лендровер» влетел в провинциальный городок.

— Соунси, — объявил Гарри.

— Совершенно непонятно, почему его построили здесь, а не где-нибудь в другом месте? — Роберт рассматривал окрестности — Ни речки, ни гор, за которыми можно хотя бы от ветра укрыться…

Гарри свернул с главной улицы, и вскоре машина покатила по Голдсмит-стрит, которая выглядела так, словно ее отрезали у еще более захолустного городишка и приткнули к Соунси на всякий случай. Промелькнул магазин «Подержанная мебель», «Сапожная мастерская» с тусклыми стеклами окон, лавчонка антиквара «Мастера древности», харчевня с архаическим названием «Седло барашка», гараж «Пенфилд-моторс», похожий на закопченный ангар начала авиационной эры, серая каменная церквушка и пристроенный к ней как бы в качестве подпорки неказистый приземистый зал собраний, щеголяющий новой крышей из гофрированного шифера.

Гарри сбавил скорость, давая Роберту оглядеться. Ведь в этом захолустье ему предстояло прожить не день и не два.

За церковью тянулся участок земли, обнесенный зеленым штакетником. На нем пестрел палаточный городок. Каждую из палаток хозяева, видимо, выбирали по странному принципу: ни по цвету, ни по форме и размерам их палатка ни в коем случае не должна была походить на соседствующие с ней.

За палатками возвышались величественные корпуса зданий, поблескивающие стеклом и сталью. В этом захолустье они казались либо миражем, либо кинодекорацией.

— Фирма «Прат-Утмей» по соглашению с американской IBM выпускает компьютеры для крылатых ракет, — процедил сквозь зубы Гарри, поймав вопросительный взгляд Роберта. Прибавил: — Погляди на лагерь, да пойдем перекусим: посидим на прощанье в «Седле барашка».

Он развернул «лендровер». Улица была пустынной, лишь у проходной фирмы стояло несколько машин.

Вдоль глухой стены харчевни тянулась коновязь, сохраняемая, очевидно, как память о временах королевы Елизаветы. Гарри приткнул к ней «лендровер». Они вышли из машины, поднялись на крыльцо. Мраморные ступени словно осели посередине, стертые за многие годы ботинками и туфлями посетителей. Роберт осторожно тронул массивную медную ручку в зеленой паутине окиси, глубоко въевшейся в начищенный заботливым хозяином старый металл.

Двое перешептывающихся влюбленных и еще какой-то одинокий гость, тянувший пиво у обшитой оранжевым пластиком стойки, не обращали на Роберта и Гарри никакого внимания. Зато хозяин — невысокий толстяк со склеротическими жилками на носу — сразу выбежал навстречу.

— Что будем есть и пить? — как давнему другу, улыбнулся он Гарри.

Заказали телятину с сухим вином

— А готовят здесь недурно, — прищелкнув языком, заметил Гарри. — Советую забегать сюда почаще. Денег не жалей, для дела мы их не считаем. — Затем рассказал Роберту кое-что из истории молодежных трудовых лагерей.

Они появились сразу же после первой мировой войны; задача, которую ставили перед собой организаторы, была точно такая же, как и теперь: сблизить молодежь разных стран и мировоззрений в бесплатном труде на пользу тех, кто в нем нуждается, но не имеет средств нанять рабочих. Широкое распространение трудовые лагеря получили в последние годы, когда возросла опасность ядерной войны. Находятся они под эгидой ЮНЕСКО.

— Попасть в такой лагерь может каждый, — говорил Гарри. — Приходи, работай, слушай, о чем говорят другие, спорь, высказывай собственную точку зрения

Минут через двадцать, расплатившись, они вышли на улицу.

— Ну, Роберт, счастливо оставаться, — протянул руку Гарри. — Приезжай на уик-энд в Лондон.

Дул сильный холодный ветер. С мутного неба микроскопической пылью сыпался моросящий дождик. Продрогший Роберт с дорожной сумкой и притороченным к ней ремнями спальным мешком подошел к воротам лагеря. Как и штакетник, они были выкрашены в зеленый цвет.

«Цвет надежды», — невольно подумалось ему

Справа, под шиферным навесом, стоял столик, за которым сидел дежурный. На нем были линялая футболка, потертые джинсы, курчавившиеся лохмами неподшитых брючин над расшлепанными башмаками, на голове — желтая велосипедная кепочка с большим пластмассовым козырьком цвета томатного сока. С этой экипировкой бродяги контрастировало лицо, свежее, добродушное, краснощекое.

«Как у Санта-Клауса на рождественской открытке», — отметил про себя Роберт.

Дежурный, не вставая, скользнул полусонным взглядом по фигуре Роберта.

— К нам? — спросил он неожиданно тонким голосом.

— Как видишь.

— Вон в том Тауэре спроси Карен Коллинз, — показал он подбородком в сторону дощатого сарайчика, стоявшего неподалеку от палаточного лагеря. — Она у нас тут хозяйка.

По дорожке, посыпанной желтым гравием, Роберт направился к сарайчику. Подавленность, смутная тревога, ожидание каких-то перемен к худшему, не покидавшие его после возвращения из Италии, нахлынули снова. Да тут еще эта мерзкая погода: дождь не дождь, а так, невнятная осенняя морось. Хотя по календарю еще только начало августа.

Да, на таком промозглом ветру душа не запоет. Мало радости, «когда осенний ветер в волосы запустил пятерню», вспомнились Роберту стихи Дилана Томаса.

Утром из ФРГ прилетел оператор Симмонса Стив Уиндем — молодцеватый, спортивного вида парень со щербинкой в верхнем ряду крупных крепких зубов. Говорят, такая щербинка отличает тех, кто любит, мягко говоря, присочинить к месту и не к месту. Стив Уиндем был лишен такого порока, правда, прихвастнуть иной раз любил. Но всегда не без оснований. Джонни Симмонс прощал Стиву этот его недостаток, ибо Уиндем обладал исключительной работоспособностью и умением добыть нужную информацию в самых невероятных обстоятельствах.

— Значит, так, шеф, — безо всяких извинений начал Уиндем, бесцеремонно вытащив Симмонса из постели и усевшись в кресло посреди комнаты. — Все, что мы снимали вместе, достойно лишь того, чтобы на него наплевать и забыть, Этот кейс, — похлопал он ладонью по своему черному чемоданчику, — нужно носить как портфель президента, приковав к руке наручником. Тут — весь наш фильм.

— Человечество вечно будет тебе за это благодарно, Стив Уиндем, — тоном, полным сарказма, произнес Симмонс, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. — Но это еще не повод, чтобы врываться ко мне в такую рань, тем более без чашки кофе.

— Поверьте, шеф, я сделал это из самых благих побуждений. Бы можете преспокойно упаковывать вещи — фильм готов. — Уиндем покрутил колесики наборного замка и, щелкнув никелированными застежками, откинул крышку чемоданчика.

— Вот это, — достал он пеструю коробку с видеокассетой, — информация, которая таинственным образом просочилась из штаба НАТО.

— Не без твоего, разумеется, участия? — снова съязвил Симмонс, вытряхивая в корзину для мусора остатки вчерашнего кофе, и включил в сеть портативную кофеварку, с которой не расставался в своих поездках.

— Почти угадали, — делая вид, что не замечает сарказма, отозвался Стив. Он достал блокнот, полистал его и наконец нашел нулевую запись. — Так-с. Вот. Натовский кодовый номер 10–1. Директива гласит: «При чрезвычайных обстоятельствах войска будут подавлять в странах блока любые волнения и выступления, угрожающие стратегическим интересам свободного мира».

— Ну, понятно, понятно. А заснять-то тебе что удалось? — буркнул Симмонс, наблюдая, как первые капли кофе с шипением упали на дно чашки.

— Тренировки. Спецподготовку офицеров в лагере Бад-Эдемс. Учения по разгону демонстрантов. «Демонстранты» — солдаты. На них нападают специально обученные команды. Побоища зверские. И тем и другим приказано «быть сверхагрессивными» и пускать в ход любые «подручные» средства…

Симмонс промолчал, понимая, что из-за этой, хотя и интересной записи Стив не стал бы врываться в его номер столь наглым образом, тем более в такую рань. Значит, приберегает самое интересное напоследок.

— А вот еще — чем не «гвоздь»! — поднял над головой другую коробку Уиндем. — Демонстрация в Хайльбронне. Вечером, после того, как сгорела ракетная база, все жители вышли на улицу — от мала до велика. Даже военные и полицейские среди них. Все в черном… Соорудили огромный гроб. В руках у каждого — зажженная свеча как символ памяти тех, кто мог бы погибнуть несколько часов назад… Картина феерическая! Хотите посмотреть?