Искатель. 1985. Выпуск №3 - Страница 20

— Идите в душ, — недружелюбно ответила одна из них.

Они подняли клеенку и потащили, держа за углы и семеня от тяжести. Варвара двинулась следом и на пороге наткнулась на Параскива, в свитере и кардинальских плавках, с замотанной шеей.

— Я вам гарантирую, что все это бесполезно, — уныло проговорил он так, словно продолжал недавно прерванный разговор. — Мы ютимся друг у друга на голове, и я не могу оборудовать мало-мальски приличную реанимационную… Что нам шлют? Мясо, которое буквально ломится в двери Пресептории, чтобы попасть к нам на кухню, и забывают про оборудование и инструменты. И это называется гуманизм. Бережное отношение к чужой фауне…

Он сокрушенно, по-стариковски кивал головой после каждой фразы, но пропустить Варвару в душевую не догадывался.

— А Степанида идет к нам на поклон. Да не идет — бежит. Выплескивается. Швыряет к нашим ногам своих подкидышей и волком воет — разумные и гуманные, помогите!..

Варвара стиснула зубы и пошла к только что возведенному зданию таксидермической мастерской, которое в ее отсутствие обживали Пегас и Пегги — роботы-неразлучники, как она их прозвала. Пегас, двухмозговой препаратор-моделировщик, напоминал корыто, зажатое между двумя бурдюками; Пегги, сложнейший биохимический передвижной комплекс, являла собой причудливо сбалансированную пирамиду емкостей, анализаторов и тонких, как вибриссы, микроманипуляторов.

Сейчас она развлекала Теймураза космобиологическими анекдотами.

— Та-ак, — протянула Варвара, — а растворы отфильтрованы? Вчерашние шкурки дезинсекцированы? Голокристаллы обработаны? А?

Пегги развернулась к ней, взболтнув в верхней прозрачной емкости мышьяковокислый натр:

— Пигалица земноводная. Гавиалиха усатая. Амбистома сублимированная…

— Отключись на шестьдесят минут!

Разом наступила тишина.

Теймураз ошеломленно глядел в пространство — перебранка робота с человеком впечатляла.

— Никогда не женись, — мрачно посоветовала Варвара.

В его спокойных бархатных глазах метнулся кошачий блик.

— Теперь я вижу, что начальство было право, когда оснастило станцию только безгласными кибами, — проговорил он задумчиво. — Если хочешь, я помогу тебе демонтировать речевой блок у этой патологической хамки.

— Не надо. Во-первых, я все время одна, и мне просто необходимо на ком-нибудь разряжаться, а честить безответную скотину — это все равно что бить лежащего. А во-вторых, я ее нарочно запрограммировала так, что она заведомо невоспитаннее меня. Это избавляет от комплекса неполноценности. Да, как человек не вполне воспитанный, я должна спросить: ты зачем пожаловал?

— Да вот принес… — Он развернул кулечек — полетели клочки голубоватой шерстки. — По-моему, это была кошка. Голубая и травоядная. И врожденно ручная.

— Возможно, — сказала Варвара. — Была. А теперь есть только загубленная шкурка, которую не потрудились как следует очистить от жира — и высушить. Не говоря о всем прочем.

— Знаешь, мне как-то казалось, что самое главное — эту шкурку снять, а потом, чуть подсохнет, и набивать ватой.

— Ну да, оптимистическая формулировка: никогда не пробовал, но думал, что сумею.

— Ну, это же делают и школьники…

— Это делают школьники, обученные азам таксидермии. Азы я тебе преподам. Выло бы желание.

— Тогда давай прямо сейчас!

— Только тапочки какие-нибудь надену, а то мое все в море утонуло. Волна была сильная и какая-то нестандартная.

— Да? — загорелся Теймураз. — А поподробнее…

Но поподробнее и на этот раз не вышло. Экран внутренней связи засветился, и послышался раздраженный голос Сусанина:

— Норега! Почему вас нет на рабочем месте?

— Потому что рабочий день уже кончился.

— А я-то включил вас в полевую группу…

— Когда?

— Выход завтра в семь. Возьмете регистрирующую аппаратуру, которую можно навьючить на одного киба. Оперативное совещание сейчас, в конференц-зале.

— Лечу!

Экран погас.

— Ты, кажется, готова была ему на шею броситься, — насмешливо заметил Теймураз. — Ну, пошли, покажу тебе этот… зал.

«Конференц-зал» оказался тупиком коридора, заваленным традиционной для дальних планет надувной мебелью. Колченогий киб варил кофе, рядом с ним безучастно сидела Кони. На экране, наспех пришпиленном к стене, словно золотые синусоиды, ходили, играючи, морские змеи, демонстрируя невиданный энергетический баланс.

— Вызвать бы у них синдром Лероя, — задумчиво проговорил кто-то из собравшихся.

— Отвлекаемся, отвлекаемся! — прикрикнул Сусанин, постучав пальцем по экрану, — изображение тут же сдвинулось, явив узкую прибрежную полоску. — Поскольку вылазку считаем не экспедицией, а воскресной прогулкой разведывательного типа, в виде исключения допускаю демократию. Так горами идем или берегом?

— Умный в гору не пойдет! — крикнул Солигетти.

— Серафина?..

— Согласна с Солем.

— Артур? Учти, пойдешь за главного.

— Ну, я априорно за побережье, хоть рыбки половим, костерок разведем…

— Параскив!..

— В конце концов, должен же быть перевал…

— Перевала нет. Норега? Ах да, вы абсолютно не в курсе.

— Я в любом случае предпочитаю море… — Умница. Лерой…

— Пойдем берегом, — раздался из глубины толпы глуховатый и уже так хорошо знакомый голос.

Было тихо. Экспедиционная группа отдыхала, лежа на песке, а шесть кибов и один робот маялись от безделья. Солнце еще только приближалось к полудню, а, путь уже был проделан немалый: на вертолетах до Барьерного хребта, а дальше разгрузка и вдоль отвесного склона — выход к самому морю, где любым машинам и летательным аппаратам делать было нечего: вспышка молнии — и все. А молнии на Сте-паниде, между прочим, бывали и линейные, и шаровые, и кольчатые, и двумерно-листовые.

Но сейчас о подобных ужасах как-то не думалось: общее внимание было сосредоточено на котелке с похлебкой из «морских кокосов», распространявшем вокруг аромат глухариного супа с шампиньонами. Тишину нарушало только побулькивание варева да стук ложек. Артур подрагивал ноздрями, как бычок-бланкет жаберками, и блаженно закатывал глаза, даже не глядя на бахромчатый зев Золотых ворот, которые им предстояло пройти после привала.

До конца отдыха оставалось еще минут тридцать.

— Нет, — воскликнул Солигетти, облизывая ложку, — хорошему моллюску никакая рыба в подметки не годится!

Лерой, голый по пояс, вдруг скривился и вытащил из-за щеки довольно крупную жемчужину.

— Хороший моллюск, — неторопливо проговорил он, — прежде всего может подложить хорошую свинью. А судить о достоинствах рыбы может только тот, кто пробовал золотую рыбку в маринаде…

— Не интригуйте нас, дед, это бесчеловечно! — сказал Параскив.

«Сколько же лет этому деду?» — в двадцатый раз спрашивала себя Варвара. А тот задумчиво глядел в зияющую пасть

Золотых ворот, угадывая желание командира устроить небольшую психологическую разрядку перед этим загадочным препятствием, первым в их «небольшой экскурсии по здешней Ривьере», как выразился Сусанин.

Морщинистая шкура, обтягивающая ворота, тихонечко подергивалась едва заметными конвульсивными складочками, словно по ней стремительно пробегало невидимое насекомое.

— Было это, э-э-э… лет шестьдесят назад, когда вместо космоса болтался я чуть восточнее Канарских островов. Рыбачил.

— Позвольте?.. — вмешался Солигетти.

— Вы хотите сказать, что на промысловых сейнерах команды не имеется? Это сейчас, молодой человек, а тогда под моим началом пребывало человек пятнадцать, включая многодетную буфетчицу.

— Сельдя промышляли? — Солигетти проявлял эрудицию.

— Какого еще сельдя? Ходили мы за черным малокостом, и не столько из-за мяса, хотя из него получалась дивная рыбья колбаска холодного копчения, сколько ради бархатной шкурки с фосфоресцирующим узором. На дамские костюмы шла.

— Дед, не дразните женщин! — сказала Серафина.

— Простите великодушно, отвлекся. Итак, выходим мы однажды в указанный с воздуха квадрат, предвкушаем бой с малокостом…