Искатель. 1984. Выпуск №3 - Страница 30

— Зачем же вы лезете в горы? Ну ладно, взобраться раз, другой… но всю жизнь?

Вилли осторожно освободился от ее рук, подошел к окну и, не оборачиваясь, словно через силу, заговорил:

— Это как наркотики… Сначала попробовал из любопытства. Понравилось. А потом бросить уже невозможно…

«Странный какой-то, — думала Кэти. — Гринфилд сказал, что Шранц — супермен, настоящий дьявол. А этот ручной щенок. Чуть приласкала, и уже готов1 лизать руки. Может, я ошиблась? Вот будет номер. Нужно перепроверить».

— Вилли, я давно собираюсь у тебя спросить. На днях я читала в какой-то местной газете о знаменитом альпинисте. Его тоже зовут Вилли, фамилию не помню. Случайно это не ты?

— Случайно, да. Что, не похож, представляла меня другим? — Он резко повернулся и пристально посмотрел на Кэти.

— Я тебя вообще никаким не представляла. А теперь жалею, что узнала. Ведь ты же никогда не будешь моим.

Заметив, как он сразу сник после этих слов, Кэти почувствовала невольную жалость: и к этому здоровяку, привыкшему смотреть смерти в глаза и оказавшемуся вдруг совсем еще ребенком, и к самой себе. На душе стало безмерно гадко: «Неужели так будет всегда? Одно слово босса, и ты уже с кем-то в постели. Еще одно — с другим». Когда-то, в колледже, Кэти с упоением проглатывала книжки в ярких глянцевых обложках о женщинах-шпионках, грезила романтикой «дипломатии подушек», переворачивающей мир вверх дном. На поверку эта «романтика» оказалась сплошной грязью на накрахмаленных простынях. «И так всю жизнь! Чтобы в конце какой-нибудь кретин выстрелил тебе в затылок», — с бессильной горечью подумала она.

Кэти попыталась убедить себя, что так надо, она же на работе. Выполняет ответственное, как твердит Гринфилд, поручение, от которого зависит исход важнейшего для безопасности США задания. Но горечь не проходила.

— А ты женился бы на мне? — неожиданно вырвалось у Кэти. В следующую секунду, спрятав лицо в ладони, она зарыдала.

Вилли оторвал руки от лица и стал целовать мокрые от слез ладони.

— Ради всех святых, только не отвечай, — всхлипывая, шептала Кэти.

Она подняла голову и с отчаянием посмотрела в глаза Вилли, силясь прочесть в них правду. По щекам ползли слезы. Он не успел даже понять, что с Кэти, как она вскочила и убежала в ванную.

Отвернув кран до отказа, Кэти набирала полные пригоршни и плескала ледяную воду на пылающее лицо: «Что же делать? Бросить все и сегодня же уехать с Вилли куда глаза глядят? Бесполезно. Гринфилд и Сток, этот вечно улыбающийся садист в первую очередь, все равно найдут. Тогда будет хуже. Сказать шефу, что не было никакой гостиницы, что Шранц просто послал меня к черту? Не поверят. Наверняка за нами следили и ухитрились сделать не один десяток фотографий».

Когда Кэти вернулась в комнату, от ее минутной слабости не осталось и следа.

— Кстати, Вилли, в той статье было написано, что во время восхождения погиб твой брат и что теперь ты непременно хочешь отыскать его тело. Это правда?

— Да. Я должен это сделать. Понимай, как знаешь, можешь даже считать безумцем, не обижусь: меня так называют многие. Но я поклялся, понимаешь, по-клял-ся! И пока его не найду, не успокоюсь.

— Там еще писали, что эту вершину… какое-то дурацкое название…

— Дхаулагири.

— Да, да, Дхаулагири… окрестили пиком-убийцей. Так вот, если уж тебе во что бы то ни стало нужно туда, я могу помочь. Только сначала поклянись, что вернешься живым.

— Но как ты сможешь мне помочь? — удивился Вилли. — Если имеешь в виду французов, то они избрали совершенно другой маршрут.

— При чем здесь французы, — пожала плечами Кэти. — Мы идем на прием.

— Какой еще прием? — В голосе Шранца послышалось раздражение.

— Тебе имя Стилмен что-нибудь говорит?

— Гарри Стилмен. Еще бы, он же альпинист высшего класса. В одиночку сделал северную стену Эйгера в Западных Альпах, почти два километра неприступных скал. С ним бы я, не раздумывая, пошел в одной связке куда угодно.

— Постараюсь доставить тебе это удовольствие. Сегодня советник нашего посольства Гринфилд устраивает прием в честь совместной американо-английской экспедиции на Дхаулагири, которую возглавляет этот самый Гарри Стилмен.

— Но с какой стати мы явимся на прием, нас никто не приглашал?

— Считай, что я приглашаю.

— Позволь тогда узнать, кто ты, добрая волшебница?

— Увы, всего лишь секретарша этого советника. Что ты так на меня смотришь? Тебя это не устраивает?

— Мне на это наплевать. Идем.

Солнце уже садилось, когда караван экспедиции, пробиравшийся по едва приметным тропам из Покхары, довольно большого по непальским масштабам города, вышел к Дхаулагири. Против графика опаздывали на два дня. Их потеряли в Покхаре, пока разыскивали Джона, одного из американцев. Он случайно повстречал там своего друга и «на радостях» до одурения накурился гашиша в одном из многочисленных притонов под невинным названием «Чайный дом».

Провинившийся с синяком под глазом теперь плелся в хвосте растянувшейся длинной вереницы. Его раздражало буквально все: и давящая усталость от девятидневного перехода с тяжелым рюкзаком, и то, что шерпы-носильщики, причем не только мужчины, но и женщины, накинув на лоб широкие джутовые лямки, легко тащили за спиной тридцатикилограммовые баулы.

Впереди открылась Мури, последняя деревня на подступах к Дхаулагири. Вытянувшиеся вдоль подошвы склона неприветливые дома из грубо отесанного камня больше походили на крепостные казематы, чем на жилища людей. Даже торчащие над ними шесты с трепещущими на ветру буддийскими молитвенными флажками напоминали рыцарские копья с боевыми стягами. Шедшие со Шранцем янки непроизвольно замедлили шаг: они надеялись, что здесь можно будет напоследок отдохнуть, поесть чего-нибудь свеженького вместо успевших порядком надоесть концентратов и консервов. Словом, проститься с цивилизацией. А тут… настоящая крепость.

— Нет, я лучше заночую в палатке, чем в таком склепе, — мрачно процедил Джон.

— А тебя пока никто и не приглашал, — обрезал Шранц. Он был уже не рад, что судьба неожиданно привела его в эту экспедицию, которая идет не просто на Дхаулагири, а именно по их с Петером маршруту. Если все американцы такие, как Джон, то лучше подниматься в одиночку и полагаться только на собственные силы. Толку от них при восхождении все равно будет мало.

Правда, в самом начале, на приеме у Гринфилда, американцы — не то журналисты, не то второразрядные альпинисты-любители, в этом Вилли так и не смог разобраться — показались ему славными, простыми ребятами. Этакие рубахи-парни, готовые за друга в огонь и воду. Не то что четверо чопорных английских картографов. Они и представлялись по-иному: Чарлз Бордмен Джуниер и так далее. Не просто Чарли, а именно Чарлз Бордмен и обязательно младший. «А мне плевать, — злился Шранц, — старший ты или младший. Посмотрим, каков ты будешь на склоне». На фоне этих высокомерных джентльменов с длинными именами и холодными рукопожатиями янки бесспорно выглядели привлекательнее. Он не мог представить себя в одной связке с картографом. «Сэр такой-то и такой-то, не затруднит ли вас великодушно подстраховать меня?» Это же оперетта, а не работа.

Да, тогда Шранц считал, что с пятеркой американцев, которыми верховодил здоровяк Фил, да еще со Стилменом и его другом Диспенсером — в ирландце Вилли был уверен, как в самом себе, а если человек надежный, то и друзья у него должны быть соответствующие — он не только найдет Петера, но и покорит Дхаулагири.

Однако отношения с американцами не сложились. Шранца сначала коробили., а потом стали просто бесить постоянные прозрачные намеки, что, поскольку экспедиция организована на их доллары, они вправе командовать остальными. Вилли сдерживал себя. Мало ли какие странности бывают у людей. Может быть, в этом и заключается американский подход к жизни, и ничего тут не поделаешь. Когда же Фил попытался было понукать им, Шранц взбунтовался.