Искатель. 1984. Выпуск №3 - Страница 14

— Я не могла обратиться к заместителям, мне нужны были вы.

— Ну хорошо, слушаю вас.

— Мне нужно попасть в вашу экспедицию. — Она явно волновалась, говорила сбивчиво, отрывисто. — Очень нужно. Необходимо…

— Я вам верю, — неожиданно мягко сказал Торсон. — Иначе бы вы не сидели здесь трое суток. Но все же не волнуйтесь и постарайтесь яснее изложить причины.

— Вы меня совсем не помните? Десять лет назад. Экспедиция к Гидре. Эвакуация остатков Земной колонии. Я была в числе колонистов, которых эвакуировал ваш корабль. Еще раньше вас на Гидре побывал Ротанов…

— Это я знаю.

— Да, так вот, Ротанов…

— Какая у вас специальность?

— Я космобиолог. У меня есть опыт лечения людей после контакта с антипространством… Я была в числе колонистов на Дзете.

— Вы обращались в комиссию?

— Да.

— Отказ?

— Не знаю точной причины, но, очевидно, не все в порядке со здоровьем. После Гидры это не удивительно. Вам нужны еще какие-нибудь данные?

— Нет, достаточно.

Торсон не знал, что ей ответить. Он не мог просто так подарить этой женщине одно из своих резервных мест. В то же время он понимал, что не пустой каприз привел ее к нему. Здесь что-то серьезное, очень серьезное. Ротанов, Ротанов!..

— Почему вы не хотите ждать на Земле, как ждут все?

— Потому что я слишком долго ждала как все, много лет, потому что экспедиция вообще может не вернуться обратно. Потому что, кроме этого последнего шанса увидеть его, у меня ничего больше не осталось, даже надежды…

Она надолго замолчала. Торсон тоже молчал и сидел, откинувшись на спинку кресла. Свет Земли пробивал стеклянные стены рубки. Он казался здесь чем-то осязаемым, вещественным. Голубым водопадом? Нет, водопады всегда падают с ревом и грохотом. Свет Земли падал на них в тишине. Разноцветные огни спутников и космических станций перемигивались вокруг яркого праздничного диска родной планеты, и где-то в стороне, сбоку, почти пригашенные ее светом, притаились едва заметные пятнышки далеких звезд.

Торсон думал о том, почему люди не могут жить просто. Почему они никогда не довольствуются тем, что им по силам. Однажды он попытался, и ему почти удалось начать новую жизнь так, как учили древние философы, — в тишине и смирении. Но потом пришел человек, которого звали Ротанов, и вновь увлек его в космос…

Он уже почти знал, каким будет его решение, когда она заговорила вновь:

— Ждать на Земле может лишь тот, кто знает, чего он ждет. Человек, которого ищу я, не вернется ко мне даже в том случае, если вернется на Землю. Он строит воздушные замки, гоняется за химерами. Но только его замки почему-то иногда оказываются крепче каменных, а химеры… слишком живыми… Где-то я должна встретить его еще раз, как встретила однажды. Только так может что-то свершиться, нечаянно, вдруг. Ждать мне больше нечего…

— Не очень-то вы смиренны.

— Смиренна? Нет, не такое племя меня воспитало. Вспомните Гидру, вы ведь хорошо ее знали… Смиренные там не выживали. Но меня воспитали гордой, и только поэтому я ждала так долго. Сейчас ничто меня уже не остановит.

— Скажите, только честно, как вы поступите в том случае, если я откажу в вашей просьбе?

— Тогда мне придется проникнуть на один из ваших кораблей нелегально. Я знаю одиннадцать способов…

— В ваши годы я знал пятнадцать. Оставьте ваше заявление в штабе. То есть нет, не оставляйте. Дайте мне его сейчас, так будет надежнее. Я вовсе не хочу, чтобы у меня на корабле появлялись зайцы. Да, и вот еще что. Этого пока никто не знает. Старт решено ускорить. Так что летите на Землю, заканчивайте все свои дела и прощайтесь надолго. Это будет трудная экспедиция. Может быть, самая трудная из всех, какие я знал…

Энергия утекла быстро, и бластер превратился в игрушку. Тогда-то и навалились на него рои. Последнее, что Павел вспомнил, прежде чем рухнуть под тяжестью навалившихся на него тел, была мысль о том, что все выстрелы достигли-таки цели, разворотив внутренности летающему монстру, которого так ненавидел и боялся Ларт. Он видел, как змей судорожно задергался в воздухе, беспорядочно захлопал крыльями. «Недалеко теперь улетит этот ваш стрик», — еще раз подумал Павел, и это была его последняя мысль.

Человек стоял в ряду одинаковых, похожих друг на друга как две капли воды обнаженных людей, странно безликих, равнодушных, покорных. Человек не знал, кто он, не знал, почему здесь стоит, и лишь смутно чувствовал, что в этом строю кто-то ему нужен. Он старался вспомнить и не мог, старался найти знакомое лицо, но все лица выглядели как зеркальные отражения одного-единственного лица. Те, кто стоял впереди него, через равные промежутки времени один за другим исчезали в распахивающихся, перед ними дверях. Тогда весь ряд продвигался вперед. Смутно он понимал, что лицо друга в этой толпе необходимо обнаружить сейчас, немедленно, прежде чем его поглотит страшная дверь. Это казалось ему очень важным. Важным для чего?

В мозгу человека рождалось все больше, вопросов. Мысли рождали боль. Хорошо было стоять вот так, тихо и ровно, как все. Но когда он пытался понять, как здесь очутился, резкая боль словно простреливала голову от лба до затылка. Тогда он догадался разбить эту простую, в сущности, мысль на еще более простые. Вот он входит. Дверь закрывается. Но до этого он стоял совсем в другом месте. Там был низкий, сводчатый потолок, длинный металлический стол, ремни, приковавшие тело к его поверхности… Укол. Еще укол… Тонкое жужжание в ушах… И потом у него не стало имени… резкий болевой укол. Он подошел слишком близко к запретному для мыслей порогу.

А до двери оставалось всего четыре шага. Четыре минуты. И тогда, приказав себе вытерпеть все до конца, он преодолел болевой порог и приказал включиться закрытому подсознанию… Когда-то он умел это делать, его этому учили.

Он едва не потерял сознание, но преодолел себя, вытянулся и замер с неподвижным лицом. Теперь он помнил и знал все. Теперь он был готов к продолжению своего нелегкого пути. Боль уже не была властна над ним, побежденная просветленным сознанием и волей. Он снял со своего мозга чужое воздействие, чужие запреты, чужую волю.

«Прежде всего Ларт. Необходимо найти Ларта». Но Ларта не было. Павел стоял последним в ряду. Дверь открылась, и он вошел внутрь. Небольшая комната, голые стены и стол посредине. Лишь через секунду он понял, что это не стол. Вернее, не совсем стол. Четыре ножки, широкая поверхность с рулонами и карточками — все это было. Но здесь было еще и человеческое лицо. Вернее, гипертрофированная человеческая голова, составлявшая со столом единое целое. Она уставилась на Павла немигающими глазами и пожевала губами.

— Имя, фамилия, должность! Отвечать сразу и быстро!

— Должности нет, имени не помню! — не задумываясь, ответил Павел, не желавший раньше времени раскрывать свою с таким трудом возвращенную память.

— Правильно. Должность получите позже. Задаю следующий вопрос: «Кто является главным врагом нашего горячо любимого острова?»

— Врагов не знаю! — четко отрапортовал Павел и сразу же понял, что на этот раз промахнулся.

— Вы не знаете врагов? — Стол заволновался, его поверхность слегка изогнулась, и огромный лоб нахмурился, а ручки беспорядочно забегали среди бумаг. — Чем они там занимаются в отделе нормативов! Ко мне поступает совершенно неподготовленный материал! Придется отправить на повторную обработку!

Павел понял, что терять ему нечего. Перед ним был робот, обыкновенный биологический робот довольно примитивного класса. Вот только вел он себя несколько странно для робота: слишком по-человечески удивился. Роботы не умеют удивляться. Тем не менее в таком узкоспециализированном существе — механизме не может быть большого интеллекта. На этом он и решил сыграть, да еще на том, что в роботах должна быть определенная программа, руководство к действию. Нужно было поставить робота в тупик, выбить из привычной колеи, заставить принять нестандартное решение. Как минимум, это даст дополнительное время, а там посмотрим, как сложатся обстоятельства.