Искатель. 1982. Выпуск №5 - Страница 20

Проектный институт, где работала Наталья Сербина, помещался в вытянутом по фасаду пятиэтажном здании. Спросив у заспанного вахтера, как найти двадцать третью комнату, Гридунова поднялась на второй этаж и, рассматривая таблички, прикрепленные на дверях, пошла по коридору. У двадцать третьей комнаты остановилась, раздумывая, как лучше поступить. Можно было бы, конечно, зайти к начальству этого института и, предъявив удостоверение, официальным путем вызвать Сербину, а заодно и потребовать на нее характеристику. Валюта, которую та передала Рыбнику и клочок газеты, где со знанием дела был расписан валютный курс, давали право на это, но… Оставалось одно-единственное «но», которое Гридунова никогда не могла переступить, — она не ставила под удар человека до тех пор, пока точно не убеждалась в его виновности. А по поводу Сербиной она еще не могла сказать конкретное «да».

Из соседней комнаты вышли две молодые женщины, остановились, оживленно доказывая что-то друг другу.

— Извините, — сказала Нина Степановна, — мне нужна Наташа Сербина. Не могу найти ее.

— Так вот же она здесь работает. — Одна из женщин показала на приоткрытую дверь и тут же крикнула: — Сербина! На выход!

— Иду, — ответил мелодичный женский голос, и через минуту в дверях появилась высокая девушка лет двадцати пяти. В простеньком цветастом платье, легко охватывающем ее стройную фигуру, в отечественных туфлях, она меньше всего напоминала человека, хорошо знающего валютный курс. За долгие годы работы в милиции Нина Степановна убедилась, что, как бы истинный валютчик ни скрывал свое лицо, хоть одна черточка, пусть даже незаметная для постороннего глаза, но будет работать против него. Здесь же все было чисто.

— Здравствуйте, — Гридунова встала между женщинами и Сербиной. — Это я вас вызвала. Давайте отойдем в сторону.

Сербина недоуменно пожала плечами, кивнула согласно.

— Если так надо… Не понимаю.

— Я вам сейчас объясню. — Отойдя от женщин, Нина Степановна достала из сумочки удостоверение, предъявила его Сербиной. — Старший инспектор Гридунова. Нина Степановна. А вы — Наталья…

— Юрьевна, — подсказала Сербина. До этой минуты безмятежная и спокойная, она за какую-то секунду неузнаваемо переменилась. Ее красивое лицо сжалось, стало бесцветным.

Уловившая эту перемену, Нина Степановна хмыкнула про себя: «Ишь ты! Рыбник-то не соврал. А я, видно, нюх теряю».

— Наталья Юрьевна, я не хотела тревожить ваше начальство, сначала нам самим с вами надо разобраться кое в чем. Вы бы не могли отпроситься до конца рабочего дня?

— Да, да, сейчас, — заторопилась Сербина. — Одну минуту.

Заскучавший было Епифаныч, открыл заднюю дверцу машины, окинул оценивающим взглядом Сербину, спросил:

— Куда, товарищ майор?

— В управление.

Сникшая Сербина встрепенулась, рывком повернулась к Гридуновой.

— Зачем?! — вырвалось у нее.

— Надо разобраться, откуда вы достаете валюту.

— К-какую валюту? — едва слышно спросила Сербина.

— Давайте не будем водить друг друга за нос, Наталья Юрьевна. — Гридунова устало растерла виски, посмотрела на часы. — У меня сегодня был страшно тяжелый день. Вы Рыбника знаете? — спросила она.

— Да.

— Что вы можете рассказать о нем?

— Ну-у, — Сербина замялась, потом сказала: — Что о нем говорить? Жалкий, безвольный, по уши влюбленный слизняк.

— Он что, в вас влюблен?

— Нет, что вы. — Сербина кончиками пальцев притронулась к вискам. — Ирину он любит. Извините, я таблетку выпью. Голова разболелась. — Она открыла черную лакированную сумочку, достала анальгин, выпила таблетку.

— А кто она, эта Ирина? — спросила Гридунова.

— Да как вам сказать… Красивая, очень эффектная женщина. На нее порой даже девчонки засматриваются. Она директором ресторана на «Крыме» работает.

— Лисицкая?.. — невольно вырвалось у Гридуновой, и она внимательно посмотрела на Сербину. — Наталья Юрьевна, то, что вы говорите, очень серьезно. Вы, случаем, не пытаетесь ее оклеветать?

— Нет. Что вы! Я правду говорю, — заторопилась Сербина. — Пусть меня накажут, пусть, но эту гадину я ненавижу. Ненавижу! Это она, она исковеркала мне жизнь… — Ее плечи затряслись, заплаканное лицо сжалось, стало некрасивым. — Пусть ей тоже будет плохо.

— Что-то не совсем понимаю вас. — Гридунова достала платок, протянула его Сербиной. — Успокойтесь. Петя, — тронула она притихшего шофера за плечо, — поставь-ка машину в тихое место да погуляй немного. Через полчаса придешь.

Когда Епифаныч прижал «Волгу» к тротуару и вылез из машины, Нина Степановна повернулась ко все еще хлюпающей носом Сербиной.

— Давайте-ка, Наташа, по порядку. Откуда вы знаете Лисицкую? Почему она поломала вам жизнь? Только честно. Хорошо?

— Да, да, конечно. Зачем мне врать. Стыдно, правда, очень. — Сербина опять притронулась к виску. — Голова что-то разболелась страшно. — Она опять зашуршала оберткой, закинув голову, проглотила таблетку.

Нина Степановна почувствовала, как у нее тоже начинают покалывать виски, и она в глубине души позавидовала шоферу, который целых полчаса, ни о чем не думая, мог гулять по тенистому скверу.

— Познакомилась я с ней три года назад, — раздался голос Сербиной, — я тогда как раз с мужем разводилась.

— Почему разводились? — пытаясь собраться, спросила Гридунова.

— Пил много. — Голос Сербиной стал глухим. — Хороший человек в общем-то, а пил. — Я все дома да дома торчала, а потом мне это надоело, а тут как раз подруга позвонила, сказала, что с хорошей компанией в ресторан идет. Приглашала. Ну, я пошла. В «Украине», кажется, мы тогда были. Одни девчонки. Человек пять. А Ирина вроде бы верховодила. Ну, притянула она чем-то меня, я и выложила ей всю свою беду. Муж, мол, пьяница, дома жизни нет, все деньги пропивает. А наплюй, она мне говорит. На черта он, мол, тебе нужен. А сама вина все подливает. Ну а потом мы поехали к ней домой, были какие-то мужчины, выпивка и… Как говорится, понесло-поехало. Опомнилась где-то через год… В общем, и мужа потеряла, и сама чуть на дно не скатилась.

Она замолчала надолго, с тоской посмотрела в приспущенное окно. Понимая ее состояние, Нина Степановна помолчала тоже. Затем спросила:

— Ну а теперь о Рыбнике. Где вы достали валюту, которую дали ему?

Сербина тяжело вздохнула, потерла виски.

— Это мои деньги, еще со старых времен лежали. Поймите, я с хорошим человеком познакомилась, а у него недавно был день рождения. Я и хотела ему подарок сделать. Кожаный пиджак. По старой памяти позвонила Ирине, спросила, где можно достать. Она обрадовалась звонку, говорит, приезжай, у меня есть.

— У нее что, филиал «Березки»? — осторожно спросила Гридунова.

— Ну-у, в общем-то да. Она же ведь за границей постоянно бывает. Вот. Ну я и поехала к ней. Показала она мне пиджак, я очень обрадовалась, а с собой у меня только двести рублей было. Даю ей, она мне и говорит, что, мол, потом целиком отдашь. Я у девчонок спрашивала, сколько стоит, сказали рублей двести пятьдесят. Подарила я этот пиджак, набрала оставшиеся деньги, приезжаю, чтобы отдать ей, а она на меня глаза вытаращила и говорит: «Ты что, дурой прикидываешься — двести пятьдесят за такую вещь? Да он на рынке вдвое дороже стоит». Ну, я просить стала, чтобы повременила долг, а она ни в какую. Говорит, что пиджак Эдькин и он требует деньги.

— А может, действительно его?

— Ну что вы! Он Иркин раб и исполнитель самой грязной работы. Ну вот. А потом ко мне на работу каждый день стал названивать Рыбник. Тоже деньги требовал. Грозил, что все расскажет моему начальнику. А где я возьму такую сумму? В общем, у меня еще со старых времен лежала эта валюта, и я швырнула ей в морду.

— Но вы бы могли швырнуть и пиджак.

— Не могла. — Сербина устало закрыла глаза. — Я люблю этого человека, а он так радовался подарку. — Она улыбнулась. — Мне вот перстень купил.

Дальнейшее Нина Степановна слушала в глубоком раздумье… Лисицкая… «Так вот вы, оказывается, какая, Ирина Михайловна. И связь с Монголом у вас, по-видимому, была не совсем безупречна. Ну да ладно, об этом потом». Гридунова внимательно посмотрела на Сербину, спросила: