Искатель. 1982. Выпуск №4 - Страница 18
«Роща, до которой оставалось всего несколько шагов, исчезла, — говорил Данилевский. — На меня свалились сразу несколько птиц, и я упал на песок. Птицы терзали мое тело, я чувствовал боль, но встать не мог, сил уже не было. Мной овладело странное безразличие ко всему, что происходит, я закрыл глаза, и у меня мелькнула мысль, что все кончено. После этого я увидел, что снова сижу за столом под куполом форпоста, и, следовательно, ничего этого не было…»
— Так! — сказал Маккиш вслух. — Интересно! Здесь есть, оказывается, небольшая разница: галлюцинации по-разному закончились. Но что из этого?
Он задумался.
Ничего это пока не давало. Если предположить, что видения, вызваны каким-то веществом или излучением, могли ли у двух разных людей быть одинаковые видения? Впрочем, возможно и другое: излучение будит только самые верхние слои памяти, последнюю память. Хищные птицы Лигейи у обоих и должны были оказаться последним впечатлением. Тогда сходство видений необъяснимо. А различные концовки — это, возможно, от разницы темпераментов, различия характеров.
Маккиш снова включил запись: интересно, какая периодичность галлюцинаций? После первого видения Данилевский занимался будничными делами. Выпустил «черепах», которые должны были достичь берега океана и вести исследования в его водах Обработал первые сейсмические материалы. Отдыхал. Обедал. Отправил на работу «черепах-геологов».
Вторая галлюцинация началась через восемь часов двадцать четыре минуты. Она была точно такой же, как первая, Данилевский описал ее почти слово в слово. И конец видения оказался таким же: разведчик почувствовал, что сопротивляться больше не может, и тогда все прекратилось.
Всего Данилевский пережил двадцать одинаковых галлюцинаций. Одинаковых ли? Если слушать записи по очереди, одну за другой, похоже, что так, а если…
Маккиш вернулся к самой первой, а потом прослушал запись о последней галлюцинации. Разница была в их продолжительности. В последний раз Данилевский потерпел поражение в сражении с птицами значительно быстрее. Что это значило? Если галлюцинации как-то связаны с душевным состоянием, это могло значить, что у него действительно начали сдавать нервы. Либо он понял: чем быстрее сдастся, тем скорее видение окончится. Любопытно…
Да, все это было любопытно, но по-прежнему ровным счетом ничего не объясняло. Хотя уже позволяло наметить некоторую программу дальнейших действий. Сначала надо дождаться еще одной галлюцинации, — а в том, что она будет, Маккиш не сомневался, — сравнить первую со второй. Потом надо перебазировать форпост на другое место. Если причина явления в каком-то веществе, которое находится поблизости, следующие будут слабее или исчезнут совсем. И тогда следует начать поиски этого вещества.
Восемь часов двадцать четыре минуты — это… И тут Маккиш сообразил, что это ровно две трети суток Лигейи. Если бы излучение появлялось раз в сутки, тогда еще можно было бы что-то предположить. Например, в определенный час лучи красного солнца ТП-66 попадают на запасы таинственного вещества под определенным углом, и тогда оно и начинает свою таинственную работу…
Он вздохнул. Очень примитивной была такая гипотеза…
И вдруг неожиданная мысль пришла в голову. Он вскочил бросился в шлюзовую, торопливо надел скафандр.
Снаружи все было по-прежнему: рощица с голубыми деревьями, желтый песок и эти отвратительные птицы, перекликающиеся высоко в небе.
Маккиш отошел от форпоста в сторону. Он смотрел в небо. Так и есть: птицы заметили его и приготовились к атаке. Но он не стал включать защитное поле.
Это были, наверное, другие птицы, не те, что уже знали, как больно может ударить одежда, в которую одет человек, и поэтому нападали смело. Но первую же из птиц Маккиш на лету схватил за жилистую шею и нажал на пульсирующую голубую жилу. И все было точно так же, как в видении: обмякнув, птице упала к его ногам, а другие покинули место сражения.
Все было в точности, как при галлюцинации. Только наяву.
Красное солнце быстро поднималось. Когда оно оказалось в зените, Маккиш увидел, как посреди равнины с голубой травой вдруг прямо на глазах пробились из земли и потянулись к солнцу побеги деревьев. За каких-нибудь десять минут они окутались дымкой голубых листьев, и там, где не было ничего, возникла молода» рощица.
Маккиш постарался представить, как здесь бывает во время ураганных ветров. Деревья, конечно, вырываются с корнем, ураган уносит их, как соломинки. Все сметается с поверхности планеты, и только мрачные горные хребты, кое-где поднимающиеся над материком, стоят незыблемо. Наверное, где-то там, в каких-нибудь горных пещерах, и находят убежище эти отвратительные птицы.
Но потом ураганы стихают, палящее солнце быстро высушивает озера, оставшиеся от громадных океанских волн, захлестывающих материк. Сначала материк, покрытый желтым песком, пустынен. Но песок скоро покрывается голубой травой, а потом вот так, на глазах, из-под земли пробиваются побеги, полные несокрушимой жизненной силы, и то там, то тут одна за другой возникают рощи голубых деревьев. Проходит, наверное, неделя, другая, и планета преображается.
Восемь часов, оставшиеся до следующей галлюцинации, тянулись медленно. Красное солнце наконец зашло, и наступила непродолжительная ночь. Маккиш дал себе короткий отдых. Потом он заполнил дневник и просмотрел информацию, собранную одной из «черепах-геохимиков». Затем Маккиш снова вернулся к дневнику Данилевского, чтобы еще раз проверить, не упущены ли какие-нибудь важные подробности. Пожалуй, желание снова прослушать дневник говорило о том, что он нервничает, но Маккиш пошел навстречу своему желанию. И скоро сделал открытие: время между последней галлюцинацией Данилевского и его собственным первым сражением с птицами составило не восемь часов двадцать четыре минуты, а ровно вдвое больше: шестнадцать сорок восемь. Один — приступ наваждений был словно бы пропущен.,
Маккиш ждал. Если пропуск был случайным, очередной сеанс наваждения должен был начаться вот-вот. Если интервал увеличился — тогда… Тогда остается одно объяснение: разные люди по-разному реагируют на действие этого… он поискал подходящее слово… на действие того, что вызывает наваждения.
Но вот наконец часы показали, что после первой галлюцинации прошло ровно восемь часов двадцать четыре минуты. Маккиш приготовился: сейчас растворятся стены форпоста, и он окажется в пустыне.
Время шло, а он все так же сидел за большим столом под прозрачным куполом.
Маккиш вздохнул и позволил себе расслабиться. Значит, у него действительно будут другие интервалы. Он встал, направился к лабораторному столу, но, не дойдя до него, бросил рассеянный взгляд в сторону. Все было по-прежнему за прозрачной стеной: островки ярко-желтого песка, голубая трава, рощицы деревьев с голубыми листьями, красное солнце в блеклом небе. Однако было и еще что-то незнакомое — какое-то решетчатое сооружение, плывшее в вышине.
Это сооружение двигалось рывками, словно кто-то дергал его за невидимую нить. Наконец оно неуклюже ткнулось в островок песка и развалилось на части. Из обломков появился человек без скафандра. Шатаясь, он сделал несколько шагов и упал. Потом с трудом поднялся, прошел еще несколько метров.
Обломки за его спиной вспыхнули зеленым огнем, и человек снова упал. Летательный аппарат, потерпевший катастрофу, разгорался все сильнее, а пилот продолжал неподвижно лежать, уткнувшись лицом в песок.
Надевать скафандр Маккиш не стал: почему-то решил, что может обойтись без него. Он пробежал шлюз и оказался за стенами форпоста Воздух, ворвавшийся в легкие, был сухим и горячим, и уже через несколько мгновений перед глазами Маккиша поплыли красные круги. Было очень тихо. Потом послышались гулкие и частые удары. Некоторое время Маккиш пытался определить их природу и наконец понял: в висках стучала кровь. Он стал дышать глубже и ровнее, рассчитывая привыкнуть.
Сквозь красные круги перед глазами пробивались зеленые искры огня, к которому надо было бежать. Огонь разгорался все сильнее, а пилот лежал совсем рядом с обломками Маккиш побежал быстрее. Круги перед глазами уже исчезали, затихали и удары в висках. Он вдруг подумал о птицах и удивился, почему их нет. Впрочем, он скоро забыл о них. Его голова была занята одной мыслью: скорее добежать, помочь