Искатель. 1982. Выпуск №3 - Страница 1

Великая княгиня видит сон. Искрится под солнцем снег, легко бежит четверка рослых коней. В устланных медвежьими шкурами санях сидит она, еще молодая, но уже не простая девушка Ольга из далекой северной земли, а великая киевская княгиня. Из затерянной в лесах деревушки кони несут ее в неведомый град Киев, столицу всей Русской земли. Скачущий рядом с санями Игорь наклоняется к ней, протягивает руки. Но вдруг лицо князя расплывается, тускнеет. Его фигура словно в зыбком мареве, она дрожит, колеблется. А на крупе его статного, белоснежного жеребца-балана появляется кровавое пятно. Объятая страхом Ольга замирает в санях, крик ужаса застревает в горле…

С тревожно бьющимся сердцем Ольга просыпается, вытирает мокрый от холодного пота лоб. И вдруг слышит на лестнице великокняжеского терема тяжелые шаги и звон оружия. Неужели вернулся с полюдья Игорь? Но он всегда приходит к ней один, без шума. Ольга едва успевает одеться, как дверь распахивается. На пороге появляется группа воевод, по бокам двери застывают двое дружинников с факелами в руках. Вперед выступает Свенельд.

— Прости, великая княгиня, что тревожим ночью. И еще раз прости за то, с чем пришли,

Он делает шаг в сторону, и на его месте вырастает другой воин. Едва взглянув на него, Ольга чувствует, как что-то обрывается в груди, от волнения сразу пересыхает во рту. Перед ней стоит Микула, любимейший тысяцкий Игоря, с которым тот отправился на полюдье к древлянам. Но почему Микула здесь? Отчего один, что у него за вид? Одежда порвана и в пыли, сапоги в грязи, кольчуга пробита.

— Где Игорь? — еле слышно спрашивает Ольга.

— Прости, великая княгиня, за недобрую весть, — глухо говорит Микула, опуская глаза. — Осиротела Русская земля, великий князь и вся дружина легли под древлянскими мечами.

Долго молчит Ольга, слишком долго.

— Полегла его дружина, — наконец медленно говорит она и с недобрым прищуром смотрит на Микулу. — А почему жив ты, которому надлежало блюсти жизнь князя?

Лицо Микулы вспыхивает.

— Такова последняя воля великого князя. Древляне обещали сохранить жизнь одному из нас, чтобы принести тебе печальную весть. И твой муж оставил меня жить, чтобы восторжествовала святая месть.

Ольга устало машет рукой.

— Идите, все идите. Оставьте меня одну. А ты, Свенельд, покличь ко мне отца Григория.

Отец Григорий появляется сразу, едва затихают шаги воевод. Кажется, что он все время стоял рядом, за стеной спальни. Он высок, немного грузноват, на груди большой серебряный крест-распятие. Тонкое, бледное лицо красиво, глаза скромно опущены долу, в аккуратно подстриженной черной бороде видны нити седины. Это духовный пастырь великой русской княгини, ближайший ее друг и наставник. Только ему, своему духовному отцу, она может поведать все, что лежит у нее на душе, что таит она от всех остальных. Сколько бессонных ночей за молитвами и беседами провела она с ним в те длинные месяцы и годы, когда Игорь с дружинами ходил в свои нескончаемые походы.

— Ты звала меня, дочь. Я пришел, — голос отца Григория звучит тихо и вкрадчиво.

— Горе у меня, святой отец.

— Знаю. Потому и стою рядом, чтобы утешить тебя.

— Нет у меня мужа, одна я осталась, — из последних сил сдерживая слезы, говорит Ольга.

— Прими испытание, посланное тебе небом, — ласково звучит голос священника. — Помолимся…

Придя от великой княгини уже под утро, отец Григорий преображается. Не скромный христианский священник меряет сейчас шагами свою тесную келью, а бывший центурион гвардейской схолы императоров нового Рима. Тот, кто по приказу самого патриарха сменил меч на крест, золоченые доспехи на грубую сутану и явился через Болгарию сюда, в далекий край язычников, откуда уже не раз надвигалась на град святого Константина страшная угроза. Именно отсюда впервые пришли под стены вечного города непобедимые дружины Аскольда и Дира, и лишь чудо и золото спасли тогда империю. Отсюда пришли и могучие полки Олега, вырвавшего у императора для языческой Руси то, о чем не смели и мечтать христианские монахи. С этих берегов дважды ходил на Царьград погибший сейчас Игорь. Ради того, чтобы это никогда больше не повторилось, и живет в Киеве бывший центурион. Не гордый и сильный сосед нужен империи на севере, а слабый и покорный вассал, послушный ее воле. И то, чего не добились императоры и мечи, должны сделать Христос и крест. Главное — отнять у русичей душу, а потом можно делать с ними все, что хочешь.

И наконец сбылось. Не стало язычника Игоря, заняла его место Ольга, христианка и его духовная дочь. Разве это не дар небес, услышавших его молитвы? И потому надо действовать немедленно, не теряя ни минуты.

Бывший центурион садится за стол, быстро покрывает тайнописью лист пергамента, сворачивает его в свиток, накладывает печать. Идет в соседнюю келью, где прямо на полу спят несколько слуг, ударом ноги будит одного.

— Найдешь на Днепре ладью купца Прокопия. Скажешь, что от меня, и он возьмет тебя с собой. В Константинополе отдашь письмо самому патриарху и как можно быстрее вернешься с ответом. Иди…

Легкий ветерок приятно освежает лицо, шевелит полы шелкового халата одного из ближайших вельмож хазарского кагана. Лениво развалившись, он смотрит на стоящего против него человека.

— Хозрой, ты не раз бывал у русов. Посылаю тебя туда снова.

Смуглое, с седой бородой лицо собеседника не выражает никаких эмоций.

— Русский князь Игорь убит своими подданными. Его престол заняла жена, княгиня Ольга. Пока не вырастет сын Игоря, Русью будет править она. Но что может женщина, существо, лишенное разума и воли? И потому неминуемы междоусобицы и смуты. Реки крови ждут Русь.

— Такова воля бога, носителя истины. Он уничтожает и ослабляет язычников.

— Ты прав, Хозрой. Только мы имеем право владеть миром, все остальные народы существуют для того, чтобы жили мы. Таков удел и славян, этого многочисленного и сильного племени. Победить их в открытом бою невозможно, это не удавалось еще никому. Но сейчас, пока на Руси нет князя, они слабы и легко могут стать нашей добычей. Для этого я и посылаю тебя к русам.

— Твои слова святы для меня, великий и мудрый.

— Русы никому не прощают своей пролитой крови. Княгиня Ольга будет мстить за своего мужа, рус пойдет на руса. Так пусть дерутся до последнего воина, а когда ослабнут, ты посадишь князем своего человека. Ты найдешь такого, ты купишь его разум, ты вдохнешь в него нашу душу. И с каждым днем все больше и больше наших людей будет окружать его. Мы, сыны истинной веры, станем головой русов, мы будем их хозяевами. Пусть работают славянские руки и ноги, пусть гнутся и трещат славянские спины — они будут трудиться для процветания богом избранного народа. Как бы ни было огромно и сильно тело, оно всегда послушно голове. И этой головой, повелевающей славянским телом, должны стать мы. Такова воля кагана.