Искатель. 1980. Выпуск №5 - Страница 22

В моей комнате было небольшое окно, задернутое белой занавесочкой. Однако занавеску задернули не до конца, и, приглядевшись, я понял, что за окном город, большой, шумный, родной мой город.

Итак, я в больнице. Что же все-таки со мной было? Тогда в лаборатории я упал, получил сильный ушиб. Все это похоже на сон, по сон не может обладать такой логикой и реальностью.

А что, если сработала моя генетическая память?..

Через месяц меня выписали из больницы. Переломы срослись, но воспоминания о пережитом не покидали меня. Я обратился к известному ученому-генетику Петру Павловичу Никольскому, решившись подробно рассказать ему о своих «перевоплощениях».

Когда я закончил свой рассказ, я почувствовал, как его охватило возбуждение исследователя, нащупавшего интересную проблему:

— С вами действительно, как вы и предполагаете, произошел в общем-то нередкий, но ярко выраженный случай — пробуждение генетической памяти. Вы, вероятно, слышали, что человеческий мозг — это, по сути дела, склад, небоскреб, этажи которого заполняются информацией по мере развития индивидуума. Нижние этажи этого склада уже заняты информацией, накопленной всеми предыдущими поколениями. Эта информация поступает в наш мозг через гены. Она закодирована, и расшифровывать ее человек еще не научился.

— Выходит, я каким-то образом расшифровал ее?

— Вот именно, каким-то образом… На какое-то время вы отключились от внешнего мира, а потом ваше сознание «ошиблось дверью» и «попало не на тот этаж». И вы прочитали три эпизода из многих миллионов, хранящихся в вашей памяти, прежде чем снова подняться наверх,

— Науке известны подобные случаи?

— Я не располагаю статистикой. Но думаю, многие оказывались в подобном положении, однако не придавали этому значения. Считали прочтенную на «нижних этажах» информацию бредом, галлюцинацией, сном. К тому же случайная расшифровка носит, как правило, отрывочный характер. У вас получилось иначе.

— Значит, Молодой Охотник существовал в действительности?

— Скорее всего он и Быстроногая — одни из самых отдаленных ваших предков. — Петр Павлович усмехнулся.

— Интересно, где, в каком лесу охотились мои?

— Что же с ними стало потом?

— Скорее всего ушли в горы. Просуществовать в ту эпоху вдвоем они вряд ли сумели бы. Вероятно, в горах они встретили другое, более миролюбивее племя, которое приняло их в свою пещеру.

— Как вы думаете, доктор, — осторожно спросил я, — моя эпопея имеет какую-нибудь научную ценность?

— Громадную! — Петр Павлович вскочил со стула и заходил по палате маленькими быстрыми шагами. — Особенно интересно ваше первое воспоминание.

— Первое? Но ведь там не было ничего особенного!.. Обезьяна убегала от хищника, погона… страх… непонятный страх перед Солнцем…

— Вот! — Петр Павлович резко поднял кверху указательный палец. — Страх перед Солнцем! — Он потрогал бороду и, сощурившись, спросил: — Насколько вы знакомы с теорией Дарвина?

— В общих чертах…

— Что значит «в общих чертах»?

— Знаю, что человек произошел от обезьяны,

— А задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему этот процесс не продолжается?

— То есть?

— Почему в нашу историческую эпоху обезьяны не преображаются в человека?

— Наука пока бессильна ответить на этот вопрос.

— Не скажите. Вы знаете, что такое геомагнитные инверсии Земли?

— Смена магнитных полюсов Земли?

— Вот именно. Через определенные промежутки времени — раз в несколько тысяч лет — наша старушка Земля меняет свои магнитные полюса, то есть северный становится южным и наоборот. В обычном состоянии земля как бы окружена магнитным полем. Оно-то предохраняет планету от космической радиации. Но это в обычном состоянии…

— Начинаю понимать. В какой-то момент инверсии наступает нейтральное состояние. Земля остается без магнитного прикрытия, так?

— Верно. И радиация достигает поверхности планеты, воздействуя на генетическую систему живых организмов. Менее приспособляемые виды погибают, остальные претерпевают мутации.

— То есть скачкообразный процесс эволюции с изменением некоторых свойств и признаков вида?

— Да. Это, по-видимому, и произошло миллионы лет назад с обезьянами. Во всяком случае, я так считаю. Геомагнитные инверсии привели к мутации — появлению человека. Хотя, возможно, человеческий род прошел через несколько таких мутаций, каждый раз преобразуясь. И после каждой мутации последовательно появлялись дриопитек, австралопитек, питекантроп неандерталец и, наконец, Гомо Сапиенс — человек разумный. Во всяком случае, периоды геомагнитных инверсий Земли в точности совпадают с узловыми моментами эволюционного становления человека. Кстати, с помощью облучения были созданы искусственные мутанты, например растения…

— Так вот оно какое, Солнце!

— Разумеется, все это только гипотеза. А теперь вы, сами того не ведая, дали основательные свидетельства в ее пользу. И этот ваш обезьяночеловек… Существо, которое первым догадалось войти и поселиться в пещере. Ведь это, если угодно., Эйнштейн своего времени!

— Значит, я был свидетелем инверсии?

— Одной из инверсий, последствия которой породили инстинктивный страх перед Солнцем. Магнитные полюса заняли надлежащие им места, а этот страх, ставший культом светила, остался. Солнца боялись, и ваша Вещунья играла на этом страхе. Так зарождалась религия. Вы видели жестокость, насилие, смерть. Но тогда же появлялись и другие ростки — любовь, чувство коллективизма, привычка к труду. Они развивались, эти ростки, и делали человека сильнее и лучше…

— Знаете, мне даже как-то жаль, что я их никогда болыше не увижу, Молодого Охотника и Быстроногую.

— Погодите горевать. Рано или поздно наука научится расшифровывать генетический код, и тогда каждый человек сможет побывать в любой эпохе по собственному усмотрению…

Авторизованный перевод с узбекского Валерия Нечипоренко

«Титтерингтон эпартментс» на деле оказался трехэтажным кирпичным домом, узким по фасаду, с привратником у входа. Фамилии постояльцев значились в длинном списке на металлической табличке, прикрепленной н входной двери. Рядом с фамилией каждого жильца находилась переговорная трубка и кнопка звонка.

— Старомодный домик, — произнес Дрейк задумчиво. — Ну, что предпримем?

Найдя рядом с номером 220 имя Фрэнка Ормсби Ньюберга. Мейсон нажал на кнопку; ответа не последовало. Мейсон выждал некоторое время и снова нажал кнопку. Снова тишина. Мейсон взглянул на Деллу Стрит. Та, не говоря ни слова, протянула адвокату связку ключей.

Мейсон примерил первый ключ. Он не подошел. Второй ключ вошел в замочную скважину и легко повернулся. Мягко, двумя пальцами, Мейсон вынул ключ и сказал:

— Похоже, этот самый. Пошли.

— Перри, а мы не нарвемся на неприятности? — спросил Дрейк.

— Можем, — ответил Мейсон. — Но пока все мое преступление заключается в том, что я примерил ключ.

— А в квартиру будешь входить?

— Посмотрим, — ответил Мейсон.

Адвокат тихо открыл дверь, и все трое оказались в довольно уютном вестибюле. Первое; что бросилось в глаза, — табличка с надписью: «Домоуправитель — кв. 101», и рядом стрелка, указывающая нужное направление.

Мейсон сразу же направился в глубь вестибюля, где виднелась освещенная кабина лифта. Автоматический лифт поднял их на второй этаж, и они очутились в слабо освещенном коридоре. На одной двери белела цифра 220. Под дверью Мейсон заметил довольно широкую щель. Она была не освещена, в то время как полоски света, выползавшие из под дверей соседних квартир, указывали на то, что их обитатели дома.