Искатель. 1978. Выпуск №2 - Страница 9

Вот и теперь: выстрел на границе — ЧП, нарушитель — ЧП, а вечер на заставе как и всегдашний вечер: свободные от службы ребята весело резвились в волейбол на едва подсохшей площадке.

— Именинник пришел! — заорал Костя Кубышкин, мой тезка, языкастый парень, который почему-то не терял момента, чтобы подковырнуть меня. Как, впрочем, и я его тоже.

— Отпускной чемодан приготовил?

— Не задержимся.

Он послал в меня мяч. Я отбил его так, чтобы сбегал подальше. Но Костя не сразу побежал, еще оглянулся, крикнул с веселым злорадством:

— Там тебе во-от такой отпускной написали!

Это звучало подозрительно, и я замаялся. Краткосрочный отпуск на родину, конечно бы, не помешал. Только прежде я о нем не думал, чтобы не спугнуть «птицу счастья». А теперь начал думать. Ведь не было еще случая на заставе, чтобы за обнаружение нарушителя не предоставлялся краткосрочный отпуск.

Помаявшись, решил ускорить разрядку и прямо спросить у начальника заставы. Тем более что все равно надо было идти докладывать.

Теперь я начал мучиться оттого, что Игорь куда-то пропал. Пошел искать его. Но известно, что бывает, когда двое бегают друг за другом. Все, кого я спрашивал об Игоре, говорили, что он только был тут. Был да сплыл. Вконец разозлившись на него, я один постучался в дверь канцелярии и увидел Игоря мирно беседующим с начальником.

Игорь рассказывал о наших поисках. Рассказывал совсем не так, как собирался говорить я. По нему выходило, что мы вроде бы вовсе ни при чем, что главный герой — дед Семен. А раз так, то благодарности не жди. И продолжения поиска тоже. Чего искать, когда все найдено и подтверждено.

Я слушал и удивлялся: дурак он или сроду так? Ведь и неверно, что все найдено, есть только предположения. Надо бы еще походить по высотке со щупом, оглядеться. И надо бы Таню привести туда, посоветоваться. Может, даже вечерком привести, чтобы легче было вообразить себя на месте Ивана Курылева, понять его действия и тем точнее определить место его окопа, его гибели.

Я не хитрил, ну, может, самую малость был себе на уме. Но начальник, когда я начал выкладывать ему эти свои соображения, только свел свои тяжелые брови в одну линию.

— Еще походите. Даже и с Таней.

До Игоря, видно, дошел его промах: сидел, хлопал глазами. Это была его привычка: когда волновался, часто жмурился, словно подмигивал обоими глазами.

— Что ж, завтра воскресенье, завтра и начнем раскапывать, — сказал начальник заставы. — Идите отдыхать.

Он опустил голову к своим бумагам на столе еще до того, как мы повернулись кругом. Мы безукоризненно проделали эту солдатскую процедуру, и Игорь сразу шагнул. А я задержался на мгновение, снова повернулся и, словно ненароком, толкнул плечом дверь, чтобы закрылась.

— Товарищ капитан, разрешите вопрос?

Он поднял глаза, в которых было больше удивления, чем интереса.

— Вчерашний задержанный в самом деле был нарушителем или как?

— Для вас это не имеет значения, — сказал он. Подумал немного и добавил: — Это был обычный турист, незнакомый с пограничными правилами.

— Подснежник?

— Кто?

— Первый турист. Мы их так называем.

Он усмехнулся и уже с любопытством посмотрел на меня.

Я хотел высказать сомнение, что, мол, больно рано появился первый «подснежник» в этом году. Да и готовил же он надувную лодку, сам видел. Но начальник опередил меня.

— Спать собирался у моря. Расстилал спальный мешок.

— Ясно, товарищ капитан. — Ругнув про себя всех этих чудиков, которым не спится дома, я щелкнул каблуками. — Разрешите идти?

— Минуточку…

Начальник заставы все думал о чем-то, глядя на пряжку моего ремня. А я маялся, жалея, что не вышел вместе с Игорем. Начальник, каким бы хорошим он ни был, все равно начальник. Дел у него невпроворот, а людей для выполнения разных поручений всегда не хватает.

— Хочу поручить вам одно дело, — сказал он, и я чуть не засмеялся своим мыслям, так они точно пришлись.

Но то, о чем он заговорил дальше, сразу излечило меня от желания улыбаться. Я слушал и вспоминал свою бабушку, которая говорила в аналогичных случаях, что, мол, есть бог, все-таки есть.

— Есть подозрение, что выстрел на границе — депо рук кого-то из местных мальчишек, — сказал начальник. — Сходите в поселок, поговорите с ребятами об умении стрелять и прочем… Прямо не спрашивай, чтобы не напугать, больше слушай, раззадоривай их.

Я даже не заметил, как он перешел на «ты», что означало высшую степень доверительности.

— Для отвода глаз пригласи кого-нибудь, хотя бы мою Нину. В крайнем случае иди один…

Это было всем заданиям задание. Такие я готов был выполнять хоть каждый день. Только вот Нинка на этот раз была мне совсем ни к чему.

Ребята во дворе все еще прыгали на волейбольной площадке. Я дождался, когда Костя Кубышкин погасит свою коронную свечу и подобреет, отозвал его в сторону, поднял обе руки в знак примирения и покорности.

— Чего надо? — спросил догадливый Костя.

— Нину хочешь увидеть?

Костя был первый Нинкин вздыхатель, и, хоть никогда не говорил об этом, она — вот ведь женское чутье! — отлично все понимала и жмурилась, как кошка, когда Костя начинал фланировать вдоль забора, заглядывая в щели и не решаясь позвать ее, сидевшую на своей скамеечке, врытой по другую сторону забора.

Обычно хитроватый и подозрительный, Костя совершенно терял эти свои способности, когда речь заходила о Нине. Ее именем его можно было «купить» даже в день всеобщих розыгрышей — первого апреля.

Мы дошли с ним до калитки, через которую ходил домой начальник заставы, и я крикнул Нину.

— Ну, — отозвалась она, неожиданно появившись на пороге и небрежно прислонившись спиной к косяку.

— Сегодня ты на весь вечер поступаешь в мое распоряжение. — Я нарочно сказал это с вызовом. Костя насторожился, а Нина, как я и предполагал, взъерошилась.

— Чего это ты раскомандовался?

— Приказ начальника заставы.

— А я присягу не принимала.

— Значит, отказываешься? Вот и отлично.

Оставив удивленных, ничего не понявших влюбленных у калитки, я помахал им рукой и побежал по знакомой тропе к поселку, раздумывая, где может быть Таня, в школе или дома?

Но задача, поставленная мне, хоть и была донельзя приятной, все же оставалась задачей, которую надо было выполнять в первую очередь. Поэтому, увидев трех шагавших посреди улицы мальчишек, я направился прямо к ним. Ребята были заняты делом, которое предпочитают всем делам деятели этого возраста, — фланировали по поселку, ища знакомств и общений.

— Мальчики! — бодро крикнул я. — А где теперь можно разыскать учительницу Татьяну Аверину, в школе или дома?

— В магазине, — басом ответили мальчики.

— Чего она там делает?

— Русский преподает.

Им хотелось позубоскалить. А я ломал голову, как бы разговорить этих оболтусов. Чтобы ничего не сказать, а все выспросить. Никогда я не жаловался на свой язык, всегда мне говорили, что он подвешен как надо. А тут заело. Поскольку теперь надо было не просто болтать, а выполнять задание.

— А… в ЮДП вы состоите?

— Состоим.

— А стрелять умеете?

— Из охотничьего, — ответил один. — У моего брата есть.

— А из боевого? Сумеете?

— Сумеем.

Куда-то не туда меня заносило. Какой мальчишка скажет, что не сумеет.

— А приходилось?

— Не-а, вы только обещаете.

— Мальчики, — сказал я, еще не отдавая отчета своим словам. — Мне поручено провести с вами занятия по стрельбе. На кого из ваших поселковых я мог бы положиться? Кому приходилось держать в руках настоящее оружие?

Ребята переглянулись, пожали плечами.

— Ладно, до встречи на стрельбище, — сказал я и пошел по улице, ища глазами еще кого-нибудь и жалея, что у меня нет ничего этакого, скажем, ракетницы. Чтобы пальнуть над домами и собрать всех пацанов сразу.

Свернув очередной раз за угол, я оказался перед магазином — большим белым одноэтажным домом со стеклами во всю стену, над одной половиной которого было написано «Гастроном», над другой — «Промтовары». Как ни были запылены окна, я все же увидел свою Таню, рассматривавшую шляпки в «Головных уборах». Она делала это с таким напряженным вниманием и такой осторожностью, словно перед ней были живые и очень нежные существа.