Искатель. 1976. Выпуск №3 - Страница 26

Обратно он летел вместе с Леженалем и по дороге договорился о долговременной аренде геоскопа, который с «Дорой» им почему-то не прислали и который был у французов. Правда, взамен пришлось отдать передвижную метеостанцию, но их в Форт-Манусе было три.

За геоскопом Декстер послал на следующей неделе. Чэд Сташек, главный геолог базы, прямо-таки подпрыгивал, усаживаясь в машину рядом с сержантом Грили, мрачноватым крепышом из Доусона, лучшим водителем Форт-Мануса. Благодаря привезенным «Дорой» аэрокарам, сменившим неторопливые гусеничные вездеходы, поездка к французам превратилась в чуть больше чем шестичасовую прогулку. Да и дорога здесь превосходная, спасибо Леженалю и предшественнику Декстера, полковнику Мак-Интайру! В сущности, пока это была единственная настоящая дорога на Альби. Она соединяла американскую базу с французской, самой старой на планете, а эту последнюю — с космодромом. Скандинавы же и японцы соединялись с космодромом и соседями только по воздуху, и ради любого пустяка им приходилось гонять гравикоптеры, что было, прямо скажем, довольно накладно. А через альбийскую сельву не пробился бы и танк высшей проходимости, если не прокладывать себе дорогу с помощью корабельной противометеоритной пушки или излучателя антипротонов, конечно. У французов Сташеку и Грили предстояло заночевать, чтобы двинуться в обратный путь уже утром: ночная сельва — это ночная сельва, а береженого бог бережет. Следовательно, вернуться они должны были часам к трем следующего дня.

Впрочем, знай Декстер, как это возвращение будет выглядеть, он не только не пустил бы Сташека и Грили в маршрут, но и в качестве превентивной меры посадил бы обоих под домашний арест. Потому что картина, представшая перед ним на следующий день, была красочной и впечатляющей.

Декстер сидел в кабинете и подписывал ворох бумаг, накопившихся за последние три дня, — мерзейшее занятие, которое коммодор всегда старался оттянуть до последнего. Как раз в тот момент, когда он подписывал акт о списании переносного ментоскопа, оставленного доктором Шпринцем на поляне перед биологичкой и проглоченного случайно забредшим шатуном-псевдисом (бедная, вечно голодная тварь: по свойственной ей жадности проглотив ящик объемом в добрый кубический фут и промаявшись животом часа два, она изрыгнула его обратно в Косой Пади, где он и был найден, измятый жвалами и чуть ли не насквозь проеденный желудочным соком), как раз в этот момент раздался мощный вибрирующий вой, в котором Декстер без труда узнал сирену аэрокара. Обрадовавшись поводу, коммодор встал из-за стола и подошел к окну. Открывшееся зрелище мигом заставило его забыть и о полупереваренном ментоскопе, и обо всех канцелярских делах вообще.

Аэрокар только что показался из ущелья Гримсдейла и теперь несся прямо к воротам Форт-Мануса, завывая сиреной и поблескивая на солнце лопастями пропеллера, остекленевшего в ноющем вращении. Впрочем, прямо — это слишком сильно сказано, потому что на самом деле машина выписывала сложные биения, которые лишь с большой натяжкой можно было бы назвать синусоидальными. Расстояние между машиной и воротами стремительно и неумолимо сокращалось, и Декстер почувствовал, что у него волосы поднимаются дыбом. Но Грили в самом деле был асом: тяжелый аэрокар в последнюю секунду все же вывернул на ту единственную прямую, которая могла ввести его на территорию Форт-Мануса, натужно взвыл и скользнул между сторожевыми башнями.

Декстер перевел дух и высказался. Если отсеять все труднопереводимые идиоматические обороты, несшие чисто эмоциональную нагрузку, смысл его тирады сводился к следующему: на этот раз Мэдвигу не удастся выгородить своих людей, и уж Декстер позаботится, чтобы им…

Что именно «им», Декстер не договорил.

Аэрокар остановился посреди двора, с легким шипением спустил воздушную подушку и осел на бетонные плиты. Дверцы открылись, и из машины в разные стороны кое-как выбрались Сташек и Грили. Глядя на их безмятежно-осоловелые физиономии, Декстер окончательно убедился, что по крайней мере добрая часть контрабандного спиртного обошла-таки таможню и осела в недрах французской базы. Гостеприимством же и щедростью французы славились всегда. Декстер по интеркому вызвал Картрайта.

— Обоих под арест. Когда протрезвеют, пусть представят объяснительные записки. И попросите доктора Блада взять у них кровь на остаточный алкоголь. Выполняйте. — И когда Картрайт уже собирался отключиться, добавил: — И вызовите майора Мэдвига. Немедленно.

Поднаторелый в общении с начальством, Мэдвиг сумел найти достаточно основательный предлог явиться только час спустя. К тому времени коммодор уже настолько остыл, что с ним можно было разговаривать. Вдобавок несколько минут назад Блад доложил ему, что алкоголя или его следов в крови ни у Грили, ни у доктора Сташека не обнаружено.

— Наркотики? — предположил Декстер. — Это, пожалуй, похлеще спиртного. Этого в Форт-Манусе еще не бывало.

— Во всяком случае, никакого следа известных наркотиков мне обнаружить не удалось, коммодор.

Однако… Декстер знал, что виски можно ввести клистиром, а спирт — внутривенно, так что никакие хеморецепторы не покажут опьянения. Но в крови-то алкоголь будет присутствовать в любом случае! Не святым же духом накачались эти двое, а до них сержант Крайн!

— Вот что, майор, — сказал он Мэдвигу. — Если вы так убеждены в невиновности своих парней, то попытайтесь объяснить мне, что происходит. И если через двадцать четыре часа удовлетворительного объяснения представлено не будет, я приму свои меры. Дабы другим неповадно было. Можете идти.

Через час в кабинете начальника транспорта состоялось первое заседание «комиссии Мэдвига», в которую, кроме самого Мэдвига, вошли доктор Сташек, старший врач Форт-Мануса доктор Блад и ксенобиолог доктор Юстас Шлринц. Сержанты Крайн и Грили также были приглашены и допрошены в качестве свидетелей.

— Едем мы, значит, — рассказывал Грили, попыхивая сигаретой. — Дорога, сами знаете, майор, прямая, спокойная, так в сон и клонит. А я еще вечером засиделся здорово — французам с «Дорой» новые фильмы прислали… Даже с Джиной Нирд есть… У сто семьдесят шестого поста остановились, перекусили, кофе выпили, вроде полегче стало. Так до ущелья и доехали. Доктор Сташек почти всю дорогу спал. Верно я говорю, док? — Сташек кивнул. — Вот в ущелье и началось. Первые-то восемь километров все нормально было, до Колена. А как в Колене повернули, так я сразу почти и почувствовал… Не знаю даже, майор, как точнее сказать… Ну, словом, почувствовал, что забалдел. И крепко — как с бутылки не разбавленного, не меньше. Смотрю, и док уже чуть тепленький, хихикает, напевает что-то… Хорошо, после Колена дорога прямая, иначе не знаю уж, чем бы кончилось. А как до базы дошли, хоть стреляйте, майор, не помню, в себя только в лазарете уже пришел, когда кровь у меня брать стали.

Ничего существенного ни Крайн, ни доктор Сташек к этому рассказу добавить не смогли.

Мэдвиг не знал, что и думать. Через ущелье Гримсдейла проходила единственная удобная дорога на Лавовое плато, на краю которого расположился Форт-Манус, а следовательно, через Колено — место, где ущелье изгибалось почти под прямым углом, — приходилось проезжать всем. Грубо говоря, это значило, что хоть раз в неделю кто-нибудь да бывал там.

— Заметьте, майор, — прервал затянувшееся молчание Блад, — все началось после прибытия «Доры». Так что коммодора понять можно: после того — вследствие того.

— «Дора» — контрабандный виски. Логично, — согласно кивнул Сташек. — Грешен, после истории с вами, Крайн, я и сам так думал… Но если не виски, то что же? Что мы еще получили с «Дорой»?

— Я — кибердиагностический комбайн и ПРП, — откликнулся Блад.

— Электронный микроскоп… Комплект для биологички… Микротом… — стал перечислять Шпринц.

— Консервы, — добавил Грили.

— Ну, пищевое отравление здесь ни при чем, — отмахнулся Блад.