Искатель. 1973. Выпуск №3 - Страница 42

С Григорием Генриховичем Менжинский работал уже полдесятка лет. У помощника был недюжинный талант организатора. Никто другой не смог бы так наладить работу аппарата и внести строжайшую систему в поток самых разнообразных бумаг, ни одну из которых нельзя было оставить без пристального внимания. Незначащая вчера, могла сегодня стать наиважнейшей. Эту трансформацию бумаг помощник угадывал почти так же, как и Вячеслав Рудольфович. Внешне суховатый и малоразговорчивый, Григорий Генрихович был чрезвычайно требователен к себе и еще более требователен к подчиненным, обладал огромной работоспособностью и аккуратностью до педантизма в мелочах. Случалось, он в этом перехватывал через край, и обиженные шли жаловаться к Менжинскому. Вячеслав Рудольфович как мог успокаивал их, делал внушения Григорию Генриховичу, хотя и понимал, что помощник не пересилит собственную натуру и не согласится в глубине души, что ее нужно пересиливать.

— Есть сообщение, что «тетя Минна» выехала в Гельсингфорс.

— «Тетя Минна»? — переспросил Вячеслав Рудольфович и снова прикрыл ресницами воспаленные от бессонницы и усталости глаза. — Добрая и непоседливая старушка… Непонятно только, почему иногда «тетю Минну» именуют также «дядюшка Пуд»? Весьма вульгарные клички. Кто бы подумал, что эти полууголовные эпитеты относятся к такой личности, как Кутепов. Такая персона, один из заправил «Воинского союза», генерал-лейтенант…

— После Февральской революции командовал лейб-гвардии Преображенским полком, — подсказал Григорий Генрихович.

— Вот именно… Прибавьте еще — личный друг великого князя Николая Николаевича. И вдруг «тетя Минна». С какой же целью, уважаемый Григорий Генрихович, отправилась, по вашему мнению, сия «тетя» в столь далекое для нее путешествие?

— Видимо, с целью инспекции, Вячеслав Рудольфович. «Тетя Минна» никак не может отрешиться от генеральских привычек. Ей захотелось окинуть командирским взором тех, кого Бунаков собрался направить к нам. Судя по всему, формирование террористических групп наконец закончено. «Восьмой» сообщает, что из Пакенхюля молодчики недавно убрались под Гельсингфорс. Видимо, на «дачу Фролова». Судя по характеру тренировок, задумана серьезная диверсия или серия террористических актов. Особенно настораживает внимание то, что боевики усердно занимались метанием бомб.

— Куда они могут быть нацелены?

— Полагаю, Вячеслав Рудольфович, что на железную дорогу. На такие объекты, как водокачки, мосты, привокзальные склады. Иначе к чему им было бомбы швырять?

— Водокачку или мост одной бомбой не взорвешь… Мне думается, что они решили произвести массовый теракт. Вот куда подойдут их бомбы. Распорядитесь, чтобы была усилена охрана государственных и партийных учреждений. Особенно в те дни, когда там происходят заседания и ответственные конференции.

— Понимаю, Вячеслав Рудольфович.

Помощник нагнул голову. Его глаза теперь были внимательны и озабочены. Сухие пальцы бегали по блокноту, делали короткие записи об очередном разговоре с председателем ОГПУ.

— Надо проследить, не будет ли у «тети Минны» по пути в Гельсингфорс подозрительных контактов. Особенно с представителями реакционных кругов. Нам нужно наконец добыть, Григорий Генрихович, неопровержимые доказательства, что финские официальные органы и лица причастны к подготовке террористов. Недавно опять дипломаты настаивали, чтобы мы дали им такие факты.

Менжинский выпрямился и придвинул кипу газетных вырезок.

— Все это, что вы подготовили, безусловно, интересно, Григорий Генрихович. Для нас это лишнее подтверждение, что финны знают о подготовке террористических групп Бунаковым. Но нашему комиссариату по иностранным делам, как и следовало ожидать, такие материалы не подходят. Драки, пьяные дебоши, скандалы в ресторанах, к сожалению, не являются доказательными фактами в дипломатической практике…

— Бунаков осторожничает…

— А что ему остается делать? Фамилии и клички участников террористических групп известны?

— Не все. Много боевиков привлечено впервые. В этом направлении идет необходимая работа, Вячеслав Рудольфович.

— Отлично. Будем ориентироваться в наших планах на то, что боевики не пойдут на железную дорогу… Взрыв водокачки на какой-нибудь станции вряд ли удовлетворит Кутепова. Для такого пустяка он не поехал бы сам в Гельсингфорс. Этих господ интересует большой шум. Раз так, то террористов нацелят на Москву, на Ленинград.

— Это нереально, Вячеслав Рудольфович. В Ленинград, а тем более в Москву им не пройти. Если, конечно, мы сами не захотим этого.

— Не захотим, — более жестко, чем обычно, ответил Вячеслав Рудольфович. — Границу надо закрыть плотно. Особенно на Ленинград. Туда от финнов пустяк добраться… Близко, очень близко проходит у нас граница от красного Питера… Там заслон должен быть надежнейшим. И не надо самообольщаться, Григорий Генрихович. Уверенность — дело нужное, но в нашей работе при девяносто девяти надежных процентах всегда надо теоретически рассчитывать на один процент собственных промашек. И строить работу, чтобы из этого единственного процента снова исключить девяносто девять его составляющих…

Помощник согласно наклонил голову, и его карандаш скользнул по странице блокнота.

— Покорнейше прошу извинить, Григорий Генрихович, но мои слова вряд ли столь велики, чтобы требовали запечатления в письменной форме, — иронически прищурившись сказал Вячеслав Рудольфович. — Эти аксиомы чекист должен знать с той самой минуты, когда он переступает порог нашего учреждения. Оптимальным результатом нашей контроперации было бы задержать кутеповских боевиков с поличным при переходе границы на Ленинград. Тогда финнам трудно будет отрицать, что они засланы не с их территории. Но возможно, «тетя Минна» такой вариант учитывает и боевиков прямо на Ленинград направлять не будет.

— Сложнее, если боевиков пошлют в обход.

— Сложнее. Для нас сложнее и для генерала Кутепова. Но такую возможность тоже предусмотрите в оперативных разработках. Каждое новое сообщение о «тете Минне» прошу покорнейше докладывать мне лично.

Дача была двухэтажной, рубленной «в лапу». Сосновые бревна отдавали янтарным отливом добротного дерева. По коньку остроконечной крыши был пущен резной, с затейливыми узорами, гребень.

От других дач в тихом поселке она отличалась плотным двухметровым забором и массивными воротами, перепоясанными коваными полосами. Обитатели дачи жили уединенно. Они не общались с соседями, приезжали из Гельсингфорса вечерними поездами и старались незаметно проскользнуть в калитку.

Ленсман,[7] живший в соседнем доме, даже на всякий случай сообщил полиции о своих подозрениях. Но полицейский офицер успокоил ленсмана. Заверил его, что ни фальшивомонетчики, ни взломщики сейфов, ни тем более бандиты на даче не собираются. Хозяин ее — достойный и состоятельный человек, но у него есть странности, на которые не стоит обращать внимания.

Сегодня ленсман имел возможность убедиться, что хозяин дачи действительно почтенный человек. К полудню ворота дачи распахнулись, и к ним подкатили два черных автомобиля. Пожалуй, только господин губернатор мог ездить на таких дорогих автомобилях.

Ленсман снял шапку, когда длинные автомобили катили мимо его дома, и подумал, что визит в полицию был явно излишним.

— Обстановка, господа, складывается для нас очень благоприятно, — оглядев собравшихся, сказал генерал Кутепов.

Он прибыл в одном из черных автомобилей на эту уединенную дачу, известную среди некоторых посвященных под названием «дача Фроловых», где теперь были собраны боевики, подготовленные стараниями Бунакова и экипированные Захарченко-Шульц.

Боевикам предстояло повернуть вспять историю России, покончить с властью коммунистов и возвратить престол великому князю Николаю Николаевичу, другу и покровителю бывшего командира лейб-гвардии Преображенского полка, генерал-лейтенанта Александра Павловича Кутепова.