Искатель. 1971. Выпуск №5 - Страница 39

Кладу трубку, достаю записную книжку и кое-что отмечаю для себя. Такие дела, значит. Гм…

В дверь постучали. Вошел лейтенант и положил мне на стол листок бумаги.

— Вот справка.

Я бросил быстрый взгляд на листок и подписал его. Лейтенант козырнул и вышел. Да-а. Канцелярщина. Зато когда машина закрутится, пути обратно нет. Просматривают все картотеки, делают анализы, экспертизы, снимки таких вещей, которые никто, наверное, и никогда не ожидал увидеть сфотографированными, сведения оттуда, справки отсюда и еще бог знает что. Начинает казаться, что даже слышишь, как ровно гудит машина, словно хорошо смазанный механизм. Что до заслуг, то тут никто из нас не предъявляет особого счета — делимся по-братски: тут молодец ты, а тут — я или он. Главное — чтобы выиграло общее дело, чтобы была польза стране.

Но довольно монологов. Хватит разговаривать с самим собой. После писанины недурно пройтись. Я беру плащ, надеваю шляпу и выхожу. Вы, наверное, догадываетесь, что я иду не в гости к моей тетушке.

Станция Искир — маленькая красивая станция на окраине Софии. Когда-то, в детстве, мы ходили сюда ловить рыбу. Между нами говоря, рыба не часто приплывала на условленное место. Теперь тут индустрия, заводы. Меня особенно интересует один из них — авторемонтный. Нахожу его без особого труда. И прямо иду к механическому цеху. Много станков, оглушительный шум, но эти препятствия не в силах остановить меня. Минуту спустя я уже дружески похлопываю по плечу человека, склонившегося над станком.

Илиев поднял голову и пораженно уставился на меня. Он прав. Дружба дружбой, но я все-таки немного пересолил. Собственно, на мой взгляд, это он пересолил, ну да ничего. Я показал на уши, мол, «перепонки лопнут», и направился к выходу. Илиев нерешительно посмотрел мне вслед, сказал что-то юноше и пошел за мной.

Я не очень разбираюсь в пейзажах и, наверное, из-за этого забыл сказать, что погода стоит прекрасная. Грело солнце, может, и птички пели, но я не обращал на это внимания. Деревья в саду перед зданием дирекции пожелтели, уже осень. Мы нашли удобную лавочку. После мук на всяких там табуретках я предвкушал настоящий отдых. Сел и зажмурился от солнца.

— Чистый воздух… Солнце… И немного влаги, чтобы не забывать о своем ревматизме… Приятно, а?

Илиев молчал. Он сидел на краешке скамейки, словно аршин проглотил. Моя лирика, наверное, не подействовала на него.

— Поднимаются туманы… — продолжал я, вспоминая отдельные выражения из хрестоматии для второго класса. — Проясняется небо… Да и другие дела проясняются. Вопреки стремлению некоторых людей напустить побольше тумана. — При этих словах я раскрыл глаза и добродушно посмотрел на своего собеседника. — Вот, например, ты, милый Илиев. Приходит к тебе человек из милиции. Доверяет тебе, как товарищу, надеясь, что ты не подведешь. А ты что? Направляешь его в противоположную сторону. Не только для того, чтобы сбить со следа, но и отослать подальше от себя. Посылаешь его в семью Сираковых. Сираковы — к Таневым. Танева, в свою очередь, переадресовывает меня к какой-то Мими. Мими отправляет к Андрееву, а Андреев — снова к Илиеву. И вот человек, которого послали вправо, возвращается слева. Прогулка по кругу. Еще одно подтверждение того, что земля вертится. И круг замкнулся…

Я ненадолго умолк. Потом добавил:

— Надеюсь, он не замкнется петлей на твоей несчастной шее!

Илиев испуганно посмотрел на меня.

— Не понимаю.

— Конечно, не понимаешь. Мы с тобой вообще плохо понимаем друг друга. Вопреки моим ожиданиям. Но я человек терпеливый и постараюсь тебе кое-что объяснить. И заметь, не потому, что это необходимо мне, а потому, что я хочу помочь тебе, пока не поздно.

Илиев смотрел куда-то в сторону, но слушал напряженно. На мгновенье мне стало жаль этого человека. Внешне он старался казаться спокойным, но ощущались и беспомощность и страх. Еще недавно Илиев спокойно и честно трудился. И вдруг откуда ни возьмись появляется человек в черной шляпе и черном плаще. И тихий, старательный Илиев попадает в западню. Кто же виноват: человек в черной шляпе или он сам?

— Послушай, Илиев: с того времени, когда ты послал меня за живой водой, мне удалось кое-что выяснить. Что именно и как — рассказывать не стану, чтобы ты не отбивал у меня хлеб. Но одну тайну все же доверю…

Я наклонился к собеседнику и сказал ему конфиденциально:

— Ты, мой милый Илиев, лжесвидетель.

Он пытался возразить, но я остановил его жестом и так же конфиденциально добавил:

— А лжесвидетельство карается по статье 222, параграф первый уголовного кодекса.

— Но, товарищ инспектор, какой мне смысл…

— Это тебе лучше знать. У меня на сей счет свое мнение.

Илиев молчал. Я поднялся, закурил, потом поставил ногу на скамейку и снова наклонился к Илиеву:

— Ты солгал, Илиев. И не раз. Ты говорил мне, например, что давно уже не видел Танева.

Илиев опустил глаза долу.

— А я установил, что около месяца назад ты пригнал машину Танева на технический осмотр. Кто передал тебе машину? Как? По телефону?

— Ее пригнал двоюродный брат Танева, — пробормотал Илиев.

— Неправда. Танев приезжал сам. А вчера после обеда кто был у вас? Двоюродный брат Танева или он?

— Никого не было… — прошептал Илиев.

— И снова неправда. Ты продолжаешь лжесвидетельствовать. К твоему сведению, я установил, еще кое-что. Около месяца назад Танев сделал попытку убить Медарова. Он пытался совершить это через третье лицо. Второе покушение было удачным, и совершил он его, наверное, тоже через третье лицо. А поскольку никто из героев, причастных к этой истории, этим третьим лицом быть не может, то, выходит, факты против тебя.

Илиев быстро поднял голову, совершенно ошарашенный моими словами.

— К смерти Медарова я не причастен! Не причастен…

— Возможно. Это мы выясним. Но, запутавшись во лжи, не рассчитывай выйти сухим из воды.

— К смерти Медарова я не имею никакого отношения, — умоляюще говорил Илиев.

— Имеешь или нет, докажут факты. А теперь рассказывай, пока ты еще на свежем воздухе и на свободе. Ну рассказывай!

Илиев снова поднял на меня глаза, полные страха:

— Я боюсь!

Я вздохнул, разводя руками:

— Вот тебе и на! Кого ты боишься? Меня? Нас? Власти?

— Танева боюсь, — пробормотал Илиев, озираясь.

— И еще оглядываешься… — заметил я. — Не подстерегает ли тебя кто-нибудь в кустах? Эх ты! Есть, выходит, люди, для которых и двадцати лет недостаточно, чтобы понять, что они завоевали свободу и им ничто больше не угрожает.

Илиев как будто успокоился, но все еще оглядывался.

— Да в своем ли ты уме? — спросил я. — С одной стороны — мы, страна, твоя страна, а с другой — подонок Танев… И ты боишься этого подонка!

— Он не один… — объяснил Илиев. — Он все время повторял мне об этом… Говорил, что у него есть люди, которые немедленно ликвидируют меня, если он пострадает по моей вине… И я уверен, что они есть. Он всегда водился с разными сомнительными типами. Еще тогда, до Девятого сентября…

Сигарета обожгла мне пальцы. Я закурил новую и бросил окурок на дорожку.

— Послушай, Илиев: мы лучше знаем, когда и с кем водился Танев. У нас есть список всех его людей. Должен сказать тебе, что в основном это список покойников… А те немногие, что остались, притаились в своих норах тише воды и ниже травы… Танев — один. Понимаешь, совсем один! И только потому, что он остался один, он искал человека вроде тебя, чтобы запугать и использовать в своих целях.

— Танев не использовал меня, — механически проговорил Илиев, — я не человек Танева…

— Но ведь Танев был у тебя вчера. И ты это скрыл от меня. «Жена, — говорил ты, — так сильно надушилась». Был у тебя вчера Танев или не был?

— Был… — так тихо прошептал Илиев, что я едва услышал.

— Зачем приходил?

— Спрашивал, где Медаров.

— Гм… Притворялся, будто не знает, что Медаров мертв.

Илиев кивнул.

— А ты что ответил?