Искатель. 1971. Выпуск №4 - Страница 20

— Что Фауст? — спросил я. — Кто Фауст? Какой Фауст?

Естественно, ему пришлось рассказать о Фаусте. Только я новый тип Фауста — американский Фауст двадцатого века. До меня Фаусты хотели все знать, а я хотел всем владеть.

— Но я не получил ничего, — подчеркнул я. — Меня надули. Меня надули на шесть тысяч сто пятьдесят долларов.

Рикардо рассмеялся и откинулся на спинку кресла.

— «Люди гибнут за металл», — пробормотал он. — «Люди гибнут за металл».

— Что?

— Цитата, Берни. Из «Трагической истории доктора Фауста» Марло. Я забыл контекст, но, по-моему, цитата подходящая. — «Люди гибнут за металл».

Я перевел взгляд на Мориса Барлапа, но никто не может сказать, что у него на уме. Одетый в дорогой твидовый костюм, он смотрел на меня таким глубоким и задумчивым взглядом, что правда походил в этот момент на профессора куда больше, чем Рикардо. Рикардо, знаете, слишком уж вылощенный.

А их уму и находчивости мог позавидовать любой. Потому-то, несмотря на цены, я повел их в тот ресторан. Хотя Эксар почти разорил меня.

— Морис, скажи правду: ты понял его?

— А что тут понимать, Берни? Цитату о гибели за золото? Возможно, это и есть ответ, а?

Теперь я посмотрел на Рикардо. Он приканчивал итальянский пудинг со сливками. Этот пудинг стоил здесь ровно два доллара.

— Допустим, он пришелец, — сказал Морис Барлап. — Допустим, он явился откуда-то из космоса. О'кэй. Спрашивается, на что пришельцу американские доллары? Интересно, кстати, какой у них курс?

— Ты хочешь сказать, что ему надо было сделать закупки здесь, на Земле?

— Совершенно точно. Но какие закупки, вот в чем вопрос. Что ему понадобилось покупать на Земле?

Рикардо закончил пудинг и вытер губы салфеткой.

— Я думаю, вы на верном пути, Морис, — сказал он, и мое внимание вновь обратилось к нему. — Мы можем постулировать, что их цивилизация продвинулась значительно вперед по сравнению с нашей. Они предполагают, что нам еще рано знать о них. Они выделили примитивную, маленькую Землю в своеобразную резервацию, куда воспрещен вход, и только преступники осмеливаются нарушать это запрещение.

— Откуда же при таком высоком развитии берутся преступники, Рикардо?

— Законы порождают преступников, Берни, как курицы яйца. Цивилизация бессильна против них. Теперь я начинаю понимать, что за птица этот Эксар. Беспринципный авантюрист, космический вариант головорезов, бороздивших южные моря сотни лет назад. Представим себе, что пассажирский пароход врезается в коралловые рифы и какой-нибудь вонючий оппортунист из Бостона выбирается на берег и начинает жить среди примитивных, неразвитых дикарей. Вы, я надеюсь, понимаете, что произойдет дальше?

Морис Барлап заявил, что не прочь выпить еще бренди. Я заказал. И он, как обычно, едва улыбаясь, доверительно наклонился ко мне:

— Рикардо прав, Берни. Поставь себя на место своего покупателя. Он терпит аварию на грязной маленькой планете, где по закону и близко появляться нельзя. Он может подлататься местным барахлом, но за все надо рассчитываться. Малейший шум, малейшее недоразумение, и его застукает космическая полиция. Что бы ты делал на его месте?

Теперь я понял.

— Я бы менял и выторговывал. Медные браслеты, бусы, доллары — все, что было бы под рукой и на что можно получить их товары. Я бы менял и выторговывал, проворачивая сделку за сделкой. Даже какую-нибудь муру с корабля снял, а потом нашел бы новый товар, представляющий для них ценность. Но все это земные представления о бизнесе, человеческие представления.

— Берни, — сказал мне Рикардо. — Было время, когда точно на том месте, где сейчас находится фондовая биржа, индейцы меняли бобровый мех на блестящие гильзы. Какой-то бизнес, есть и в мире Эксара, я уверен в этом, и по сравнению с ним методы наших крупнейших концернов выглядят детской игрой.

— Да, вот она, правда-то. Выходит, я был обречен с самого начала. Охмурил меня этот проходимец-супермен. Увидел, что шляпа, вот и взял на арапа.

Рикардо кивнул.

— Мефистофель бизнесменов, спасающийся от грома небесного. Ему нужны были деньги, чтобы починить свой рыдван. Вот он и проделал самую фантастическую махинацию за всю историю коммерции.

— Из слов Рикардо, — донесся до меня голос Мориса Барлапа, — следует, что этот парень, который так круто обошелся с тобой, стоит на пять голов выше тебя.

Мои плечи опустились, словно сбежали по рукам вниз.

— Какая разница, — сказал я. — Тебе может наступить на ногу лошадь, а может наступить на ногу слон. Но кто-то непременно отдавит тебе ногу.

Я оплатил счет, собрался с духом и вышел.

Я пытался понять, так ли все было на самом деле. Они оба наслаждались, глядя на меня как на межпланетное ничтожество. Конечно, Рикардо гений, а Барлап хитер как черт. Но что из этого? Идеи есть. А фактов-то нет.

Но вот и факт.

В конце месяца в мою контору пришел чек, который я выписал Эксару. Он индоссирован крупным магазином в районе Кортленд-стрит. Я знал этот магазин. Я отправился туда разузнать о нем.

Они торгуют электронной некондицией. У них и покупал Эксар. Большую партию транзисторов и трансформаторов, сопротивлений и печатных плат, электронных трубок, проволоки, инструментов и т. д. Все вперемешку, сказали они, миллион деталей, которые невозможно соединить вместе. Они решили, что у Эксара какая-то непредвиденная работа, и он брал все, что могло понадобиться. Он выложил кучу денег за доставку — товар отправлялся в какую-то глухомань в Северной Канаде.

Вот он, факт. Я должен признать его. А вот еще один.

Как я уже сказал, у меня были дела с этим магазином. Их цены самые низкие в округе. А почему, вы думаете, они продают так дешево? Ответ один: потому что они дешево покупают. Они покупают по бросовым ценам, на качество им плевать: единственное, что их интересует, — это прибыль. Я сам сбыл им горы электронного лома, который мне бы в жизни нигде не сплавить, бракованный хлам, разобранный хлам, даже почти опасный хлам — туда продают, когда, затоварившись еще большим хламом, теряют всякую надежду заработать.

Представляете картину? Я краснею, вспоминая об этом.

Я вижу, как где-то в космосе летит Эксар. Он залатал свою посудину, все готово, и Эксар на пути к новым великим свершениям. Моторы жужжат, корабль несется вперед, а он сидит в нем с радостной улыбкой на грязной роже: он вспоминает, как ловко он обвел меня вокруг пальца.

Он смеется до колик.

И вдруг раздается пронзительный визг, и тянет гарью. В цепи управления главного двигателя провода замкнулись сквозь протертую изоляцию, корабль теряет управление, и целый ад срывается на Эксара. Он сдрейфил. Он включает вспомогательные двигатели. Вспомогательные двигатели не работают — и знаете почему? В вакуумные трубки — вот оно, возмездие! — не поступает электрический ток. Бац! Короткое замыкание в хвостовом двигателе. Кpax! В середине корабля расплавляется некондиционный трансформатор.

И вот на тебе, до Земли миллионы миль, беспредельный космос, запасных частей нет, инструменты валятся из рук, и кругом ни души — надуть некого.

А я здесь, в своей конторе, думаю о нем и живот от смеха надрываю. Потому что возможно и очень даже вероятно, что все неполадки с кораблем происходят из-за десятка бракованных деталей и списанного электронного оборудования, которое я сам, Берни, по кличке Фауст, сплавлял время от времени магазину уцененных товаров.

Больше я ни о чем не прошу. Только бы все так и вышло.

Фауст. Получит он у меня Фауста. Прямо в рожу. Фауст. Расшибешь себе за Фауста башку. Я тебе дам Фауста.

Одно плохо — не суждено мне узнать, так ли все вышло. Но одно я знаю точно — я единственный человек в истории, кто продал эту проклятую планету.

И снова выкупил ее!