Искатель. 1971. Выпуск №4 - Страница 16

Когда мои глаза привыкли к темноте, я наконец смог разглядеть этого молодчика. Он сидел на кровати лицом ко мне. На нем все еще был этот идиотский летний костюм.

И знаете, чем он занимался? Он смотрел забавный маленький транзисторный телевизор, стоявший на письменном столе. Цветной телевизор. Только работал он неважно. На экране не было ни лиц, ни картинок, а только разноцветные сполохи по всему экрану. Громадная красная вспышка, громадная оранжевая вспышка, дрожащие переходы между голубым, зеленым, черным. Из телевизора доносился голос, разобрать слова было невозможно: «Вах-вах, девах, девах».

Как только я вошел, он сразу выключил телевизор.

— Таймс-сквер — плохое соседство для телевизора, — сказал я. — Слишком много помех.

— Да, — сказал он. — Слишком много помех.

Он закрыл телевизор крышкой и убрал его. Хотелось бы посмотреть на этот телевизор, когда он работает как следует.

Странно, а? В комнате вопреки моему ожиданию не стоял запах дрянного ликера, и в задвинутой под письменный стол мусорной корзине не валялись пустые бутылки, как это бывает обычно в таких номерах. Ничего такого.

Единственный запах, который я почувствовал, был совершенно мне незнаком. Я думаю, это был запах самого Эксара.

— Хм, — промычал я, чувствуя себя неловко из-за давешнего разговора в конторе. Слишком груб я был тогда! А он спокойно сидел на кровати.

— У меня двадцать долларов, — сказал он. — Вы принесли пять?

— Я, думаю, найдутся, — сказал я, роясь в бумажнике и стараясь обернуть дело шуткой. Он не проронил ни слова, даже не пригласил меня сесть. Я вытащил банкнот.

— О'кэй?

Он наклонился вперед и уставился на него, будто в такой темноте можно было увидеть, что это за банкнот.

— О'кэй, — сказал он. — Но мне нужна расписка. Заверенная расписка.

«Вот это да, — подумал я, — заверенная расписка!» И сказал:

— Тогда пойдемте. Аптека на Сорок пятой улице.

— Пойдемте, — сказал он, поднимаясь и коротко откашливаясь — раз, два, три, четыре — почти беспрерывно.

По дороге в аптеку я остановился возле лавки с канцелярскими товарами, купил книжку с бланками расписок и тут же заполнил одну из них: Нью-Йорк, дата, «от мистера Ого Эксара под номером…»

— О'кэй? — спросил я его. — Я поставил здесь номер и серию банкноты, чтобы казалось, будто вам нужна именно она.

Он повернулся ко мне и прочел расписку. Затем сверил номер с банкнотом, который я держал в руках. Он кивнул.

Мы подождали аптекаря, который в это время отпускал товар. Когда я подписал расписку, аптекарь прочел ее про себя, пожал плечами и поставил свою печать.

Я заплатил ему четверть доллара. В барыше был я.

Эксар бросил на прилавок новенькую, хрустящую двадцатку. Он наблюдал, как я рассматривал ее на свет с одной и другой стороны.

— Не фальшивая? — спросил он.

— Нет… Но поймите, я не знаю вас, я не знаю ваших денег.

— Правильно. Я бы и сам так сделал.

Он сунул расписку и пять долларов в карман и направился к выходу.

— Эй, — крикнул я. — Вы спешите?

— Нет, — он остановился и удивленно посмотрел на меня. — Не спешу. Но вы получили двадцать за пять. Дело сделано. Все.

— Все в порядке, дело сделано. Не выпить ли нам по чашке кофе?

Он заколебался.

— Плачу я, — сказал я ему. — Давайте выпьем по чашечке.

Он забеспокоился.

— А вы не захотите расторгнуть сделку? У меня расписка. Все заверено. Я дал вам двадцать долларов, а вы мне — пять. Дело сделано.

— Сделано, сделано, — говорил я, подталкивая его к свободному столику. — Все заметано, все шито-крыто. И назад хода нету. Просто я хочу угостить вас кофе.

Несмотря на слой грязи, покрывающий его лицо, я увидел, что оно прояснилось.

— Не надо кофе. Я бы съел грибной суп.

— Прекрасно, прекрасно. Суп, кофе — все равно. Я выпью кофе.

Я сел напротив и изучал его. Он сгорбился над тарелкой и торопливо отправлял в рот ложку за ложкой — живой пример шалопая, у которого за весь день маковой росинки во рту не побывало.

Такой тип должен валяться пьяный в дверях, пытаясь отбиться от полицейской дубинки. И место ему в кабаке, а не в приличной гостинице, и не подобает ему продавать мне двадцать долларов за пять и есть как порядочному грибной суп.

Но так и должно быть. Для телепередачи, которую они затеяли, это чертовски подходящий актер, лучше ни за какие деньги не найдешь, только зря доллары выбросишь. Парень так здорово играет попрошайку, что люди смеются ему в лицо, когда он пытается навязать им прибыльное дельце.

— Может быть, вы купите еще что-нибудь? — спросил я его.

Он не донес ложку до рта и подозрительно посмотрел на меня.

— Например?

— Ну не знаю. Может быть, приобретете десять долларов за пятьдесят? Или двадцать за сто?

Он задумался, этот парень. Потом снова набросился на суп.

— Это не дело! — бросил он презрительно. — Разве это дело?

— Простите, пожалуйста, простите. Я на всякий случай спросил. Я вовсе не хочу на вас заработать, — я закурил сигарету и замолчал.

Мой приятель оторвал свою грязную физиономию от супа и потянулся за бумажной салфеткой. Он вытер губы.

— Хотите купить еще что-нибудь? Пока я здесь и располагаю временем. Если у вас имеются какие-нибудь предложения, мы можем все тотчас оформить.

Он скомкал бумажную салфетку и бросил ее в тарелку. Салфетка намокла: он выловил все грибы, а суп оставил.

— Мост Золотых Ворот, — внезапно предложил он.

Я выронил сигарету:

— Что?

— Мост Золотых Ворот. В Сан-Франциско. Я плачу за него… — он задумчиво уставился в потолок. — Скажем, сто двадцать пять долларов. Сто двадцать пять долларов. Деньги на бочку.

— А почему именно Мост Золотых Ворот? — как идиот, переспросил я.

— Потому что он мне нужен. Вы спросили меня, что я хочу купить еще, и я отвечаю: Мост Золотых Ворот.

— А почему бы не Мост Джорджа Вашингтона? Он здесь, в Нью-Йорке, на реке Гудзон, Зачем покупать мост на западе?

Он усмехнулся, словно отдавая дань моей хитрости.

— Нет, — сказал он, дергая левым плечом. — Я знаю, что хочу. Мост Золотых Ворот в Сан-Франциско. Хотите — продавайте, хотите — нет.

— Я согласен. Пусть будет по-вашему — уступаю. Но учтите — я могу вам продать только свою часть Золотых Ворот — только то, что принадлежит мне.

Он кивнул.

— Мне нужна расписка. Напишите расписку.

Я написал расписку. Все по новой. Аптекарь заверил расписку, сунул печать в ящик прилавка и отвернулся. Эксар отсчитал шесть двадцаток и одну пятерку из здоровенной пачки банкнотов, которые хрустели, как накрахмаленные. Сунув пачку в карман брюк, он вновь направился к выходу.

— Может быть, еще кофе? — спросил я его. — Или добавите супа?

Он озадаченно поглядел на меня и, казалось, дернулся всем телом.

— С какой стати? Вы что-нибудь еще хотите продать?

Я пожал плечами.

— Вы что-нибудь еще хотите купить? Скажите. И мы еще что-нибудь обстряпаем.

Это все отнимало время, но я не жалел. Я сделал сто сорок долларов за пятнадцать минут. Вернее, около ста тридцати восьми — сколько-то я уплатил аптекарю и еще за кофе и суп, впрочем, это необходимые траты, так положено. Я не жалел.

Может, однако, теперь подождать, что у них дальше по сценарию? Они спросят, что я держал в уме, когда продавал Эксару все эти сапоги всмятку, я объясню, и на меня посыплются призы: и холодильники, и ювелирные изделия лучшей фирмы, и…

Пока я витал в облаках, Эксар сказал что-то. Что-то совсем незнакомое. Я попросил повторить.

— Азовское море, — повторил он. — В России. Я плачу за него триста восемьдесят долларов.

Я ничего не слыхал о таком море. Я поджал губы и на секунду задумался. Кругленькая сумма — триста восемьдесят долларов. За какое-то там забытое море. Я попытался схитрить.