Искатель. 1970. Выпуск №3 - Страница 34

— Я не хочу и не буду ничего от него требовать. Я думаю только о нем, о его пользе. Поймите, по складу своей натуры он должен бороться. Иначе он просто не умеет жить.

Долгое молчание. Наконец женщина в белом докторском халате устало повела в сторону рукой:

— Хорошо…

На обратном пути из больницы бывший командир разведчиков зашел к Колесникову.

— Вот, держи, папка с небезынтересными газетными вырезками, — сказал он. — Прочти. А вечером я приду к тебе. И обменяемся мыслями…

Но он никогда не думал, что именно Колесникову предстоит прочесть эти газетные и журнальные вырезки. Начал подбирать их, когда Колесников еще считался погибшим. И о существовании сада-полигона было неизвестно бывшему командиру разведчиков. Из письма гвардии майора он узнал лишь о загадочном «отравленном ветре».

Отсюда и возник его обостренный интерес. А со временем выработалось так называемое избирательное внимание. Он научился выискивать в газетах и журналах все, что касалось этого «отравленного ветра» — в новейшей его, послевоенной модификации.

В Медногорск он прихватил папку с вырезками. И вот они пригодились. Бывший командир разведчиков наспех пообедал и, вернувшись в номер, принялся по нему расхаживать. Как там справляется Виктор с папкой? Не слишком ли волнуется?

Он представил себе: вот Виктор с любопытством раскрывает папку, наклоняется над первой газетной заметкой. Что в ней? А! Козы в горах Шварцвальда!

Это сообщение агентства Рейтер из Мюнхена. Корреспондент писал о том, что в горах Шварцвальда недавно имело место загадочное происшествие. Стадо коз, которое паслось на зеленом склоне, было внезапно охвачено паникой. На глазах у пастухов, стоявших поодаль, на гребне горы, козы стремглав ринулись вниз по склону и прыгнули в пропасть одна за другой.

Во время загадочного происшествия в горах не было ни грозы, ни снежного обвала. Царила величественная, ничем невозмутимая тишина. Небо оставалось безоблачным.

Спустя несколько дней случай с козами повторился в соседней деревне при сходных обстоятельствах.

Случай! Корреспондент осторожно назвал это случаем. Но если случай повторился, да еще «при сходных обстоятельствах», то это скорее всего уже не случай.

На память бывшему командиру разведчиков тотчас же пришел «отравленный ветер», и, вырезав из газеты заметку о шварцвальдских козах, он аккуратно положил ее в специально заведенную папку.

Вскоре за козами последовали туда и овцы.

Агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило из штата Юта о несчастном случае с овцами неподалеку от города Солт-Лейк-Сити. На полигоне происходили какие-то секретные испытания. Неожиданно направление ветра изменилось. По-видимому, он подхватил и унес в сторону что-то вроде химического облака. Через несколько часов на фермах, находившихся в сорока пяти милях от аэродрома, начался падеж овец.

В Шварцвальде — козы! В штате Юта — овцы!

Как отреагировал Виктор на эти два первых сообщения? Наверное, руки его задрожали, он выронил заметки на стол и откинулся на спинку стула, чтобы немного успокоиться.

Соберись с силами, Тезка! Мужайся! Теперь тебе предстоит прочесть и о людях.

В городе Пон-Сент-Эспри вспыхнула таинственная психическая эпидемия. Предполагалось отравление хлебом, выпеченным из недоброкачественной муки. Больные галлюцинировали, буйствовали, пытались покончить жизнь самоубийством. Им казалось, что с неба на город спускается огненный шар. Их окружали разинутые рыбьи пасти, лапы с когтями, выпученные круглые глаза. Бывший летчик вообразил себя самолетом, выпрыгнул из окна больницы и расшибся. Другим больным виделись огромные цветы пугающе яркой окраски. Игрушки заболевшего семилетнего мальчика превратились для него в фантастических зверей. Мир на какой-то срок неузнаваемо и пугающе исказился для несчастных жителей Пон-Сент-Эспри, словно бы они видели его отражение в кривых зеркалах.

Был поставлен диагноз: эрготизм, иначе отравление рожками спорыньи.[6] Считалось, что эта болезнь давно исчезла. Но, по свидетельству старинных хроник, в средние века она поражала массовым безумием население многих деревень Европы и опустошала их, подобно чуме. (У нас болезнь эту называют в народе «злыми корчами».) Теперь, перебирая вырезки, Виктор должен наткнуться на зловещую фамилию Гофман.

Изучая в своей лаборатории рожки спорыньи, этот швейцарский химик сумел выделить из них неизвестное ранее вещество, которое назвал тремя буквами — ЛСД. Оно-то, оказывается, и порождало судороги, страх, тоску и самые причудливые галлюцинации — вдобавок разноцветные.

Открытием Гофмана немедленно воспользовались дельцы за океаном.

Да, началась новая гофманиана, причем самые фантастические, самые гротесковые видения прославленного немецкого писателя Гофмана не могли идти ни в какое сравнение с галлюцинациями, порожденными ЛСД, «детищем» его швейцарского однофамильца.

Известно, что героин и марихуана, утехи современных наркоманов, — всего лишь усовершенствованные опиум и гашиш, с незапамятных времен известные на Востоке. После войны они двинулись из трущоб Азии в массированное наступление на Европу и Америку. Но вскоре их отодвинул на второй план наркотик чисто европейского происхождения — ЛСД.

Примечательно, что потребители ЛСД, эти «медлительные самоубийцы», совершенно не выносят зеркал. Приняв наркотик, они боятся смотреть в зеркала. Оттуда пялятся на них какие-то чужие, враждебные, страхолюдные чудовища. Нет, не лица. Уродливые маски! Перекошенное злобными гримасами, воплощенное в зрительных образах, неотвратимо надвигающееся безумие…

Почти физически, на расстоянии, ощутил бывший командир разведчиков, как заволновался Колесников, дойдя до этого места. Пальцы его нетерпеливо теребят газетные заметки и статьи. Он нервничает, спешит. Отчасти это напоминает торопливое чтение записей Бельчке в его кабинете, только никто не целится сзади из потайного отверстия в стене, выложенной белыми панелями. Но ведь, в сущности, эти газетные выдержки — не что иное, как своеобразное продолжение записей Бельчке!

Надо думать, Колесников уже добрался до высказываний одного прогрессивно мыслящего американца. «Симптоматично, — говорил тот, — что открытие нового наркотика ЛСД почти совпало по времени с созданием атомной бомбы». И далее приводил цифры, из которых явствовало, что торговля наркотиками — наиболее выгодный бизнес XX века, даже более выгодный, чем продажа оружия.

Бизнес войны и бизнес торговли наркотиками неразрывно переплелись в капиталистическом мире.

Еще 300–400 лет назад янычары, идя в атаку, одурманивали себя гашишем. Это был своеобразный допинг того времени. А во второй мировой войне английские диверсанты — коммандос тоже взвинчивали себя наркотиком.

Но в будущей войне применение наркотиков совсем другое, диаметрально противоположное. Их задача: не подстегивать, а угнетать дух.

Ныне готовятся новые психические атаки, но усиленные химией во сто крат…

Вероятно, Колесников уже закончил читать и, отложил папку. Нина Ивановна, вернувшись из больницы, обеспокоенно посматривает на него. О чем они говорят сейчас?..

Когда бывший командир разведчиков пришел вечером к Колесникову, тот сидел и курил в одиночестве на скамейке перед домом.

— Обедал, Батя?

— Обедал.

— А то разогрею борщ и котлеты. Нина оставила для тебя.

— А где она?

— На ночном дежурстве.

Бывший командир разведчиков подсел к другу на скамейку. Некоторое время они курили в полном молчании. Лицо Колесникова было спокойно, хоть и бледно, и очень сосредоточенно.

Он первым нарушил молчание:

— Бельчке жив, Батя.

— Не обязательно. Ты считаешь, все это он?

— И он, Батя. Я знаю. Его рука. А я думал, он уже подох давно. Или с ума спятил. Запах резеды напоследок стал донимать его самого.

— Стало быть, Бельчке твой до поры до времени таился где-то, как змея под колодой.