Искатель. 1970. Выпуск №3 - Страница 27

— Думайте! Ну! Думайте поскорее! (Это Банг.)

Колесников поморщился.

— Только не подгонять, не торопить! Вы же не даете мне сосредоточиться.

— Тише, Банг! Вы не даете ему сосредоточиться! (Это Бельчке.)

«Стало быть, с кодом осечка! Выйдя в эфир, мы наткнулись на преграду. Преодолима ли она? Как все же прорваться через эфир к своим хотя бы на пять минут?»

Напряжение и духота в радиорубке возрастают. На куполообразном лбу Бельчке выступили росинки пота — он вынужден расстегнуть воротник мундира. Банг с раздражением выплюнул на пол потухшую, изжеванную сигарету, вытащил из портсигара другую…

Он не успел закурить. Колесников радостно крикнул:

— Морской код! Ну, конечно, морской код! Есть он у вас?

— Банг! Есть у нас этот код?!

— Должен быть.

Радист и Банг заметались по комнате, ища свод кодовых сигналов, которые применяются обычно на кораблях.

«Пожалуй, это выход, — лихорадочно думал Колесников. — Для того чтобы рассеять сомнения наших радистов, я назову им не только свой старый шифр, но и кличку, под которой меня знают в разведотделе. Надеюсь, после этого они поверят. Должны поверить!

Но что произойдет в радиорубке, когда белобрысый дойдет до слова «Ашен»? Тут не мешкать! Наклониться и перехватить ключ из-под его рук! Надеюсь, я успею это сделать. Отстучу «Ашен», прежде чем Банг вытащит пистолет из кобуры. У Бельчке пистолета нет. Кобура расстегнута, но пуста…»

Подняв облако пыли, шлепнулись на стол два увесистых тома.

— Теперь вы станете мне помогать! — Колесников ткнул пальцем в Банга. — Ищите соответствующие кодовые обозначения в первом томе! Вы, — радисту, — во втором! Я записываю… Карандаш! Бумагу! — Он, не глядя, протянул руку к Бельчке. — А вы будете диктовать текст. Как там у вас? «Обнаружен сверхсекретный объект, его начальник…» Да поживее! До четырех часов осталось только двадцать две минуты!..

Четыре часа восемь минут. Напряжение в радиорубке достигло предела.

Та-та-та-та! Та! — Радист монотонно стучит и при этом, как дятел, кивает в такт вихрастой головой.

Держа листок, вырванный из блокнота Бельчке, Колесников диктует цифровые сочетания вызова. Они означают:

«Морским кодом передаю донесение. Я — ЮКШС. Моя кличка — Тезка. Я не погиб под Эстергомом. Передаю морским кодом…»

Сбоку Банг заглядывает в листок, проверяет — он по-прежнему недоверчиво настроен А Бельчке на пороге комнаты изнемогает от духоты и волнения — ему то и дело приходится отирать пот со лба. И вдруг дятел-радист так резко вскинул голову, что едва не задел Колесникова.

— Отвечают! Дали свой отзыв!

Бельчке заулыбался и расстегнул еще несколько пуговиц на мундире. Банг прохрипел какое-то одобрение.

Ф-фу! Наконец-то прорвался к своим!

Совладав с дыханием, Колесников продолжал диктовать:

— Обнаружен сверхсекретный военный объект. Начальник его готов сдаться нашим войскам, но на известных условиях. Передаю эти условия. Двести тысяч долларов единовременно за отказ от разработки важного военного изобретения. Гарантия свободного выезда за пределы…

А пока негромким голосом, размеренно и очень спокойно Колесников произносит одно цифровое сочетание за другим, он ведет еще и напряженный беззвучный разговор с Бельчке.

«Ты остался в дураках, Бельчке! — думает он. — Ты просчитался. Я сумел обвести тебя вокруг пальца, не поддался ни на какие уловки, на все эти твои искусные ложные выпады! Я отбил их! Теперь уже я не защищаюсь, я атакую. Прижал тебя к стене и через несколько минут нанесу смертельный завершающий удар!

В лазарете мне иначе рисовался этот бой. Я считал: будет схватка врукопашную. Но мы с тобой только хитрим друг с другом. И ты не совладал со мной, Бельчке!

Подвергаясь воздействию твоего лютеола на протяжении нескольких дней, я все же смог разгадать уловку с Терезиендорфом. И я (а не Банг и не этот белобрысый радист) вспомнил о морском коде. Значит, рассудок мой уцелел — наперекор тебе, Бельчке! Да, да! Уцелел, выстоял, как ни старался ты расшатать его там, в саду! И сегодня это — главное мое торжество!

А ведь были минуты — страшно вспомнить, — когда я начинал уже сомневаться в своем рассудке. Но это прошло. Это прошло и больше не вернется.

Ты был попросту чересчур самонадеян. Ты считал, что я только твой подопытный номер такой-то. А я с первых же шагов по саду стал твоим противником, и опасным, в чем ты незамедлительно убедишься.

Вы с Бангом торжествуете, я вижу. Напрасно! Он не торопясь выбирает сигарету в портсигаре, а ты все еще улыбаешься? Ну-ну! Единым махом я сотру сейчас эту улыбку с твоей вероломной жирной хари!

Внимание! Приблизился к самому ответственному месту донесения…»

Колесников продолжал диктовать — по-прежнему без пауз и очень спокойно: — …держась шоссе: Санкт-Пельтен — Амштеттен. Затем, пролетев населенный пункт Штерибург, самолетам круто отвернуть от шоссе влево…

Радист по инерции отстучал: «влево», оборвал стук и с недоумением оглянулся. Надо же отстучать не «влево», а «вправо»!

Но Колесников был наготове. Он с силой надавил на плечо радиста, точнее, сжал пальцами нерв на плече (прием дзю-до).

Белобрысый ойкнул, правая рука его повисла, как парализованная. От боли он скорчился на своей табуретке. А Колесников, перегнувшись через него, уже торопливо отстукивал на ключе: «Ашен! Ашен! Курс на Ашен!»

За спиной Колесникова кричали:

— Он повредил мне руку! Другое сочетание цифр! Не Терезиендорф! Гораздо короче! О! Это «Ашен»! Он передал своим «Ашен»!

Бельчке, с багровым, перекошенным лицом, оттаскивал Колесникова от аппарата. Сзади Банг, чертыхаясь, рвал из кобуры застрявший пистолет.

Колесников воспользовался этим секундным замешательством. Присев и быстро выпрямившись, он ударил Банга снизу затылком в лицо, стряхнул с себя Бельчке и выскочил из радиорубки в коридор.

Он одолел его в три или четыре прыжка. Плафоны под потолком слились в одну светящуюся полосу, будто молния расколола небо над головой.

Колесников очутился в кабинете.

Ага! Так он и думал! Профессор проявил рассеянность, как положено профессорам. Маленький браунинг по-прежнему на столике у окна. С жадностью Колесников схватил оружие, оглянулся.

В дверях показался Бельчке. Из-за спины шефа выглянул Банг. Разведчик выстрелил в них несколько раз, почти не делясь.

Банг успел отклониться. Цепляясь за дверь, Бельчке начал медленно оседать на пол. Выражение лица его при этом было удивленным.

С письменного стола посыпались на пол разноцветные остро отточенные карандаши. Следом за карандашами свалился и Гитлер, обалдело застывший на снимке со своей косой прядью и начальственно выпученными глазами.

Но где же здесь выход?

Потайная дверь, которая вела через библиотеку к трапу, вероятно, захлопнулась сама собой. А отсюда, изнутри, она выглядит, как панель в стене. Все панели в этом кабинете выглядят одинаково — высокие, белые.

Свист пуль!

Колесников инстинктивно присел, обернулся, дал два ответных выстрела. Потом с ожесточением рванул на себя панель, ту, что была поближе, за ней другую, третью. Что за бред! Куда запропастилась эта чертова потайная дверь?

Всюду натыкаешься лишь на узкие, высокие настенные шкафы. В них стоят какие-то баллоны, окрашенные в желтый цвет.

Свист пуль!

Прячась за лежащим на пороге шефом, Банг возобновил стрельбу.

Колесников ощутил, как горячий ветер опахнул его макушку. Он не услышал выстрелов. В лицо ему ударил запах резеды! По одному из желтых баллонов поползла, все удлиняясь, трещина! В баллон попала пуля!

Рядом пронзительно завизжали. Промелькнул, нелепо размахивая руками, радист, ударился с разгона в стену напротив, распахнул потайную дверь, исчез. Ругаясь и отчаянно кашляя, Банг проволок через кабинет под мышки Бельчке. Все словно бы забыли про Колесникова. Кто-то споткнулся на трапе. Крик! Оглушительный лязг железных ступенек!