Искатель. 1968. Выпуск №4 - Страница 1

Часы показывали половину десятого. Кира лежала на диване. Стояла тишина, но что-то тревожное мешало ей быть полным безмолвием. Кира чувствовала себя так, как если бы кто-то настойчиво смотрел на нее. Она подняла голову. Кто-то сидел в кресле и действительно смотрел на нее.

Она не испугалась: скорей удивилась. Но человек встал, и она увидела, что это Александр, и у нее захватило дыхание. Александр стоял перед нею и улыбался, и тут Кира ощутила, как в нее проникает страх. Наверное, так и должно происходить, когда человек становится свидетелем чуда.

МИНУВШИМ ДНЕМ. СПУТНИК «БОЛЬШОЙ КОСМОСТАРТ»

Обратный путь был еще короче.

Но прежде был путь туда. Они держались за руки и молчали.

После обычной для приземельского кораблика тесноты внутренность прозрачной сферы, куда они попали, показалась обширной. Снаружи, доступный взорам, поднимался крутой и высокий борт «Летящего среди звезд». Он был ярко освещен, и телекамеры неотрывно держали его под прицелом. Глухие голоса провожавших блуждали, отражаясь от вогнутых стен. Шуршала обертка наивных пакетиков, приготовленных в последний момент; их втискивали в ладони уезжающих — совали так настойчиво, словно в измятых свертках находились талисманы любви и памяти и амулеты долгой жизни.

Наиболее решительные уже перешагнули мыслями через то, что навсегда уходило из жизни, и обратились к тому, что должно было в ней остаться. И Кира почувствовала, что Александр в какой-то момент перестал быть с нею, хотя еще стоял рядом и рука могла дотронуться до него.

Сигнал они расслышали не сразу. Телеоператоры экстатически изогнулись, приникая к видоискателям. Путники на какое-то малое мгновение сгрудились около выхода. Потом они скрылись, и последний, отстав, проскользнул между уже начавшими смыкаться створками. Серо-зеленый борт стал отдаляться. Но это еще только зал прощаний заскользил по направляющим, укрываясь под защиту конструкций стартового спутника. Стал виден весь корабль, затем и рамка из черного неба. Всех чуть качнуло; это зал с прозрачными переборками вернулся на свое место в системе сооружений спутника «Большой Космостарт». «Летящий среди звезд», из рода длинных кораблей, висел устойчиво, словно центр мироздания. Но настал миг, и вселенная пошатнулась. Стартовые двигатели выговорили длинное слово «прощай», уходящее в бесконечность. По Вселенной прошла рябь, а когда унялась — одним кораблем стало меньше в мире людей, одной звездой больше на небе Земли.

На этом все кончалось. Звезда должна была исчезнуть в избранном направлении со скоростью, близкой к известному людям пределу. Ей предстояло вновь возникнуть и превратиться в корабль через пятьсот лет. Поэтому все и кончалось: прожить пятьсот лет не под силу человеку.

Оставшиеся заговорили громко и взволнованно. До того слезы сдерживали кто мог усилием, которое никто и никогда не сможет оценить, — сдерживали, чтобы не стало еще тяжелее на сердце у избранных лететь. Тяжесть на сердце мешает в пути куда больше, чем целые тонны другого груза, и оставшиеся приняли на себя и это бремя. Нет, нельзя сказать, что великая техника совсем облегчила людям поиск новых материков!

Кира тоже плакала, неумело от непривычки. Она охотно отошла бы в угол, но в круглом зале не было углов: она лишь повернулась к стене и опустила голову пониже.

Показавшийся на пороге внутреннего выхода человек, уважая чувства, не сказал ни слова — только поднял руку, приглашая.

В салон ожидавшего их кораблика люди входили поодиночке и не спеша рассаживались. Свободных мест осталось много, а когда летели с Земли, их не было вовсе. Вспыхнули экраны. Планета плавно накатывалась на корабль. Гул двигателей протиснулся в салон. Забормотал автомат-информатор, советуя проверить защитную систему. Проводя рукой по амортизаторам, Кира нечаянно коснулась ладонью груди и вздрогнула: настолько беспощадной оказалась вкрадчивая память тела. Женщина закусила губу и почувствовала, как опять влажнеют щеки. Но космодром уже распахнулся перед нею — необъятное пастбище кораблей.

Через час с небольшим Кира сошла с рейсового аграплана на аэродроме того города, в котором жила, и направилась домой пешком, избрав самый длинный путь.

В городе был праздник. Звездные экспедиции уходят не часто, и каждая из них — торжество не одних только улетевших. Все вышли на улицы. Дома, начинавшиеся у земли мощным стволом и ветвившиеся наверху на несколько отростков, медленно меняли краски. Плавно вращавшиеся площади мажорно звучали, и люди танцевали на них. Взрывался фейерверк. Грудами лежали цветы; лепестки их налипали на подошвы, запах разносился далеко. Кира шла, погруженная в странные, непонятные ей самой до конца мысли и ощущения. Она не замечала, как многие протягивали к ней руки, чтобы вовлечь ее, грустью выделявшуюся из остальных, в общее веселье; потом руки опускались: ее узнавали, она была такой же, как на экранах, когда транслировался старт. Несколько раз с нею заговаривали. Она смутно понимала, что говорили о героизме Александра и ее самой, отпустившей его и оставшейся одинокой, наверное, навсегда; подразумевалось, что никто не сможет вытеснить из ее сердца облик человека, чье имя будут с уважением произносить в столетиях. Кира торопливо кивала.

Затем она свернула с магистрали и углубилась в сеть улиц и улочек. Одно- и двухэтажные домики прятались в обширных чащах, ожидая своего часа. Плоские кровли чередовались с острыми, окна — то круглые, то стрельчатые, то просто квадратные — сменялись прозрачными стенами; все архитектурные стили последних столетий экспонировались тут, как на выставке. Когда-то это развлекало Киру; Александр уверял даже, что многие ее проекты были навеяны этой коллекцией стилей. На самом же деле Кира, привыкнув, перестала замечать окружающее и сейчас замечала многое с таким острым удивлением, словно оказалась здесь впервые.

Каблуки глухо ударяли о тротуар, а раньше они звенели четко. Но Кира не могла теперь идти так, как ходила, когда он был рядом: чуть откинув голову и плечи, позволяя телу быть выразительным. Лишь на миг она представила, что Александр опять вышагивает на расстоянии ладони; боль оказалась даже более сильной, чем можно было ожидать. Александр никогда больше не пойдет рядом. Как если бы он умер. Но Александр жив, и память о нем — не воспоминания о покойном. Кто-то сейчас слышит и будет слышать его смех, смотрит и будет смотреть в его глаза. Нет, все куда сложнее…

Эти мысли помешали ей как следует приготовиться ко встрече с домом, который неслышно подкрался и вдруг встал на пути. Кира остановилась бессознательно и еще несколько секунд пыталась понять, что же задержало ее; поняв, она даже не улыбнулась собственной рассеянности. Здесь они жили: Александр любил уединение. Дикий виноград нависал над окнами, подобно зреющей лавине, острая крыша казалась носом изготовившегося к прыжку корабля.

В доме затаилось Одиночество, с которым ей отныне придется дружить. Ей захотелось оттянуть встречу. Она глубоко вздохнула; запах цветов из садика донесся до нее и напомнил другие цветы, на площади. Именно там — сейчас она словно заново услышала и слова и интонацию — именно там ей сказали о предстоящем одиночестве. Предстояло прожить много лет, и прожить их одной. Раньше ей некогда было задуматься над тем, что было в ее жизни и казалось лишь началом, а на самом деле шло к концу и кончилось. Она была теперь Женой Героя — живого Героя, но вечно отсутствующего; такой ей и предстояло остаться, чего бы это ни стоило. Иначе… Почему это всем кажется, что самые тяжелые испытания придутся на долю улетевших? А что станет с оставшимися — кто подумал об этом? Совершать подвиги легче, чем ждать, когда ждать нечего.