Искатель. 1966. Выпуск №1 - Страница 38

— Почему же в таком случае, когда мы попали сюда, резонатор стоял неподвижно, пока я не выключил его?…

— Признаюсь, вы озадачили меня. Не могу создать в настоящий момент никакой гипотезы. Наш жалкий трехмерный мозг не в состоянии постичь структуру четырехмерного мира.

Стало как-то легче: отчасти от понизившейся к вечеру температуры, отчасти от высказанной мною мысли, возбудившей в глубине души маленькую надежду.

Закат солнц оказался не менее прекрасным, чем восход. Сумерек почти не было, и вскоре мы очутились в такой же тьме, как вчера. День длился около пяти часов.

Затем началось повторение грандиозного лунного зрелища прошлой ночи. Но теперь нас, затерявшихся и погибающих в чужом и чуждом мире, уже не подавляло величие этой неземной красоты.

— Я думаю над вашим вопросом, Брайт. Гипотез и теорий много. Но даже в лучшем случае найти в бесконечном пространстве этого мира точку, где находится в данный момент Земля с резонатором, безнадежнее, чем отыскать в Тихом океане потерянный атом. Как видите, утешительного мало.

«Сатурн» заходил. Прошел еще один долгий час.

— Мистер Брукс, с тех пор как мы покинули Землю, вы не сомкнули глаз. Я прошу вас, несмотря ни на что, поспать.

— Вы заботитесь обо мне, как сын об отце, дорогой Брайт. Хорошо, я попытаюсь — в прошлый раз вы мне уступили.

Несмотря на трагизм положения, профессор вскоре уснул.

Мне стало как-то все безразлично. Впав в апатию, я лишь усиленно старался отгонять мысли о жажде и голоде.

Горизонт засветился и стал алеть. Восходило первое солнце. Так как бояться здесь было некого, я последовал примеру профессора: оперся о свой мешок и погрузился в забытье.

Когда я проснулся, Джемс Брукс был уже на ногах. Он заботливо укрыл меня во время сна от палящих лучей солнца, уже высоко стоявших в небе.

— Что теперь… Брайт? — тихо спросил он, не глядя на меня.

— Теперь надо все же укрыться в тени.

Ощущение голода несколько притупилось, но жажда стала невыносимой. Напрягая остатки сил, мы с трудом достигли ближайшего убежища и в изнеможении опустились на «землю».

Солнца во всем своем великолепии заметно передвигались по идеально чистому небу. Мы ни разу не заметили здесь ничего похожего на облако.

Бездумно всматриваясь в глубокую, пустую синеву горизонта, я внезапно обнаружил какую-то точку. Лениво вынул из мешка подзорную трубу и занялся наблюдением.

— Что вы открыли там, Брайт? — вяло протянул профессор.

Я не ответил — мое внимание было приковано к приближавшимся с большой скоростью девяти продолговатым предметам.

Джемс Брукс поднял голову.

— Что там такое? — настойчиво повторил он вопрос.

Я молча протянул ему трубу. Судя по тому, как быстро он выхватил ее из рук, выражение моего лица, по-видимому, сильно изменилось.

— Брайт! Это люди, живые существа! Мы спасены!..

Через несколько мгновений неподалеку от нас опустились изящные эллипсоиды метров десяти в вышину и двадцати пяти в длину. Их поверхность состояла из шестиугольных блестяще-черных, как полированный мрамор, граней: серебристые оправы граней сверкали на солнцах. Ни крыльев, ни пропеллеров у этих воздухоплавательных снарядов не было.

— Брайт! Здесь должны быть необычайно культурные существа. Их техника выше нашей — они на тысячелетия опередили нас!

В серединах снарядов виднелись очертания кругов. Круги-диски стали вращаться и через минуту отскочили в сторону. Из проемов вышли человекообразные существа.

— Брайт! Они прилетели с «Сатурна»! Это сатурниты!..

Бросались в глаза серебристо-блестящая чешуйчатая поверхность тела, головы и лица этих существ и их рост, превышавший, на глаз, два с половиной метра. Благодаря чешуе они производили впечатление стаи огромных фантастичных человекорыб. Пропорционально сложенные, они были очень стройны.

Легкой поступью неведомые существа быстро направились к нам. Казалось, они не случайно на нас набрели и даже не искали нас, а знали, что мы здесь находимся, и специально из-за нас прилетели. В движениях великанов чувствовался общий гармонический ритм. Они были страшны своим ростом, и я растерянно пробормотал:

— Спасение ли это?… Не преждевременна ли ваша радость? Так называемые «цивилизованные люди» бывают хуже зверей.

Сатурниты остановились. Один из них отделился от группы и подошел к нам…

Я убедился, что он был совершенно человекообразным существом. «Что же, — подумал я. — Отсюда следует, что структура нашего тела наиболее целесообразна. Здесь действует, очевидно, общий для организмов всех миров закон, на основании которого филогенетический процесс завершается формой человеческого тела».

Сатурнит протянул к нам руку, мы инстинктивно отшатнулись. Тогда он отошел к своим товарищам, но тотчас же вернулся с какими-то плодами. Это был уже явный акт дружелюбия.

— Берите же, Брайт!

Профессор улыбался. Он с восхищением смотрел на наших гигантских спасителей. Я робко взял плод и начал его есть. Он был чудесен! Появился и сосуд с водой — самой настоящей и притом холодной водой… Затем нам принесли пищу. Необыкновенно вкусная! Мы попытались угадать, из чего она приготовлена, но не смогли.

Утолив голод и жажду и придя в себя после первых впечатлений, мы снова ощутили невыносимую жару. Сатурниты же, по-видимому, нисколько от нее не страдали: как ни в чем не бывало они стояли под палящими лучами солнц с непокрытыми чешуйчато-безволосыми головами… Но вот один из них вошел в снаряд и вернулся оттуда с… чешуёю в руках!

— Так это… одежда!..

Мы переглянулись и расхохотались. Сатурнит издал звук — мелодично-протяжное «и-ии».

Как только чешуя была вручена нам, мы сбросили с себя тяжелое, грубое земное облачение и через минуту щеголяли в новых «костюмах». Они пришлись как раз впору — это был, очевидно, «детский размер».

— Выступить бы в этом «смокинге» в университете на лекции… — пробормотал профессор, ощупывая свои блестящие рукава. — Мои дорогие коллеги уже давно подозревают, что я не в своем уме…

Своеобразный наряд, эластичный и легкий, оказался необычайно прохладным; мы сразу почувствовали себя свободно и бодро. Искусно сотканный из отдельных блесток, он плотно, но вместе с тем мягко и нежно облегал все тело и лицо. Его блестящая поверхность отражала максимум солнечных лучей, которые, казалось, совершенно не падали на наши головы.

Сатурнит, подавший нам чешую, явно выражал намерение беседовать с нами: плавно двигая руками, он указывал на нас, на небо и почву.

— Ба! — воскликнул профессор. — Естественный вопрос: он спрашивает, откуда мы взялись и как сюда попали. Но как им объяснить это? Вот действительно задача! Попытаемся.

Профессор достал карандаш и записную книжку. Несколько сатурнитов окружили его. Джемс Брукс стал чертить геометрические фигуры и системы координат, желая навести этим на мысль о четвертом измерении. Когда он кончил, спрашивавший протянул руку к исписанным листкам. Профессор вырвал их и отдал ему.

— Не продемонстрировать ли им теперь нашу аппаратуру, Брайт, как вы думаете?

Я покорно достал магнето. Поднял и показал его. Покрутил ручку и…

…и в тишину ворвались жужжанье и свист; взрывом проломилось пространство; в зияющем черном провале засверкали каскады искр.

— Брайт!..

— У-ва-уу!.. — хором вырвалось из уст зрителей.

— Брайт! Мы сможем вернуться на Землю! Но нет, нет, не теперь… Сначала отправимся с ними! А, Брайт?…

Но ко мне еще не вернулся дар речи.

Тогда Джемс Брукс обвел взором величественную толпу сверкающих на солнцах великанов и медленно произнес:

— Никогда еще, дорогой мой юноша, я не испытывал такого прилива гордости, как в момент этой невольной демонстрации трудов моей жизни перед этой достойнейшей аудиторией!

— И я горжусь! — прорвало меня наконец. — Вами, вами, дорогой мистер Брукс!