Исход земной цивилизации: Анклав (СИ) - Страница 95

Ривка шла в ногу с Вишаем, уже не удивляясь мрачности интерьера. Лишь только охранники периодически попадались на пути, словно ночные смотрители опустевшего после наплыва туристов музея. Вскоре на смену коридорам пришли наполненные предметами древности залы, и каждый зал, через который они проходили, символизировал разные эпохи, в первом - шумерские таблицы под стеклами на стенах, куски скал с выдолбленными на них божествами, второй - египетский, наполненный статуями различных богов пантеона, а также настоящей настенной живописью явно являвшейся частью экспозиции, а вовсе не задумкой интерьера, ведь стены здесь были не металлическими, а из желтоватого известняка и словно погружали в ту великую эпоху. Третий зал удивил Ривку, не ожидавшую встретить здесь знакомые ей картины девятнадцатого века, не меньше.

- Она настоящая? Разве она не находится в Питерском Эрмитаже? - Ривка кивнула в сторону картины с маленькой табличкой с названием и именем художника - “Орас Верне - Ангел Смерти”.

Ривка знала эту картину, благодаря пристрастиям отца.

- Все экспонаты дворца - подлинники, - радуясь ее заинтересованности, ответил Вишай. - В музеях мира находятся искусно выполненные реплики. Великий Анкиа ценит искусство людей, в особенности до середины девятнадцатого века. Он не очень любит сюрреализм, кубизм и модернизм, поэтому здесь вы никогда не увидите ни Анри Матисса, ни Модельяни, ни Ван Гога, ни, уж тем более, Кандинского с Малевичем. Он воспринимает только реализм в картинах, ну а прочее считает детской мазней.

- Кажется, вы его неплохо знаете, Вишай.

- Вовсе нет, просто я служу ему более двух сотен лет и успел за столь длительное время подметить несколько черт в характере, хотя довольно редко общаюсь с ним на отстраненные от работы темы. Зато с канцлером Гебом мы часто играли в шахматы

Прекрасный был анкиец - образчик подлинного патриотизма и прекрасный политик. Он умел смягчать подчас довольно строгие указы Анкиа, придавая им обтекаемую форму. Например, когда Великий Анкиа узнал о происходящем в академиях, то грозился уволить весь преподавательский состав и даже обслуживающий персонал. А что могло ждать старост, недобросовестно относящихся к своим обязанностям и превышающим свои полномочия? Он хотел отчислить их, но канцлер Геб убедил его, что достаточно сменить ректора и наказать старост менее строго, чтобы не ломать еще неокрепшим разумам жизни.

Но Ривка знала предыдущего канцлера только по фотографиям и передачам, где он виделся хмурым стариком с кустистыми седыми бровями и орлиным носом. То, что говорил Вишай, шло вразрез с ее представлением.

Они подошли к высокой двустворчатой двери со сканером сетчатки, и Вишай, ткнув по дисплею браслета, сказал:

- Мой господин, канцлер МакГрегор прибыла.

Ривка и не заметила, что за разговором об искусстве и о канцлере Гебе, она совсем забыла волнение, вернувшееся только перед дверью в неизвестность. Вишай подарил ей новую понимающую улыбку:

- Не бойтесь, Ребекка, он не умеет метать гром и молнии. Он такой же как и мы с вами, только прожил намного дольше. Будьте с ним честной, но главное, будьте честной с собой, - сделал он последнее напутствие, прежде чем подойти к сканеру сетчатки и открыть перед ней дверь.

Подавив в себе неуверенность, Ривка вошла в огромный кабинет, едва ли скудностью интерьера отличавшийся от холла, через который ее провели после прибытия в Малаката. За окном была проекция пирамид Гизы с медленно спускающимся к горизонту солнцем, рыжеющим вдали у песков, из-за этого металл стен, испещренных египетскими символами, отливал красноватым оттенком, немного зловещим цветом, только усиливающим волнение в груди.

Великий Анкиа, все еще облаченный или вновь облачившийся в костюм с маской и плащом, сидел за невероятных размеров стеклянным письменным столом, на котором стоял единственный аксессуар - металлическая модель перпетуум мобиле из подвижных деталей.

- Ты немного отдохнула, Ребекка?

- Да, господин, - она встала перед столом, учтиво склонив голову, подозревая, что данная модель поведения была единственно верной.

- Присаживайся, - он указал на кресло напротив, на подставке подлокотника которого стоял словно заботливо приготовленный для нее стакан воды. - Полагаю, у тебя в голове сейчас вертится множество вопросов.

Она бесшумно приземлилась в кресло, будто боялась издать лишний звук в этом наполненным лишь гудением тишины в ушах помещении.

- Не соглашусь, в моей голове, напротив, образовалась пустота, ведь я не знаю что мне думать и что делать.

- Интересно, - негромко сказал он, на миг уйдя в мысли. - Я ожидал большего напора прямо с порога. Хотя… ты не кажешься воистину заинтересованной в должности канцлера. Я заметил это еще в поезде, и я даю тебе шанс оставить все как есть и продолжать жизнь вне стен дворца, - неожиданно заявил он, и в глазах Ривки появилась предательская надежда. - Я обещаю, что ты и твои родители не пострадают. Тебе, как прямому потомку нибируанцев, конечно же, будет предоставлена необходимая защита как от клана Нинурты, так и от преследования остальных. Если хочешь, я смогу подобрать для тебя оптимальный вариант, к примеру, в Австралии, где вас с семьей никто не найдет, и вы сможете спокойно жить вдали от анкийских распрей.

Такой исход был бы просто идеален. Она смогла бы жить среди простых людей, не вспоминая о стерве Новак, о чудовищном убийстве Кайла Андерсена прямо у нее на глазах и о еще Бог знает скольких несправедливостях, связанных с ее новой жизнью. Ривка открыла было рот, но оттуда не вылетело ни слова, словно она потеряла дар речи, и она не могла объяснить, почему сразу же не ответила положительно.

- Я прекрасно вижу, как ты далека от этой должности, а управлению целой расой придется учиться и учиться. Но еще более далека ты от анкийцев, тебе чужды наши обычаи и классовость, ты еще слишком молода, чтобы осознать, насколько различаются наши миры. - Хоть Ривка и не видела его глаз из-за низко нависающего капюшона, но она кожей чувствовала испытующий взгляд Анкиа. - Возможно, со временем ты сможешь принять свою сущность, но для этого потребуются многие годы, возможно, столетия, когда ничего уже более не будет связывать тебя с людьми. Но я повторюсь, как и в поезде, что твоя приближенность к простым смертным может сыграть мне на руку. И анкийское сообщество сможет извлечь из этого большую выгоду. Анкийцы подвержены классовости, держатся за свои кланы и пока мне не удается повлиять на это, но, возможно, я смогу сделать это с твоей помощью. Как думаешь, Ребекка?

Она ясно видела его цели и даже отчасти не могла поверить, что ему претит разделение на кланы и поддержание чистоты той или иной крови. Анкиа не говорил о том, что анкийцы должны быть ближе к людям настолько, чтобы производить от них потомство, он хотел объединения всех ветвей кланов в единую нибируанскую линию, когда организм расы действительно станет целостным. Но что могла сделать девушка, выросшая среди людей, к которой все еще с подозрением и даже ненавистью относились три четвертых анкийского населения? И тут она поняла, что подвергается некоей проверке. Что бог хотел услышать из ее уст? Какой на самом деле ответ он желает получить? Называя ее ребенком, он вовсе не оскорблял ее, а просто констатировал факт. И наверняка он с легкостью распознавал все ее самые сокровенные чувства - желание безопасности для семьи, желание быть с близким человеком, с любовью всей ее жизни…

- Но, господин, - созрела Ривка для ответа, - разве меня станут слушать? До меня канцлерами были лишь ваши потомки.

- В твоих силах доказать, что ты достойна внимания анкийского сообщества. Ты смелая и талантливая, Ребекка, ты должна верить в свои силы и не сгибаться под напором обстоятельств. Я уверен, уже каждый анкиец знает о том, что ты спасла меня, а значит, половина пути пройдена. И ты должна понимать, что если я сниму эту маску, - он выдержал значимую паузу, - то другой дороги не будет. Что же ты выберешь?