Ищи врагов среди друзей - Страница 3

Все окна в доме были плотно закрыты, но запах дыма в последние дни сделался вездесущим, и никакого спасения от него не было: вокруг Москвы горели леса, каждый день возникали все новые очаги пожаров, то тут, то там вставали дымные столбы. Старик Пантелеич, глядя на эти столбы, вполголоса матерился и трижды в день появлялся на лужайке перед домом, поливая траву из шланга, как будто это бессмысленное действо могло что-то изменить. Дорогин порой тоже испытывал беспокойство, наблюдая за тем, как далекий горизонт затягивается дымной мутью: время от времени ему начинало казаться, что огонь может добраться до его дома. Это была, конечно, чепуха, но побороть беспокойство было трудно.

«Надо же, – подумал Сергей. – Как быстро привыкаешь называть окружающие тебя вещи своими: мой дом, мой гараж, моя постель… Как будто и не было никогда на свете доктора Рычагова, который построил этот дом и поставил именно на это место вот эту самую кровать. Кровать, в которую мы каждый вечер ложимся вдвоем – я и та самая женщина, которая делила эту постель с Рычаговым. Ревновать к мертвецу бессмысленно, но, раз уж я об этом подумал, то где, интересно знать, моя женщина?»

Он натянул мятые шорты (надеть на себя что-то еще казалось просто немыслимым из-за жары) и спустился на кухню.

Тамара была здесь. Она боком сидела у стола и пила кофе медленными глотками, глядя в окно, за которым знойным маревом наливался очередной день. Сергею показалось, что она в дурном настроении, но когда Тамара, услышав его шаги на лестнице, оглянулась, он увидел на ее лице всегдашнюю улыбку.

– Проснулся? – спросила она.

– Даже не знаю, что тебе сказать, – ответил Дорогин. – Когда я просыпаюсь и вижу тебя, мне кажется, что я все еще сплю.

– Лгунишка, – рассмеялась Тамара. – Подмосковный Пиноккио. У тебя вырастет огромный нос.

– И ты меня сразу же разлюбишь, – подхватил Сергей.

– Ничего подобного. Я отведу тебя в клинику, и там тебе по знакомству отрежут лишние сантиметры, чтобы ты мог обманывать меня дальше. У тебя это здорово получается.

Дорогин подошел к зеркалу и придирчиво изучил свой нос. Нос был как нос, и он с удовлетворением сообщил об этом Тамаре.

– Между прочим, – сказала она, – я недавно слышала, что вранье на самом деле способствует увеличению носа. Говорят, когда человек при разговоре все время теребит нос, это верный признак того, что он врет.

– Хорошо бы, кабы так, – потягиваясь, ответил Сергей. – Но я, к сожалению, знаю множество людей, которые врут напропалую и при этом не испытывают никакого дискомфорта, не говоря уже о том, чтобы дергать себя за нос.

– Например?

– А ты включи телевизор, особенно когда показывают новости. Там этих примеров сколько хочешь.

Он налил себе кофе и уселся рядом с Тамарой. Кофе слегка попахивал дымом, и Сергею вдруг расхотелось его пить. Сделав пару глотков, он отодвинул чашку. Тамара по-прежнему молча смотрела в окно. Дорогин вдруг ощутил неловкость и потребность что-то сказать, как будто от его слов могла уменьшиться жара.

– По лесу бы побродить, – задумчиво произнесла Тамара. – Ягод пособирать, грибов…

– Грибы – это еще куда ни шло, – откликнулся Сергей, – а ягоды я собирать не люблю.

– Как и все мужчины. Вы только варенье есть любите.

– Это да. Да какие сейчас ягоды? Жара, сушь, огонь… Слушай, а поехали к морю! Там тоже жарко, зато там столько воды!

– А главное, никаких ягод, – иронически добавила Тамара. Она вздохнула и положила подбородок на ладони. – А знаешь, я вдруг вспомнила, как отец впервые повез меня к морю. Мы поехали поездом, с трудом нашли себе квартиру… Денег было мало, да и сервис тогда был, сам знаешь, какой… А запомнилось почему-то на всю жизнь.

– А где вы были? – с интересом спросил Сергей.

Ему действительно было интересно: Тамара редко говорила о своем прошлом.

– В Одессе.

Дорогин припомнил Одессу: старинные дома с осыпающейся лепниной, тенистые улицы, дворы-колодцы, бронзовый Дюк – какой-то совсем не такой, как по телевизору, – знаменитый Оперный театр, а позади всего этого – море, огромный ласковый зверь с сине-зеленой лоснящейся шкурой…

– А что, – сказал он, – это идея. Полетим самолетом?

Некоторое время Тамара молча смотрела на него, слегка нахмурив тонкие брови, словно ей задали невесть какой сложный вопрос, ответ на который требовал долгого и серьезного раздумья. Ей вдруг пришло в голову, что все это странно и удивительно от начала и до конца: и сам Дорогин, и обстоятельства, при которых они сошлись, и все, что случилось с ними потом. Конечно, было время, когда она была уверена, что рождена для удивительной, наполненной событиями, очень значительной судьбы и совершенно необыкновенной любви. С годами это ощущение ослабло и наконец пропало вовсе, и вот тогда словно по волшебству в ее жизни возник Дорогин. И все стало так, как ей представлялось когда-то, и одновременно совсем не так: оказалось, что интересная судьба похожа на жизнь вблизи действующего вулкана. «Вот пожалуйста, – подумала она. – Начали с ягод, а закончили Одессой. Этот человек похож на арабского джинна: сплошные чудеса пополам с неприятностями. Бьюсь об заклад: если мы полетим на самолете, самолет непременно утонят в Турцию.»

– А что ты будешь делать с террористами? – спросила она наконец.

Теперь настала очередь Сергея молчать и хмурить брови в попытках сообразить, что она имела в виду. Поняв, он расхохотался, опасно откинувшись назад и чуть не потеряв равновесие. Какое-то время Тамаре удавалось сохранять серьезное выражение лица, но в конце концов и она, не выдержав, прыснула в кулак. Сергей Дорогин смеялся редко, но, когда это происходило, невозможно было не смеяться вместе с ним.

– Ох, – простонал Сергей, утирая навернувшиеся на глаза слезы. – Уморила, честное слово.

– Не понимаю, что тебя так развеселило, – снова принимая серьезный и даже надменный вид, сказала Тамара. – Между прочим, девяносто процентов женщин на моем месте обиделись бы.

– Так уж и девяносто!

– Даже девяносто пять.

– Я очень рад, что ты не относишься к их числу, – серьезно сказал Сергей.

– Лгунишка, – повторила Тамара.

– Но ты же меня прощаешь?

– Это у меня профессиональное, – вздохнула она. – Медсестры привыкли снисходительно относиться к выходкам больных. А ты как-никак мой пациент.

– Вот именно. Имейте в виду, сестра: больной остро нуждается в морских купаниях. Это ваш священный долг – сопровождать умирающего к месту принятия процедур. Вспомните клятву Гиппократа.

– Я насыплю тебе соли в ванну, – смеясь, сказала Тамара.

– Хорошо, что не на хвост, – пробормотал Дорогин. – Какая щедрость! И после этого она будет говорить, что я ее пациент.

– Просто ты не единственный мой пациент, – напомнила Тамара. – На завтра в клинике запланированы три операции, на послезавтра – еще две…

Дорогин свирепо заскрежетал зубами.

– Решено, – сказал он. – Намажу лицо гуталином и пойду в твою клинику. Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – произнес он замогильным голосом. – Все твои симулянты разбегутся, кто куда, и ты будешь наконец свободна. Неужели ты еще не соскучилась по свободе?

– Свобода – это осознанная необходимость, – торжественно процитировала Тамара. – Незачем душить моих пациентов. Все равно через неделю я ухожу в отпуск.

– Что ж, пусть живут, – согласился Сергей. – Так я закажу билеты?

– Только не на самолет, – сказала Тамара. – Надоело. Совершенно не успеваешь ощутить дорогу.

– Машина? – с сомнением переспросил Сергей.

– Ни в коем случае. Я хочу, чтобы ты тоже отдохнул.

– Поезд?

– Фи. Жарко, душно, грязно, и обязательно пахнет чьими-нибудь носками.

– Вот уж, действительно, «фи». Пешком, что ли, пойдем?

– Заманчиво, но, боюсь, отпуска не хватит. Как насчет автобуса? Я вчера слышала по радио рекламу…

Дорогин задумался, почесал затылок и закурил.

– Послушай, – осторожно сказал он, – а ты, часом, не беременна?