Исчезновение Дмитрия Астрова - Страница 1

Все старшие сотрудники экспериментальной базы нашего энергетического института жили в домиках из местного пористого белого камня. Домики были маленькие, из одной-двух комнат. Мы с Астровым были людьми холостыми и с тех пор, как прибыли на базу, жили в этих уютных прохладных домиках.

В летнее время вставали мы обыкновенно очень рано и в одних трусиках бежали к реке, пересекавшей территорию нашей базы. Сегодня, однако, проснулся я довольно поздно, так как плохо спал всю ночь и заснул по-настоящему только под утро. Не вставая еще с постели, услышал я довольно бесцеремонный стук и подумал было, что это Митя. Но в открытое окно, к удивлению моему, просунулось сухощавое, пасмурное лицо начальника нашей экспериментальной базы Сарычева.

— Собирайтесь, Евгений Николаевич, — хмуро произнес он: — на совещание в район нужно ехать. Забыл вчера предупредить вас об этом.

— Что за совещание? — удивился я. — Кто его проводит?

— Совещание по вопросу об ирригации. Проводит райком партии. Приглашают персонально: меня, вас и Астрова. Не понимаю, для чего мы им нужны на этом совещании?

— Странно, что вы не понимаете этого, — сухо заметил я и начал одеваться.

— Ну, вам-то совещание это на-руку, — слегка понизив голос, заметил Сарычев.

Я резко повернулся к нему и ответил:

— Совещание это прежде всего на-руку колхозному хозяйству района. Сарычев поморщился и проворчал:

— Ну, хорошо, хорошо. Пусть будет по-вашему. Собирайтесь только поскорее, я буду ждать вас в машине.

Спустя несколько минут, подойдя к машине Сарычева, я не нашел в ней Дмитрия и удивился этому.

— Астров разве не собрался еще? — спросил я.

— Он и не собирается, — ответил Сарычев, и в голосе его почувствовалось легкое раздражение. — Не могу же я приостановить все работы на базе из-за этого совещания? Вы ведь знаете, как занят сейчас Дмитрий Иванович.

Я, правда, не был уверен, что Дмитрий занят именно тем, что имел в виду Сарычев, но он в самом деле последние дни работал больше обыкновенного. Был он по характеру своему несколько замкнут и не очень разговорчив. О замыслах своих не любил распространяться до тех пор, пока они не созревали во всех деталях. А подумать ему теперь было над чем.

Дело в том, что недавно на нашей экспериментальной базе побывала комиссия, назначенная дирекцией энергетического института. Из новых гелиоустановок были к этому времени закончены мой солнечный параболоид и фотоэлектрические батареи Астрова. Комиссия довольно высоко оценила мою установку и рекомендовала для окончательной проверки использовать ее в каком-нибудь из местных хлопководческих колхозов.

Фотоэлектрические батареи Астрова тоже были одобрены; однако, по мнению комиссии, до широкого использования их было еще далеко. Коэффициент полезного действия этих батарей был пока невелик. Над фотоэлектрическими батареями предстояла еще большая работа. Для их фотоэлементов нужно было искать заменитель цезия, более эффективный, чем тот, которым пользовался Астров.

— Можно, конечно, все бросить теперь на поиски сверхчувствительного к свету металла, — заметил Астрову председатель комиссии, — можно и подумать над тем, как на пользу дела обратить уже достигнутые результаты.

Я позже спрашивал у Дмитрия, как он относится к этому совету. Астров ответил уклончиво:

— Подумать нужно. Прикинуть кое-что.

Но Сарычев тут же опротестовал решение комиссии и обвинял ее в непонимании всего значения проблемы. К моему параболоиду он вообще всегда относился неодобрительно и считал нецелесообразным внедрять его в колхозное хозяйство. По мнению Сарычева, все внимание экспериментальной базы нужно было сосредоточить теперь на фотоэлектрических батареях.

После отъезда комиссии Сарычев подолгу беседовал о чем-то с Астровым. Все эти дни Дмитрий ходил хмурый и неразговорчивый более обыкновенного.

Вспомнив теперь все это, я не стал спрашивать у Сарычева, чем же именно занят так Астров, что не может поехать на совещание. А Сарычев, усевшись рядом с шофером, повернулся в мою сторону и заметил:

— Мы ведь с Дмитрием Ивановичем люди беспартийные, нам, пожалуй, не обязательно быть на этом совещании.

— Вы, значит, полагаете, что вопросы ирригации — дело только партийное и к беспартийным ученым, работающим в засушливом районе Азербайджана, оно не имеет никакого отношения? — спросил я.

— Ну и колючий вы человек, — проворчал Сарычев и отвернулся от меня.

Всю остальную дорогу мы не разговаривали больше.

К зданию районного комитета партии подъехали мы в одиннадцатом часу. Первый секретарь райкома Джафаров весело приветствовал нас:

— А, ученые мужи! Селям алейкум!3а вами только была задержка. Пойдемте, пора открывать совещание.

Нас выбрали в президиум. Я сидел рядом с Джафаровым, и он шепотом давал мне подробнейшие характеристики каждого оратора. Когда на трибуну вышел председатель колхоза «Первое мая» Самед Мамедов, Джафаров заметил:

— Это очень интересный человек. Лучший в нашей области селекционер хлопка. Слушайте его внимательно.

Самед Мамедов поправил пеструю тюбетейку на бритой голове, достал из кармана гимнастерки военного образца какую-то бумажку, но, так и не взглянув на нее ни разу, стал горячо рассказывать о борьбе своего колхоза за выведение скороспелых сортов хлопка. Мы услышали волнующую повесть о том, как азербайджанскими колхозниками оставлялись позади знаменитые сорта египетского хлопка «пима» и «маарад», как «шредер» год за годом сдавал свои позиции новым, советским сортам хлопка, более скороспелым, более урожайным и имеющим большую длину волокна.

— Сейчас на полях наших испытывается новый сорт хлопка, — с воодушевлением рассказывал он. — Это питомец нашего колхоза. Он должен перевернуть все наши представления об урожайности, но вот беда — ему грозит засуха. Мы орошаем наши хлопковые поля из местного озера, а уровень его от частых засух понижается из года в год. Воды, правда, в нем по-прежнему много, но подавать ее на поля стоит теперь больших трудов. Озерная вода перестает теперь идти туда самотеком. И вот под угрозой оказывается труд многих лет. Раньше нас не беспокоила проблема ирригации, а теперь, когда озеро стало подводить, поняли мы, что проблему урожайности хлопка нельзя решать отдельно от проблемы орошения. Так я говорю, товарищи?

Собрание одобрительно загудело.

— Вот я и говорю, — продолжал Мамедов: — для того чтобы обеспечить устойчивую урожайность, нужно обеспечить безотказную систему орошения. Долго я ломал голову над тем, как ее обеспечить, но вот недавно разговорился с одним ученым человеком о своей заботе, а он и говорит: «Дадим вам воды сколько угодно». — «Кто даст?» — удивляюсь я. «Солнце даст», — отвечает ученый человек. «Солнце! — кричу я. — Солнце, от которого сохнут наши поля?! Ты смеешься, наверное?» Но он не смеялся. Он сказал, что есть такие машины, солнечные машины, которые будут качать воду и орошать поля. Чем сильнее будет палить солнце, тем лучше будут работать эти машины.

Джафаров, улыбаясь, легонько толкнул меня локтем под бок и прошептал:

— Понимаете теперь, зачем вы здесь были нужны?

Самед Мамедов вдохновлялся все больше и больше. Размахивая руками, он чуть не сбросил с трибуны стакан с водой.

— Наше азербайджанское солнце, — говорил он, — может, оказывается, честно работать на наши азербайджанские колхозы. Фрукты нам сушить надо? Пожалуйста, солнце это сделает, для этого есть солнечные сушилки. Вода нужна для бани? Есть, оказывается, и солнечная баня, самая дешевая на свете. Кипяток нужен для чайханы? Пожалуйста: солнечные кипятильники имеются. Плов сварить нужно? Опять солнце поможет: солнечная кухня существует. Заморозить мясо или рыбу? Солнце холод сделает. Холодильник солнечный ученые люди придумали. Разве это не чудеса?