Йормунганд (СИ) - Страница 4

Йормунганд с секунду смотрел на него.

— Вот как. Рифмоплет, значит, дорожку перешел.

— Ужасный рифмоплет.

— Но успех имеет.

— У меня есть, что предложить тебе.

— Неужели?

Голос Бальдра понизился до шепота:

— Я знаю, что Ванадис предсказала, что дети Лодура станут причиной гибели дома Альфедра. Теперь Лодур в опале, а вас призвали, чтобы посмотреть, опасны вы или нет.

— Не в первый раз сумасшедшая колдунья объявляет нас троих угрозой всему сущему, — прошипел Йормунганд. — И ты, маленький паразит, ничего с этим не поделаешь. Справишься сам со своим певуном. Не докучай мне больше.

Бальдер вытаращил глаза и открыл было рот, но тут же отвернулся. Больше за вечер он с Йормунгандом он не заговаривал.

Как и все знатные дети Ирмунсуля, Йормунганд знал основы чародейства. Ангаборда не поощряла, но и не запрещала его увлечений. Как он понял, даже в этом он «совсем как отец». К тринадцатому году жизни Йормунганд мог заговорить раны и заставить стрелы лететь куда надо. Он научился манипулировать людьми с помощью магии, подтолкнуть к ссоре, а потом так же стремительно помирить. И да, он умел наложить проклятие. Йормунганд испытал свое умение лишь раз, и результат испугал его. Еще больше смутило, что сестра обо всем догадалась.

Хель подарила ему тогда амулет, который он до сих пор носил с собой и никогда не снимал. Маленькие белые камешки назывались у них «жемчужиной дракона» и считалось, что они прибавляют мудрости тем, кто их носит. Теперь такой круглый камешек в серебряной оправе висел у него на шее, спрятанный под воротом рубахи. Изображение длинного ящера вцепившегося себе в хвост опоясывало камешек, а по бокам вырезаны маленькие руны. Хель постаралась, чтобы Йормунганд не мог наложить порчу одним недобрым взглядом. А ведь люди часто раздражали его.

В благодарность Йормунганд смастерил сестре ожерелье из недорогих, но искусно ограненных бусинок агата. Хель и сейчас надела его, вместе с платьем из зеленой шерсти с лисьей меховой отделкой и другими своими украшениями. Платье она шила несколько дней, а доделывала уже в пути и невероятно гордилась результатом.

Ангаборда с тревогой смотрела на старшего сына. Она видела, как он наклонился к Ба́льдеру, и брови на лице ее сына сошлись в напряженной гримасе. Ему будет сложно приспособиться, подумала Ангаборда.

— Не беспокойся о нем, — сказал пахнущий морем великан — Ньрд, владыка побережья. Ей не нравился его запах, но сам он на удивление симпатичен — крепкие ноги, хорошие зубы. — Твой сын не будет противиться.

— Конечно, будет, — сказала Ангаборда. — И Хель, и Фенрир.

— Йормун выглядит разумным парнем, он поймет, что наш союз выгоден всем, и твоим детям в первую очередь.

Ангаборда раздраженно звякнула ногтем по краю тарелки.

— Не говори мне про их выгоду, если хочешь, чтобы я согласилась. Они дети Лодура, перво-наперво.

— Старый прощелыга не принимал участия в их воспитании.

— Потому меня так и тревожит, что каждый из детей в чем-то так сильно похож на него, — Ангаборда вздохнула и убрала выбившуюся прядь за ухо.

Ньрд откинулся в кресле, его бисерный кафтан тускло сверкнул. Сидя он не уступал ей в росте, его усы давно поседели, а тяжелый взгляд выдавал недюжинный жизненный опыт. Он смотрел на статную женщину в мужской одежде рядом с ним и не мог определить, нравится она ему или нет.

— Посмотри на меня, — попросил он, и она посмотрела. По ее взгляду Ньрд понял, что Ангаборда угадала его мысли. Как такие умные женщины сходятся с проходимцами вроде Лодура, подумал он.

— Как думаешь, — спросила она. — А ты нравишься мне?

— Вряд ли, не вижу и тени симпатии на твоем красивом лице.

— Мое лицо — лицо зрелой женщины. А не молоденькой девы, какие греют твою постель.

— И оно красиво. Красивее всех миловидных лиц юных дев, какие есть на свете.

Ангаборда невольно посмотрела в сторону Сигюн, что сидела за женским столом в длинном темном платье с оборками и тонким шитьем по краю. Сигюн не минуло и двадцати, изящные руки с длинными тонкими пальцами, густые волосы, заколотые на макушке, волнами рассыпались по ее плечам, длинная тонкая шея, которую Ангаборде так и хотелось крепко сжать.

— Если у тебя есть надежда, что Лодур вернется к тебе…

— Не морочь мне голову, — резко прервала его Ангаборда. — Я бы не поехала сюда, — она обвела взглядом зал, — в это место, где мои дети считаются бастардами, а я чужая каждому, если бы он был тут. Не прерывай меня! Йормун единственный, кто видел лицо отца, а Фенрир называл папой Йормуна. Я никогда бы не отправилась в путь ради прохвоста!

По знаку Фригги Ангаборде подлили вина. Фригга пыталась прислушаться к их разговору, и по выражению лиц догадалась, что дело не ладится.

— А как у вас с погодой, милая? — защебетала хозяйка пира. — И правда так холодно, как говорят?

— Правда, — буркнула Ангаборда, — зимой холодно, летом — жарко. Большой приплод зайцев в этом году.

— Заячья охота, — понимающе улыбнулась Фригга.

— Лисья, — сказала Ангаборда, — Лодур говорит, много зайцев — много лис, много… — она осеклась и не стала продолжать фразу.

— Ох, милая, мужчины бывают так коварны, — Фригга всем существом изобразила сочувствие.

— И потому сват у меня сам Альфедр. Я уже выразила свое согласие тем, что приехала сюда. Или, — Ангаборда кивнула в сторону Ньрда, — жених передумал?

— А, — сказала Фригга.

Ньрд расхохотался. Он смеялся, хлопая себя ладонью по колену. Отдышавшись, сказал только:

— Беру!

Ангаборда поднесла к губам кубок.

Песни сменились танцами. Топочущих пьяниц рассадили, а в освободившемся пространстве посреди зала выстроились пары. Йормунганд подумал, что ему тоже стоило бы пригласить кого-нибудь. Гроза морей Ньрд уже взял его мать за руку и повел в середину зала. Несмотря на походный наряд, Ангаборда танцевала не хуже любой из присутствующих. Ее не сковывало платье, и все движения плавные и в такт музыке. Люди хлопали, глядя на них, пока не вышла Сигюн в дорогом платье и с черноволосым улыбчивым кавалером. Она выглядела как цветок, распустившийся среди робкой травы. Даже Йормунганд не смог подавить желание потанцевать с ней, обнять ее талию, почувствовать сквозь ткань ее тепло, вдохнуть запах ее кожи. Он тряхнул головой. Уж она-то, мелькнула мысль, точно ведьма.

Едва танец закончился, певец затянул новую песнь, на этот раз героическую. Гости вновь принялись рассаживаться за столом, и зал потонул в гуле разговоров и смеха.

— У нас пиры не такие людные и веселые, братец, — Хель незаметно оказалась рядом. Фенрир держал ее за юбку, совсем как в детстве. Под взглядом Йормунганда он медленно опустил руку и сделал независимое лицо.

— Пусть его, он еще ребенок, — сказала Хель.

Я в его годы ребенком уже не был, подумал Йормунганд. Он потрепал младшего брата по волосам.

— Потанцуешь со мной следующий танец? — спросил он Хель.

— Почему бы и нет? Я сыта и пьяна, и меня уже пригласили, но я потанцую с тобой.

— Не напивайся сверх меры. У меня дурное предчувствие.

— У тебя всегда так.

— Хм.

— Мы всего лишь попали в незнакомое место, Йормун, и среди незнакомых людей, — она потеребила агатовое ожерелье, — Мне и страшно и весело. Предчувствия гнетут и меня. Только не все они мрачные.

— Особенно те, что касаются поцелуев да объятий. Постарайся не сглупить на первом же пиру.

Хель рассмеялась. Несколько человек оглянулись на ее смех. Она не похожа на остальных женщин в чертоге, в платье с мехом, с сияющими ожерельями из золота и камней на полной груди. И стоя рядом с Йормуном, оперевшись на плечо брата, она чудо как хороша. Такая же красивая как Сигюн, и как их мама в юности.

— Что думаешь о Ньрде? — она понизила голос и придвинулась ближе, обдав его запахом перебродившего винограда.

— Он староват для тебя, нет? — Йормунганд немного отодвинулся, давая ей сесть.