Иоланда — дочь Черного корсара - Страница 16

Шесть недель флибустьеры Моргана пребывали в Гибралтаре. Они выпытывали у несчастных жителей, куда они спрятали сокровища, и обшаривали леса и саванну в надежде найти губернатора Маракайбо.

Награда в пятьсот тысяч пиастров, обещанная Морганом тому, кому удастся его схватить, стала одной из главных причин ожесточения, с каким флибустьеры набросились на жителей, надеясь узнать у них местонахождение графа Медины, но все было напрасно. Известие, привезенное корсарами, оставленными в Маракайбо, о том, что испанцы отвоевали и восстановили форт Барра и что три крупных фрегата под командованием адмирала неожиданно прошли к лагуне с целью уничтожить пиратскую эскадру, побудило, наконец, флибустьеров оставить Гибралтар.

Неудовлетворенные, однако, захваченной добычей корсары добились от жителей обещания уплатить выкуп в пятьдесят тысяч пиастров и доставить его в Маракайбо. В случае отказа они пригрозили вернуться и дотла сжечь город. В тот же день корсары отплыли, забрав в качестве заложников самых родовитых дворян, освобождение которых зависело от уплаты обещанных денег.

Все были встревожены известиями, полученными из Маракайбо, и даже Морган, казалось, был не в своей тарелке. Флибустьеров беспокоило не столько восстановление огневой мощи форта Барра, сколько прибытие испанских высокобортных кораблей, каждый из которых имел на вооружении шестьдесят пушек и располагал многочисленным экипажем.

Что могла с ними сделать пиратская эскадра, почти целиком состоявшая из сравнительно небольших каравелл, к тому же весьма устаревших и плохо вооруженных? Лишь фрегат Моргана мог вступить в бой, да и то с нулевым шансом на победу.

— Что вы собираетесь делать, сеньор Морган? — спросила Иоланда, когда флибустьер спустился в кают-компанию, чтобы предупредить ее о серьезности положения.

— Пока не знаю, — ответил Морган. — Но уж, конечно, не сдаваться, а драться до последнего человека и пока хватит зарядов.

— А что сделают испанцы, если вас схватят?

— Повесят без всякой жалости.

— А со мной?

Морган взглянул на девушку, задавшую вопрос так, словно он не имел к ней никакого отношения.

— Сеньора, — сказал флибустьер, — чтобы завладеть вами, им придется перешагнуть через наши трупы.

— А вам не кажется, что испанцы охотятся скорей за мной, чем за вами? Вы знаете, кого я имею в виду?

— Кого?

— Графа Медину.

— Губернатора Маракайбо?

— Я почти уверена, что это он вызвал сюда испанскую эскадру, чтобы захватить меня в свои руки.

— Возможно, сеньора. Этот человек действительно весьма заинтересован в том, чтобы захватить вас в плен. Он спит и видит, как завладеть миллионами вашего деда, — иначе он не послал бы два фрегата на Малые Антиллы, чтобы встретить корабль, на котором вы плыли в Америку.

— Так это он или испанское правительство хочет меня лишить материнского наследства?

— Он, сеньора.

— Но у него нет прав на владения герцога, моего деда.

— Вы в этом уверены? — спросил Морган. — Он ничего вам не говорил при встрече с вами?

— Только предложил подписаться под отказом от принадлежащих мне владений в Венесуэле и Панаме, — ответила Иоланда.

— И чем он это объяснил?

— Сказал, что земли конфискованы вице-королем Панамы в возмещение убытков, понесенных населением от набегов и грабежей моего отца.

— Подонок! — воскликнул Морган. — Всем известно, и прежде всего самим испанцам, что ваш отец ни пиастра не брал из добычи корсаров. На родине у него достаточно было земель и замков, чтобы жить безбедно. Причитавшуюся ему долю он отдавал морякам. Вы не подозреваете, кем на самом деле является этот граф?

— Почему вы это спрашиваете, сеньор Морган? — с удивлением спросила девушка.

— Просто так.

— Это — испанец, который, наверное, ненавидит отца больше, чем другие.

Морган умолк на минуту, походил по салону, а потом спросил:

— Кто заботился о вас после геройской гибели отца в Альпах, где он сражался с захватчиками?

— Одна дальняя родственница.

— Вам никогда не казалось, что за вами неотступно следят?

При этом вопросе Иоланда замолкла и удивленно взглянула на корсара.

— Фриц... — воскликнула она внезапно, ударив себя по лбу.

— Фриц?.. — повторил за ней Морган. — Что за Фриц?

— Невесть откуда взявшийся фламандец. Моя родственница взяла его в услужение, и он ни на минуту не оставлял меня одну.

— Старый или молодой?

— Тогда ему было лет тридцать.

— Это он сопровождал вас в плаванье из Европы?

— Да, капитан.

— И куда он делся?

— Не знаю. Он исчез после того, как испанцы взяли на абордаж голландский корабль, на котором я плыла в Америку. То ли пал в бою, то ли попал в плен — понятия не имею.

— Он-то вас и предал, — сказал Морган.

— Почему вы так считаете?

— Скорей всего, это он сообщил губернатору Маракайбо о вашем отплытии в Америку.

— Вы так полагаете?..

— Я уверен, что этого человека приставил к вам граф Медина.

— Но у него не было оснований устраивать за мной слежку.

— Гораздо больше, чем вы думаете, сеньора, — сказал Морган. — Когда-нибудь вы все узнаете. Но если испанцы надеются вновь заполучить вас, они ошибаются — вы теперь под защитой Береговых братьев. Конечно, они собираются устрашить меня высокобортными судами. Но мы еще посмотрим. Будьте покойны, сеньора Иоланда. Верный помощник Черного корсара не даст вас в обиду.

Странно было слышать столь пылкие слова из уст Моргана, отличавшегося, скорей, холодным и замкнутым характером.

Оставив кают-компанию, он поднялся на палубу. Чувствовалось, что он гораздо больше встревожен, чем это казалось на первый взгляд.

Корабли его эскадры старались держаться поближе друг к другу, словно опасаясь появления огромных испанских фрегатов, которые, как было известно пиратам, посланы были в погоню за ними. Свертывая паруса, они жались к фрегату Моргана, как цыплята к наседке.

Гибралтар давно уже скрылся из вида, и ветер неуклонно гнал корабли к Маракайбо.

— Ну как, капитан? — спросил Кармо, подходя к Моргану, разгуливавшему на мостике.

— Чего тебе, старина?

— Как будем выпутываться?

— Помнишь Пуэрто Лимон? — неожиданно спросил Морган, останавливаясь перед ним.

— Еще бы, капитан, как будто все было вчера.

— Помнишь, как Черный корсар избавился от испанских кораблей, вставших на его пути?

— Как же! Заправил брандер смолой и серой и двинул его на противника.

— И чем кончилось дело?

— Один корабль сгорел, другой пострадал.

— И мы так поступим, — сказал Морган. — У нас есть «Камарада» — старая галоша с ее двенадцатью пушками не стоит и пяти тысяч пиастров. Мы превратим ее в брандер и пустим против испанцев. Все пройдет как по маслу, мой старый Кармо, вот увидишь.

— С нами дочь Черного корсара, не отдавать же ее испанцам! Я готов лечь костьми за эту девчонку.

— А я — отдать душу, — сказал Морган с такой пылкостью, что старый моряк изумленно взглянул на него.

— Не переживай, сделаем все, что можно, — добавил он затем, словно пожалев, что сказал лишнее.

В полночь эскадра, подгоняемая ветром, подошла к Маракайбо, где была встречена восторженными криками оставленного там небольшого гарнизона. К сожалению, корсаров ждали малоутешительные известия. Форт Барра перешел к испанцам и пополнился за шесть недель мощной артиллерией. Испанские корабли не снимались с якоря, собираясь дать решительный бой. Путь в Карибское море был закрыт, и столкновение становилось неизбежным. Морган хотя и понимал, что ему будет непросто одолеть большие испанские корабли, остановился все же на принятом решении: только запугав врагов, он мог заставить их оставить его в покое. Посадив в шлюпку нескольких пленников из числа наиболее влиятельных жителей города, он отправил их ночью к испанскому адмиралу с требованием пропустить его суда, в противном случае город будет разрушен, а заложники — преданы казни. Незадолго до рассвета вернулись с понурой головой посланцы. Они сообщили, что адмирал ответит на его требование пушечными ядрами и расчистит проход только в том случае, если получит обратно награбленное в обоих городах, всех пленных, включая черных рабов, и в особенности сеньору Иоланду. Узнав об этих домогательствах, особенно о последнем, экипаж эскадры пришел в ярость. Все, что угодно, только не отдавать дочь Черного корсара — единодушно решили все моряки.