Йога. Возвращение к истоку. Беседа по сутрам йоги Патанджали - Страница 49

Если бы великая музыка распространилась по всему миру, революции бы исчезли. Такова логика. Ленин говорит нечто истинное относительно политиков. Им не будет нравиться величайшая в мире музыка, им не будет нравиться величайшая в мире поэзия, им не будут нравиться величайшие в мире медитаторы, им не будут нравиться люди, которые пребывают в экстазе, в эйфории, нет — потому что, что тогда случиться с революциями? Что случиться с войнами? Что случиться со всей этой бессмыслицей, происходящей в мире?

Люди всегда должны пребывать в состоянии возбуждения; только тогда они будут помогать политикам. Если люди удовлетворены, наполнены, счастливы, кого будут волновать столицы? Люди совершенно забудут о них. Они будут танцевать, слушать музыку и медитировать. Почему они должны беспокоиться о президенте Форде и тому подобных личностях? Им это не нужно. Но люди, которые не удовлетворены, не расслаблены, люди, у которых отсутствует личность, постоянно поддерживают других, потому что для них единственный способ обрести личность — это поддержать кого-то другого.

Помните это: самосознание — ударение на «само» — это серьезная болезнь, болезнь в глубине. Вы должны избавиться от нее. Самосознание — ударение не сознании — это одна из самых святых вещей в мире, потому что она является принадлежностью здоровых людей, тех, кто достиг своего центра. Они сознательны, осознанны. Они не пусты, они наполнены.

Седьмой вопрос:

Как можно наблюдать дыхание, когда вы его не видите, но ощущаете?

Для наблюдения не нужно его видеть, его можно ощущать. На самом деле оно должно ощущаться, потому что, как вы можете увидеть свое собственное дыхание? Вы чувствуете его, прикасаетесь к нему. Когда дыхание движется, проходит по дыхательным путям, вы ощущаете его прикосновение.

Все дело не в видении. Все дело в том, что вы должны быть бдительными относительно того, что оно идет вовнутрь, что оно достигает глубочайших слоев вашего существа, что затем оно полностью останавливается; что затем оно возвращается назад. Прилив и отлив: затем оно вышло, полностью вышло наружу, прекратилось; затем снова пошло назад. Таков полный круг — входит вовнутрь, выходит наружу, входит вовнутрь, выходит наружу — вы должны осознавать это. Если вы ощущаете его — это осознанность, но вы не должны переставать его ощущать. Если вы станете делать это каждый день в течение часа, вся ваша жизнь изменится.

И помните, если вы не измените свое дыхание, в вас не произойдет никакого химического изменения. В этом различие между Патанджали и Буддой. Методы Патанджали меняют всю химию вашего тела; методы Будды вообще не затрагивают ее. Нормальное дыхание — такое, как есть: вы просто наблюдаете, ощущаете, видите. Не позволяйте ему входить вовнутрь и выходить наружу неосознанно, вот и все. Не изменяйте его. Пусть оно будет таким, как есть. Просто добавьте еще одно: то, что вы остаетесь его свидетелем.

Даже если вы можете делать это по часу в день, вся ваша жизнь будет трансфигурирована — и безо всякого химического изменения. Вы просто станете трансцендентальным переживанием, трансцендентальным сознанием. Вы не будете видеть Будд, вы сами станете Буддой. И это нужно

запомнить: если вы будете Буддой, это будет лишено всякого смысла... до тех пор пока вы сами не станете Буддой.

Восьмой вопрос:

Должно ли свидетельствование быть холодным?

Нет, но оно должно быть прохладным — не холодным, но прохладным. И разница действительно велика. Когда нечто холодно, вы смотрите на это с безразличием, не волнуясь, вам все равно. Прохладное явление будет другим: вы заботитесь, вам не все равно. Но вы также и не придаете этому особого значения. Вы не одержимы; в вас не возникает по этому поводу никакой лихорадки. Вы не возбуждены. Если вы можете избежать двух крайностей — безразличия и возбуждения — возникнет прохлада, спокойствие, прохладные, собранные чувства.

Свидетельствование не должно быть холодным. На самом деле, если оно холодно, оно больше не является свидетельствованием; вы стали безразличными. Вы не наблюдаете. И вы также прекрасно знаете, что можете быть либо холодными либо горячими. Прохладность существует как раз посредине. Прохладность ни горяча ни холодна; она находится как раз посредине между тем и другим. Вы заинтересованы, но не возбуждены: вы наблюдаете с осторожностью, не с безразличием, но вы не возбуждены.

Этого трудно... потому что вам знакомы только два чувства — холодное и горячее. Вам вообще не знакомо третье чувство, потому что вы движетесь из одной крайности в другую. Либо вы кого-то ненавидите либо любите. Сострадание: вы не знаете, что это такое. Для вас сострадание просто слово, оно лишено для вас всякого смысла. Это прохладное слово.

Если вы придете к Будде, он будет рад видеть вас, но его приветствие не будет теплым — но оно не будет и холодным. Оно будет прохладным. Он пригласит вас от всего своего сердца, но он не будет испытывать возбуждения по этому поводу. Если бы вас здесь не было, он бы не стал грустить, нет. Он был бы счастлив как обычно. Если вы есть, он счастлив; если вас нет, он счастлив. Его счастье неизменно, вот почему оно прохладно.

Когда к вам приходит ваш друг, вы возбуждены — вы становитесь горячими. И помните, вы не можете оставаться горячими довольно долго, потому что это утомляет. Вскоре вы начнете думать: «Когда этот человек уйдет?» Сначала вы становитесь горячими; затем вы становитесь холодными. Сначала вы становитесь счастливыми, потому что ваш друг пришел; затем вы становитесь счастливыми, потому что он ушел. Будда остается просто счастливым, приходит друг или нет, не важно. Его счастье остается неизменным. Он прохладен.

И понять прохладную любовь это действительно великое переживание — это трудно, потому что ваш ум будет интерпретировать прохладную любовь как холодную. Вам не знаком термин «прохладная»; вы знаете только термин «холодная». Вам покажется, что Будда холоден. Это не так. Все просветленные люди прохладны. Прохладны, потому что вы не можете потревожить их — в любом случае; вы не можете сделать их более счастливыми; вы не можете сделать их несчастными. Они прохладны, потому что центрированы.

Девятый вопрос:

Почему вы не можете дать нам что-то, что убьет нас мгновенно и безболезненно, вместо

того, чтобы заставлять нас проходить через эти кажущиеся бесконечными страдания?

Я даю вам это, но вы не слушаете. Дело не в том, что я вам этого не даю. Я даю вам универсальный яд. Он убьет вас безболезненно, но вы не слушаете меня. Вы продолжаете думать, что что-то происходит не так, вы продолжаете думать, что с вами что-то не так, и иногда у вас даже возникает желание: «Как разрушить это состояние? Как выйти из него?», но вы вложили в него так много. Вы думаете: «Как выйти из этого?», но сами не хотите выходить.

Я могу дать вам яд. Все то, что я даю вам, есть не что иное, как искусство умирать. Но я не могу заставить вас принять этот яд; иначе я должен буду предстать перед судом — у меня возникнут проблемы. Я могу просто предложить вам его; затем вы сами должны будете его принять. И здесь вы упускаете.

Вы хотите, чтобы я заставил вас выпить его. Вы хотите, чтобы я кормил вас из ложечки. Но эта смерть никому не может быть навязана. Смерть, о которой я говорю, должна быть добровольной. Она должна быть желанной. Вы должны желать ее всем своим сердцем. Я не могу вас заставлять. Если вы готовы, она случиться; если вы не готовы, она не случиться.

Со своей стороны я всегда готов. Если вы готовы умереть, я готов вам помочь. Но вы не готовы умереть. Глубоко внутри вы продолжаете думать, что вы выживете даже после смерти.

Вы медитируете, но медитируете таким образом, чтобы у вас была возможность выжить: вы используете это как метод. Ваша главная реальность остается не задетой; вы всегда умудряетесь позаботиться об этом. Но если вы принимаете это как смерть — медитация есть смерть — тогда вы не сможете выжить. Из этого выйдет кто-то другой, но не вы. Вы уйдете. Из вас выйдет новое существо — свежее, юное, девственное. Вы даже не сможете его узнать. Возникнет разрыв: вы полностью отброшены, на свет появляется нечто новое — но ни то ни другое никак не связаны друг с другом.