Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство - Страница 6
Если вы уже представили себе этакие древнерусские гаремы, как у османского султана Сулеймана, не спешите. На самом деле многоженство по-древнерусски имело свои особенности. Русские жены не жили все в одном доме на женской половине, по первому зову спеша к своему повелителю. Как считается, гарем в таком смысле был, похоже, только у князя Владимира: его наложницы как раз размещались централизованно, в определенных загородных резиденциях. Но это исключение. В целом же на Руси были не гаремы, а, скорее, параллельные семьи; мужчины заводили их открыто и не стесняясь. Женатый мужчина мог сделать своей наложницей любую девушку из дворни, которая после этого получала вполне официальный статус, хотя, конечно, и более низкий, чем супружеский. Точно так же просто мужчина мог жениться во второй и третий раз, причем каждая супруга с детьми жила отдельно. Это допускала даже церковь: она хоть и боролась с многоженством и наложничеством, но наказывала за них только штрафом. А согласно Смоленской уставной грамоте (XII век), двоеженство входило в юрисдикцию именно церкви.
Кстати, в XII веке многоженство допускала и светская власть: в Уставе новгородского князя Всеволода Мстиславича признавался и третий, и четвертый брак. Во всяком случае, детям от второй, третьей и даже четвертой жены тоже полагалось наследство — «прелюбодеинаа чясть». Причем, судя по другим источникам, речь шла о женах, с которыми мужчина состоял в браке одновременно. Например, в уже упоминавшемся Уставе Ярослава указывается: «Аже моуж оженится иною женою, а съ старою не роспустится…», «Аще кто иметь две жены водити…»[32]
Но самое интересное, что многоженство существовало и в более поздние времена — в православной Руси. В XIX веке и в начале XX века этнографы, описывая быт северорусских сёл, сообщали об обычае в Архангельской области брать в дом вторую и даже третью жену. «Дополнительную» жену разрешалось взять, если от первой не родилось детей или если из-за старости или болезни ей было трудно работать. Иногда второй жены мужику оказывалось мало, и он мог взять третью. Исследователи отмечают, что все это большое семейство жило дружно, а хозяйственные дела распределялись между женами[33].
Причин тому, что древние народы в целом и жители Древней Руси в частности практиковали многоженство, не счесть. Можно провести параллели с некоторыми видами животных, у которых альфа-самцу принадлежат все самки стада. Можно обосновать это экономической выгодой: чем больше жен, тем больше рабочих рук. Но давайте лучше рассмотрим сакральное значение многоженства.
В индоевропейской традиции, в том числе и в славянской, женщина часто выступает как воплощение земли («волости», территории), а мужчина — как воплощение власти. Их взаимоотношения трактуются как супружеские. «Без царя — земля вдова», — гласит русская пословица. Даже обряд венчания царя на царство прямо связан с обрядом венчания брака[34].
В русском сказочном фольклоре широко распространен сюжет воцарения главного героя после женитьбы на царевне. В ряде случаев тесть-царь добровольно передает зятю власть, но есть сказки, где старого царя убивают в прямом смысле.
Отец говорит: «Ну, срубай мне голову тепере». Отвечает солдатик: «Не могу я тебе голову срубить». Царская дочь берет шашку и говорит: «Царско слово никогда не меняется». Срубила ему голову.
Вот она взяла соблю и срубила голову самому цярю и взяла этово пастушка за ушка и поцеловала ево в уста. «Пусть ты мой муж, а я твоя жона»[35].
Сказочные мотивы удивительным образом подтверждаются историческими фактами. Давайте вспомним «кровавую свадьбу» Владимира с Рогнедой, после которой Полоцк вошел в состав Киевской Руси, а несчастная княжна стала женой поработителя. Скорее всего, все жены (не наложницы!) Владимира тоже были дочерьми властителей присоединяемых (завоеванных) земель и считались законными женами князя. То же следует сказать и о матери самого Владимира — Малуше. По гипотезе историка Дмитрия Прозоровского (1820–1894), Малуша приходилась дочерью древлянскому князю Малку и законной женой — Святославу. То есть она не была и не могла быть рабыней. И презрительное «робичич» (сын рабыни) было просто оскорблением в адрес Владимира Ярославича.
Эта жуткая история началась с того, что полоцкая княжна Рогнеда приняла предложение киевского князя Ярополка и согласилась выйти за него замуж. Пока Рогнеда и ее родители готовились к свадьбе, к ним приехали сваты младшего брата жениха — Владимира, княжившего в Новгороде, того самого, который войдет в историю как креститель Руси. Отец княжны — Рогволод — передал дочери новое предложение:
Тот же спросил у дочери своей: «Хочешь ли за Владимира?» Она же ответила: «Не хочу разуть робичича, но Ярополка хочу»[36].
Сваты Владимира Святославича у Рогволода (слева); Рогволод беседует с Рогнедой (справа). Миниатюра из Радзивиловской летописи. Кон. XV в. Библиотека РАН / Wikimedia Commons
Владимира этот ответ сильно задел. Согласно древним русским обычаям, молодая супруга обязана разуть своего мужа перед первой брачной ночью, потому-то именно так и звучал отказ Рогнеды. Оскорбило Владимира, конечно же, не это, а то, что она назвала его сыном рабыни, то есть наложницы, а не официальной, «водимой» жены. Князь собрал войско и пришел к Полоцку. Рогволд во главе дружины сразился с отвергнутым женихом, но проиграл, и Полоцк взяли. Это было весной 978 года.
Победивший явно не был преисполнен благородства: чтобы отомстить Рогнеде и ее семье, он изнасиловал княжну на глазах ее родителей, а потом убил ее отца и мать и вырезал весь ее род. Рогнеде было всего двенадцать… После этого, если верить некоторым источникам, у княжны появилось новое имя — Горислава.
Далее князь отправился в Киев, расправился с братом Ярополком и сам стал великим князем. Несчастная княжна, по сведениям Повести временных лет, родила Владимиру четырех сыновей и двух дочерей. Но дух ее, похоже, был не сломлен.
Однажды она решила отомстить ненавистному Владимиру: в один из его приездов ночью, пока он спал в ее постели, Рогнеда бросилась на него с припрятанным ножом. Но тот проснулся и смог отвести удар. Княжна прекрасно понимала, с каким человеком имела дело и чем ей грозило нападение… Владимир велел ей надеть нарядные одежды и уже поднял меч, но Рогнеду спас Изяслав — сын от Владимира: он с мечом в руках кинулся защищать мать. Убить ее на глазах Изяслава князь не решился, а по совету бояр отправил ее вместе с сыном в Полоцк, на родину. Так образовалась полоцкая ветвь Рюриковичей.
Владимир прощает Рогнеду. Литография. 1836. Карамзин Н. М. Живописный Карамзин, или Русская история в картинах. Ч. 1. От Рюрика до нашествия татар. Спб., 1836
Впрочем, согласно тверской летописи, на этом злоключения Рогнеды не закончились. Как мы уже упоминали в начале главы, когда Владимир женился на «грекине» Анне и принял христианство, он предложил другим женам развестись с ним и выйти замуж за кого-то из бояр. Но гордая полоцкая княжна, по словам летописца, заявила: «Царицей была, а рабыней быть не хочу»[37] — и постриглась в монахини, взяв себе имя Анастасия.
Кстати, другим, более знаменитым сыном Рогнеды был Ярослав Мудрый.