Интим не предлагать - Страница 7
– Ох, Дарья, – тяжко вздохнул Чугунок. – На тебя как накатит, так ты точно моя мамка: ну дура дурой.
– Вот сейчас влеплю затрещину, – рассвирепела я, но Чугунок уже спрыгнул с лавки и, присев на корточки рядом с Кузей, стал его наглаживать.
– Может, мне с ним пожить? – вдруг сказал он.
– Где? – обалдела я.
– В конуре. Она у него просторная, места хватит.
– Спятил совсем, – фыркнула я и зашагала к подъезду.
Мое кухонное окно выходит во двор. Делая вид, что в кухне у меня накопились неотложные дела, я то и дело поглядывала туда, наблюдая за беседкой. Где-то через час Сенька кивком попрощался с друзьями и направился в сторону гаражей, я метнулась к окну и гаркнула:
– Сенька! – Он весьма неохотно приблизился. – Куда это ты собрался? – сурово поинтересовалась я.
– Прогуляюсь.
– С таким украшением на физиономии лучше во дворе сидеть.
– Да я недалеко…
– В парк, что ли? – Он, по обыкновению, стал разглядывать свои кроссовки, а я со вздохом сообщила: – Нет у него фотографии. – Головы он не поднял. – Честно, нет. Какой-то его знакомый на ней номер машины записал и унес с собой.
– Зюзя?
– Что? – опешила я.
– Фотографию Зюзя унес?
– Нет. Не знаю…
– А сама всегда говоришь, что врать нехорошо.
– Ну-ка быстро домой! – рявкнула я, теряя терпение. Сенька повиновался, устроился за столом на кухне и даже выпил чаю. Вид он имел отрешенный, и меня это здорово беспокоило. – Слушай, – не выдержала я, – этот Зюзя наверняка ее уже выбросил. А твоя девушка вполне может сфотографироваться еще раз.
– Конечно, – согласился Сенька с таким видом, что я сердито швырнула в мойку чашку и удалилась с кухни, хлопнув дверью.
Спала я в ту ночь плохо, а лишь только начался рассвет, выпила кофе и, покинув квартиру, побрела в сторону стадиона «Строитель», где в ветхой пятиэтажке проживал Петрович. Возле его дома я начала мучиться угрызениями совести: в такое раннее время к людям не заглядывают, тем более что Петрович теперь и не участковый вовсе, а заслуженный пенсионер. Чертыхнувшись, я прошла к открытым воротам стадиона и замерла в некотором недоумении. Насколько мне было известно, увлечение Петровича спортом сводилось к регулярному просмотру футбольных матчей по телевидению, но сейчас он собственной персоной суетился возле песка для прыжков в длину и что-то там замерял. Моргнув раза три и даже тряхнув головой с намерением избавиться от галлюцинаций и ничего этим не достигнув, я приблизилась, устроилась на травке чуть в сторонке и спросила, глядя на часы:
– Рановато для занятий физкультурой.
– Не спится, – бодро отозвался бывший участковый. – Да и неловко как-то, еще смеяться начнут… А ты чего в такую рань?
– Петрович, ты Зюзю знаешь?
– Зачем он тебе?
– И что ты за человек? – возмутилась я. – Никогда не ответит: да, мол, знаю или нет, не знаю, сразу вопросы задавать.
– Ну, знаю я Зюзю. Совершенно непутевый парень. Наркоман. Что с такого возьмешь? Родители у него хорошие люди, отец начальником мастерских на заводе работал, пытались его лечить, без толку. Купили ему «малосемейку» и рукой махнули. А что с таким сделаешь?
– А живет на что?
– На что они живут? Правда, ни на чем таком он ни разу не попадался.
– А какие у него отношения со Шмелем?
– Со Шмелем? – Бывший участковый отряхнул спортивный костюм. – Какие у них могут быть отношения? Валентин Владимирович у нас фигура, а Зюзя что? Тьфу… Наркоша, одним словом. Так зачем он тебе сдался?
– Так, интересуюсь. А где живет этот Зюзя?
– В «малосемейке», за универсамом. Номер квартиры не помню, первый этаж, последняя дверь по коридору, окна во двор. Навестить хочешь? Может, все-таки сообщишь, с какой целью?
– Сообщу, если в гости соберусь, – пообещала я и, сделав три обычных круга по стадиону, отправилась домой, а затем на работу.
Ближе к двенадцати я собралась домой, чтобы накормить Сеньку обедом и проверить, чем он занят. Путь мой лежал мимо универсама, и я вроде бы между прочим свернула во двор, где находилась «малосемейка», в которой жил Зюзя. Могу поклясться, что никакой цели у меня не было, возможно, чуть-чуть любопытства, но серое девятиэтажное здание выглядело так уныло, что любопытство разом испарилось. Скорее из упрямства я немного постояла возле детской песочницы, пялясь на первый этаж и прикидывая, какую угловую квартиру Петрович имел в виду. Мимо проходила старушка с большой хозяйственной сумкой, полминуты назад она вышла из подъезда «малосемейки», и я совсем было собралась обратиться к ней с вопросом, но вовремя вспомнила, что ни имени, ни фамилии Зюзи я не знаю, а спрашивать: «Вы не скажете, в какой квартире живет Зюзя?» – сочла неуместным. Между тем женщина посмотрела на меня как-то чересчур пристально и вдруг спросила:
– Кого-нибудь ищете?
Грех было не воспользоваться предлогом что-либо разузнать, и я затараторила:
– Не скажете, в угловой квартире на первом этаже кто живет?
– Я живу, – насторожилась она, взгляд ее стал не просто пристальным, он прожигал насквозь. Тут я обратила внимание на внешность женщины, то есть заметила не только хозяйственную сумку и благородную седину, но и кое-что еще. Этого «еще» было более чем достаточно, чтобы спешно ретироваться со двора и навеки забыть сюда дорогу, ибо бабуля походила на нечто среднее между бультерьером и сержантом срочной службы.
В общем, надо было либо бежать сломя голову, либо внятно, а главное, правдоподобно объяснить свое присутствие во дворе, чтобы не оказаться разорванной на части.
– Сестра встречается с молодым человеком, – надеясь, что мои глаза являются в настоящий момент зеркалом честнейшей в мире души, начала я. – Знаю, что живет он здесь, на первом этаже в угловой квартире. Их дружба мне не очень нравится, я хотела бы встретиться с его родителями…
– Нет у него никаких родителей, – порадовала меня женщина, как видно, не в силах дождаться конца моей тирады, и ткнула пальцем в правый угол дома. – Не знаю, что у вас за сестра. – В этом месте старушка-фельдфебель окинула меня взглядом, здорово напоминающим рентген, но, как будто не обнаружив в моем анатомическом строении никаких отклонений от нормы, заметно смягчилась и добавила совершенно другим голосом: – Парень он совсем пропащий. – Голос понизился до шепота. – Наркоман. Об этом вся улица знает, а участковому наплевать. Сто раз ему говорила: убери его отсюда… – Старушка махнула рукой и закончила совершенно неожиданно: – В милиции одни жулики. – Рванула с места, бросив через плечо: – Спасайте сестру.
Я тряхнула головой, пытаясь прийти в себя, и сделала несколько шагов в сторону окон Зюзиной квартиры. Надо сказать, что прямо напротив них, ближе к забору, метрах в пяти от тротуара произрастали кусты акации. И тут я вдруг уловила движение в кустах, а затем приметила мелькнувшую между веток футболку, белую с синими полосами. Точно такая или очень похожая имелась в гардеробе племянника, поэтому, ускорив шаги, я раздвинула ветки и увидела Сеньку в компании Чугунка. Чугунок попытался спрятать сигарету, а Сенька сделал страшные глаза и чересчур испуганно пролепетал:
– Только маме не говори.
Я ухватила племянничка за уши и максимально приблизила его лицо к своему, после чего, мрачно усмехаясь, могла констатировать: табаком от него не пахнет. Дураком парень не был и заметно скис. Я обратила свой взор на Чугунка, который торопливо прятал окурок в карман, и сказала ядовито:
– Ты на всю жизнь останешься коротышкой. А еще хотел в баскетбол играть.
– Я не курю, – заявил он и вздохнул, а я злорадно улыбнулась.
– Конечно, именно это я сейчас и видела: ты не курил.
– Ну чего ты, Дарья, – загнусил Сенька, делая Чугунку какие-то тайные знаки.
– Ничего, – отрезала я сурово. – Марш домой.
Мы покинули кусты и направились в сторону нашего двора, мальчишки как воды в рот набрали и вообще выглядели пришибленными. Я тоже к продолжению диалога не стремилась, меня одолевали мрачные мысли, потому что Сеньке совершенно нечего было делать в кустах. И если он там все-таки оказался, причина была той же, что и у меня: он хотел взглянуть на дом, где живет Зюзя. Оперативность, с которой он узнал его адрес, внушала уважение. Спрашивается: зачем Сеньке адрес? Ответ напрашивался сам: мой племянник не оставил мысли вернуть фотографию, а если так, зная характер членов нашей семьи, можно смело предположить, что неприятности на этом не кончатся. Точнее, настоящие неприятности только-только начинаются. Одно дело дворовая шпана во главе с Упырем, и совсем другое – какой-то наркоман, да еще, по непроверенным данным, имеющий отношение к господину Шмелеву, который славился в нашем районе не только большими возможностями, но и крутым нравом. В общем, было от чего впасть в отчаяние, потому, подходя к родному подъезду, я уже мысленно набросала текст телеграммы, которую пошлю сестре, а вслед за телеграммой и племянника, причем ближайшим рейсом.