Интервью в чёрно-белом цвете - Страница 19

– Запросто, Николай Захарович. Где?

– Какой ресторан предпочитаете?

– О нет! – простонала Рита – Я ещё от грузинской кухни не оправилась. Сделаем перерыв.

– Ладно, оправляйтесь, – с неожиданной лёгкостью согласился слуга Фемиды. – Может, на Пушкинской площади?

– Отлично. У памятника.

– Спереди или сзади?

– Я спереди. А вы, Николай Захарович, прикрывайте тыл.

Зампрокурора хохотнул.

– Ваш юмор всегда бодрит. Кстати, Маргарита, с коллегой Могилевичем проблем не предвидится?

Рита едва не выругалась.

– Вопрос улажен, – соврала она отчаянно. – В общем, я выезжаю.

Отсоединившись, она прихватила в комнате свою сумку. Затем игриво пихнула Виктора:

– Два кило шоколадного пломбира. С орехами. На мою долю. – У двери она обернулась. – Нет, пожалуй, три кило. Мухлевать не пытайтесь: после кафе я взвешусь.

По коридору зацокали её каблучки.

Кабинет заместителя мэра по жилищно-коммунальному хозяйству выглядел непритязательно. Взор посетителя не выделял здесь ни единого пустячка, ни излишества, которые осели бы в памяти. Стиль кабинета Ильи Каретникова будто внушал визитёру: говори по делу и проваливай. Сам Илья Михайлович внешностью своей и манерами желания мило потрепаться также не вызывал. Монолитное его тулово, практически лишённое шеи, служило неколебимой опорой шарообразной голове с жиденькими волосами, зачёсанными вокруг лысины. Блёклые глаза его, слегка навыкате, выражали нетерпение и настороженность, несколько оживляя физиономию снеговика, на которого в целом походил заместитель мэра. Походил, невзирая на бежевый костюм, жёлтую сорочку и галстук, почему-то синий с переливом. Олег Ракитин, гендиректор Горводоканала, седеющий, подтянутый и утончённый, рядом со «снеговиком» выглядел, как принц Уэльский в деревенской пивнушке.

Они пили зелёный чай с круассанами, обмениваясь репликами, многие из которых для постороннего уха звучали бы загадочно. Гендиректор Ракитин, деликатно глотнув из чашки, завершил мысль:

– Посуди сам, до того ли мне было. Не склочничай.

– Но обязательства свои ты выполнил? – вперил в него взор заммэра. – Хотелось бы ясности. Без заморочек.

– Хоть раз я подводил тебя, Илья? Чёрт возьми, на яйцах у меня утопленник повис, идёт следствие…

– В подробностях не нуждаюсь. Уверен, ты оперативно с этим разберешься.

Олег Тимофеевич осторожно отодвинул чашку.

– Известно ли тебе, кем был покойник и чем занимался? Тут, знаешь ли, такое совпадение…

Илья Михайлович протестующе вскинул руку.

– Неинтересно. Своих забот вагон.

– Парень занимался у нас мониторингом…

– Хватит, Олег! Ближе к делу!

Вздёрнув бровь, гендиректор с опаской воззрился в потолок. Заммэра взгляд его расшифровал и хмыкнул.

– Насчёт прослушки не парься, я не о том. – Илья Михайлович цапнул с блюда последний круассан и заглотил без видимых затруднений. – Как поживают мои зелёные птички? Шумилина привёл ты, так что сам понимаешь. И не пой мне про утопленника: спать не буду. Что-нибудь приятное скажешь?

Ракитин криво усмехнулся.

– Твои оригами уже у меня. Расслабься.

Монолитный корпус Каретникова вздыбился в кресле.

– Не понял. Объясни.

– Оригами, Илья Михайлович, – это бумажные журавлики с портретами президентов. На зимовку, обычно, улетают в кейсах.

– Насчёт оригами, Олег, я в курсе. Вопрос: почему они до сих пор не у меня?

Ракитин вздохнул, демонстрируя ангельское терпение.

– Повторяю: два дня мою контору трясут менты, прокуратура, журналисты…

– А я повторяю: не вешай мне на уши это дерьмо. Ответь на вопрос.

Гендиректор шарахнул кулаком по столу.

– Хочешь, чтобы я с чемоданом сюда заявился?! Нет проблем, сейчас сгоняю!

Заммэра разгладил волосы, обрамляющие лысину, и вдруг хохотнул:

– Зачёт. Ты в форме. – И распорядился: – Сделаем, как в прошлый раз. Вызываю Холина, ты даёшь ему телефон своего курьера, и мы с тобой не паримся. Лады?

Гендиректор жестом выразил согласие.

И точно по команде в кабинет вступила секретарша – пожилая дама в строгом костюме, с пучком седых волос на затылке и взором школьной директрисы.

– Ещё круассанов? – предложила она.

Монолитный Каретников заелозил в своём кресле.

– Спасибо, Эмма Арнольдовна. Олег Тимофеевич уже уходит.

Секретарша устремила на него суровый взгляд.

– Быть может, Олег Тимофеевич ответит сам? Всё-таки он гость.

Заммэра возразить не осмелился. Возникла пауза, которую гендиректор мстительно подержал. Затем улыбнулся секретарше:

– Спешу, Эмма Арнольдовна. Дела.

И заммэра спешно проговорил:

– Пожалуйста, Эмма Арнольдовна, пригласите ко мне Дениса Алексеевича.

Секретарша взяла со стола две пустые чашки с блюдцами и, лишь выходя, произнесла:

– Если он на месте.

Сдержав смешок, Ракитин полюбопытствовал:

– Кем он у тебя числится, Холин твой?

– Советник по оптимизации бюджета. А что?

– Умница, Илья. Снимаю шляпу.

– Стараемся, – хохотнул Илья Михайлович. Настроение его заметно поднялось. – Журналисты, говоришь, напирают? Олег, ушам не верю. Тебя ли учить?

Гендиректор пожал плечами.

– Могилевич. Слыхал про такого?

– Слыхал, и что с того? Плюнь да разотри.

– Он и к тебе, Илья сунуться может. Заинтересуется, к примеру, новой линией сортировки ТБО.

– Как сунется, так и высунется, – отмахнулся заммэра. – Я его не приму. А начнёт пыль поднимать…

Угроза не прозвучала, поскольку явился тот, кого ждали, – «советник по оптимизации бюджета». Ухоженный субъект лет по сорок, в костюме и при галстуке, которые смотрелись на нём как армейская форма. Лицо его притом было неглупым и даже привлекательным. Однако при беглом взгляде на «советника» становилось очевидно, что мужчину этого нужно обходить стороной. Бог весть почему – возможно, первобытный инстинкт срабатывал.

Вежливо кивнув Ракитину, вошедший обратился к непосредственному начальству:

– Звали, Илья Михайлович?

– Если б не звал, ты бы не явился, – проворчал заммэра. – Проводи Олега Тимофеевича. Запиши телефон, который он продиктует, и позвони по нему… – заммэра скосил глаза на гендиректора, – думаю, завтра. Пороть горячку не будем. Короче, Денис, как обычно. Могу я не волноваться?

– Было б о чём, – ответил Денис, выжидательно глядя на Ракитина.

Олег Тимофеевич поднялся, заммэра привстал, и они зафиксировали рукопожатие.

– Созвонимся, – обронил гендиректор у двери.

– С Могилевичем не парься, – бросил вслед ему Каретников. – Отфутболь сучару ко мне.

– А ты его не примешь, – закончил мысль Олег Тимофеевич, шагнув за дверь.

Оба хохотнули. На сей раз согласованно.

«Советник по оптимизации бюджета», конвоирующий Ракитина к парковке, сохранял буддийскую невозмутимость.

Переулочек, узенький, кривой и практически безлюдный, находился метрах в двухстах от Артюхинской станции Горводоканала. Припарковавшись на тротуаре переулочка, Игорь Могилевич в своём «вольво» ожидал лжесупругу покойного главспеца. Вскоре особа эта, заплаканная и сердитая, дёрнув дверцу машины, юркнула на переднее сиденье. Худенькая и растрёпанная, она выглядела подростком.

– Что за шпионские игры? – буркнула она. – Всё утро вы с Карповым бродили по цехам, трепались с кем попало…

– Сколько вам лет? – перебил Игорь. – Больше восемнадцати?

Глаза её блеснули.

– Вчера тридцатник стукнул. Именно вчера!

– Поздравляю. Дети есть?

– Сыну восемь. А при чём тут…

– Пытаюсь понять, излечим ли ваш клинический идиотизм.

– Лечите себя, Могилевич! Если вы намерены продолжать в таком тоне, я сейчас же уйду!

Игорь резко к ней развернулся.

– Выметайтесь. Если в ближайшее время с вами вдруг произойдёт несчастный случай, скажем, в лифте, государство о вашем сыне позаботится. Вы умрёте с надеждой.