Интервью с жеребцом буденновской породы Алмазом Альтаировичем - Страница 2

- Были ли какие-то межнациональные трения между конями?

- Нет, я такого не припомню. У нас пополнение и из Средней Азии было, и из Монголии – никаких драк, ничего. Хотя, конечно, мы, сперва над монголами посмеивались, мол, что вы за кони? Мыши с копытами. Но они себя быстро уважать научили: очень сильные были и страшно выносливые. На нем полная выкладка, всадник, да еще лишняя пара сумок висит, а он трусит себе... Они нас учили, как траву из под снега копытом выбивать.

- Что для коня на войне было самое страшное?

- Ну-у-у, как сказать. Много страшного было, но мне всего хуже казалось под налет попасть. Люди залечь могут, а мы? Несутся кони по полю, а эти низко так ходят, еда пропеллерами не рубят, и расстреливают. Да, это самое страшное.

- Какое отношение было к коням комиссаров и особистов?

- Особиста мы и не видели, он со штабом ездил, на машине. Комиссары, в общем, с нами все время были, ну какие тут отношения? Как-то раз на привале Абрек, мерин комиссара полка, начал было нам политинформацию устраивать, но у нас же народ такой! Был в первом эскадроне конек монгольский, Баурджан, исключительно ржать умел, причем начнет так на высокой ноте и тянет, ровно твоя бомба свистит. Вот подобрался он к Абреку сзади, ну и завел. Тот аж на дыбы встал, да как бросится прочь, орет: «Воздух! Воздух!», кухню опрокинул. Мы, конечно, стоим, ржем... Да нет, ничего нам не было, хотя все знали, кто это устроил.

- Ваш корпус одним из первых вступил в контакт с американцами в Австрии, не расскажете об этом подробнее

(Алмаз Альтаирович ржет)- Было, как же. Подполковник Удаленький уже полком тогда командовал, а о том, что нам навстречу идут американцы, наша разведка доложила. Мы себя быстро в порядок привели и решили их встретить, как положено. Нет, что они стрелять начнут, мы не боялись. Это танки можно за немецкие принять, а нас-то что? В общем, выехали, а нам навстречу колонна – бронетранспортеры, грузовики, танков немного. И мы галопом туда-сюда, два раза прошли, потом Удаленький у их командира револьвер на шашку выменял. Но долго с ними не задерживались – пришел приказ на север выдвигаться, там нам и сказали, что война кончилась.

- Интересно, что описание этой встречи сохранилось и у американцев: «На горизонте появляется туча пыли, из нее вылетают всадники в войлочных плащах и высоких бараньих шапках. Они галопом проносятся между бронетранспортерами, стреляя в воздух и с удивительным проворством вращая саблями. Время от времени конники хором кричат: «Гей! Гей!», чем пугают нас до полусмерти. Наконец один из них – огромный кривоногий человек с длинными усами, свисающими на грудь, увешанную, словно стальной чешуей, большими медалями, прыгает на скаку с седла в штабной бронетранспортер. Пока мы приходим в себя, гигант безошибочно определяет генерала Прикстона, проталкивается к нему и, громко крича что-то на своем грубом языке, хлопает по плечу. Пока генерал пытается решить, как ему действовать, русский к общему удивлению крепко обнимает его и целует. Отстегнув тяжелую саблю со странной рукоятью, великан сует ее в руки нашего командира и ловко снимает с того кобуру с револьвером Кольт образца 1872. Еще раз хлопнув Прикстона по плечу, он громко свистит, и к бронетранспортеру подбегает маленькая мохнатая лошадь. Русский командир, или, правильнее сказать, вождь, с изумительной ловкостью прыгает в седло, громко кричит, и всадники дружно поворачивают коней. Они уносятся на восток, а мы стоим, не в силах понять – случилось ли это на самом деле, или у нас начались галлюцинации из-за дешевого немецкого вина»

- Да-да, примерно так и было (долго ржет). Хотя насчет маленькой и мохнатой – это он врет, я в холке метр семьдесят был. Вот, в общем-то и все. Удаленький служил, пока не началось расформирование кавалерии, тогда демобилизовались оба. Потом мы на «Мосфильме» работали, учили актеров верхом ездить, Александр Викторович во многих фильмах дублером был. Такие дела. Из всех коней нашего училища я один до конца войны дожил.