Интенсивная терапия (СИ) - Страница 13

Возвращаться на работу не было никакого смысла.

Рабочий день закончился, а на душе скребли кошки.

Достала телефон и набрала номер мужа.

– Саш, я тут у кафе «Венеция». Подходи, поговорим под спагетти.

Он пришёл довольно скоро. В руках была роза.

– Это мне?

– Да. Я вдруг подумал, что никогда не дарил тебе цветы.

– Спасибо! – она поцеловала его, сначала просто в щёку, но он не отпускал.

Со стороны могло показаться, что это молодые влюблённые, но никак не муж с женой, прожившие вместе шесть лет.

А её отпустило, камень упал с души, и дышать и жить стало легче. Мир расцвёл, пусть в эту холодную промозглую погоду, но приобрёл цвета, краски. Она освободилась. Теперь уже точно и навсегда. Она больше не стремилась к любви отца, она забыла о предрассудках. Они сидели и ели пиццу, спагетти не хотелось.

– Расскажешь?

– Сначала ты.

– Он мудак.

– Что? Ты о профессоре Самойлове? – он не мог удержаться от восхищения и смеха.

– Да, но это так здорово. Понимаешь, я не хочу его любви, я свободна от него. Я не хочу, чтобы он мной гордился, я не хочу его покровительства, я видеть его больше не хочу.

– Значит, я обрёл полноценную жену.

– Ты тоже считаешь, что женщина и наука несовместимы?

– Нет, Маша. Я считаю, что его тень больше не будет жить в нашем доме. Я все годы с тобой старался создать тебе условия для работы. Наверно, не потому, что это твоя блажь, а потому, что ты достойна.

– Саша, давай вернёмся к тем фотографиям.

– Давай. Я не был девственником до тебя. У меня были и женщины, и мужчины. Тебе нужны подробности?

– Нет. С меня достаточно.

Они вместе шли домой, никуда не торопясь и ни о чём плохом не думая.

Тени прошлого остались где-то там... А здесь и сейчас начиналась новая жизнь...

Как же прав был Глеб, как прав.

Он был другом. Единственным настоящим другом. Она так виновата перед ним.

Но ничего, всё в жизни поправимо, пока живы все.

Не зря Господь свёл их, не зря она буквально наехала на него, а он оказался таким замечательным человеком.

И именно он видел в ней человека, видел личность. Сейчас дома, в первую очередь она напишет ему. Повинится, и он простит, потому что друг, а друзья всегда прощают – на то они и друзья.

Он же реальный, не призрачный. Да, и про сексуальные меньшинства надо почитать, и будет она с ним спорить, хотя она уже не была настроена на спор.

Нет предпочтений одних людей над другими, есть просто люди. А каждый человек индивидуален.

И наверно, не ей судить, кого любить правильно, а кого нет. Главное – любить и быть любимыми.

Она рассмеялась.

– Что, Маша?

– Нет, ничего. Просто подумала, что ещё неделю назад я была совсем другой.

Пришлось доплатить соседке за дополнительное время с Анечкой. Весь оставшийся вечер они играли втроём с ребенком.

А потом она наконец включила комп.

Она читала мейл от Глеба, улыбалась и плакала. Плакала от переполнявших её чувств. Потому что он действительно стал родным и близким.

Пальцы сами застучали по клавиатуре, печатая ответ:

«Прости меня, пожалуйста! Хорошо?

Я была тогда сама не своя. Я не имела права.

Ты не поверишь, сегодня произошло так много всего. Но всё к лучшему. Я выросла.

Детство закончилось, вместе с мечтами и глупыми идеями.

Я поняла, что доказывать что-то важное надо не кому-то, а самой себе. Я всю жизнь старалась быть лучшей, чтобы мой отец меня оценил. Я мечтала, понимаешь, Глеб?! Я жила этими мечтами, я думала, что он будет мной гордиться. Сегодня я встретилась с ним впервые с глазу на глаз.

А он высказался, что женщина и наука несовместимы. Что моё дело детей рожать. И мне стало стыдно, что он мой отец.

А потом будто и не было всех лет ожидания встречи с ним. Я стряхнула груз, который несла все годы своей жизни, и я готова идти дальше.

Кстати, буду признательна, если ты всё-таки посмотришь мою статью. Самойлова не хочу видеть рецензентом.

С мужем мы поговорили, ты и тут был прав, он бисексуален, хотя всё это в прошлом, это было до меня. А я не имею права судить то, что было до.

Что касается дискуссии, которую мы начали. Её можно продолжать, а можно найти другую тему. Я потеряла свою категоричность. Я просто считаю, что каждый должен быть достоин той любви, которая ему выпадает.

Ещё раз прости, что вот так ворвалась в твою жизнь. Но я рада, что это случилось. Видимо, Господь решил, что мне очень нужна родная душа и послал тебя.

Спасибо за всё! Пиши, не пропадай, ты мне очень нужен!»

====== Не ведал, не гадал – где найду, что потерял... ======

С утра ушибленное колено ныло так же сильно, но Глеб уже притерпелся. Да и не хотелось оставаться дома – опять нахлынут мрачные мысли, тоска навалится. Лучше уж дохромать до работы.

Невыключенный с вечера ноутбук мигал значком оповещения – новое письмо в почтовом ящике. Поддубный поморщился. Опять какая-нибудь задержка оборудования?

То, что письмо было от Марии, а главное – каким оно было, оказалось началом целой цепочки событий, навсегда изменивших жизнь Глеба Олеговича Поддубного, так лихо переломленной вчерашним сумасшедшим днём.

– Глеб Олегович, можно?

– Да, конечно. Заходите, присаживайтесь. Что случилось, Максим?

– Я заявление принёс на подпись.

– Какое? – Глеб взял протянутый самым молодым биохимиком из своей группы лист формата А4. – Вот как, переводитесь… Не пожалеете?

– Пожалею, Глеб Олегович, сто раз пожалею! Но понимаете, у меня семья, маленький ребёнок… а там очень хороший оклад и сразу квартиру служебную дадут с правом выкупа.

– Понимаю, Максим. Очень хорошо понимаю ваши проблемы. Жаль, что наш институт не может помочь вам их решить. Надумаете возвращаться – позвоните, что-нибудь придумаем.

– Спасибо, Глеб Олегович! Было так замечательно здесь работать! Вы посидите с нами? Коллеги решили мне проводы устроить, я просил не беспокоиться, но вы же знаете, какие у нас боевые дамы… – Максим смущённо рассмеялся.

– Не обещаю, но постараюсь заглянуть. Всего вам хорошего, Максим.

– До свидания, Глеб Олегович.

В другой ситуации Поддубный не сдался бы так быстро и уломал бы перспективного молодого учёного отказаться от преподавания и остаться на кафедре. Но внезапно открывшаяся вакансия оказалась просто подарком судьбы. Кажется, капризная фортуна решила для разнообразия поиграть на стороне Глеба? Отлично!

– Дима, зайдите ко мне. Захватите форму запроса на нового научного сотрудника для моей группы.

Марии Глеб написал вечером. Совсем короткий мейл, не похожий на их предыдущую переписку.

«Спасибо, Маша. Искренне рад, что ты по-прежнему остаёшься моим другом. Надеюсь, что скоро мы сможем общаться не только по интернету.

Я забрал твою статью у Самойлова, напишу рецензию сам. Он будет кусать себе локти, что упустил такую перспективную разработку, а я с удовольствием за этим понаблюдаю.

Как ты смотришь на то, чтобы после защиты работать в моей группе? Запрос на вашу кафедру я уже отправил факсом и твоё начальство не возражает против перевода. Обсудите это с мужем – для терапевтов здесь много рабочих мест и зарплата выше, чем в вашем городе, я уточнял.

Буду ждать вашего решения».

– Коллеги, больше нет вопросов к Марии Викторовне? – председатель диссертационной комиссии обвёл присутствующих взглядом, все дружно закивали. – Вопросов нет. Что скажет оппонент? Глеб Олегович?

– Тема раскрыта хорошо, но некоторые разделы требуют дополнительных исследований. Я хотел рекомендовать диссертационную работу госпожи Говоровой сразу на докторскую, однако теперь вижу, что ей ещё есть над чем потрудиться. Таким образом, только на кандидатскую – с перспективой дальнейшей разработки.

– В вашей группе, само собой? – Самойлов не скрывал ядовитого сарказма в голосе. – У вас просто талант в нахождении самых многообещающих тем, господин Поддубный!