Инстинкт? (сборник) - Страница 70

На площади из шести движущихся дорог четыре переключили на главный ствол. Толпы уже в центре Мегаполиса и рассеиваются по сотне его уровней. Еще двадцать-тридцать минут, и улицы станут свободными, пустоватыми, откроются кафе.

В Административный потом. Вот сюда через олеандровый парк, той дорогой, что шел тогда.

Последний куртины. Стван вышел к Итальянской Террасе, где за низенькой, по колено, балюстрадой крутой травяной откос, решетка и обрыв — километровая пропасть.

Тишина. Цветущий жасмин. Скамьи. И та скамья тоже.

Итак, вернулся, откуда начал. Чем же были эти скитания, что получено на жарких отмелях Пангеи, в душном хмызнике, на вощеном паркете санкт-петербургских особняков?

Солнце поднялось из тумана, озаряя панораму этой части Земли. Степь с рощами, леса на горизонте. Заметный с высоты след старого города. Не все сумели убрать, но природа постепенно возвращала себе это место — рисунок зелени намекал на исчезнувшие улицы, площади. У речной излучины паслось стадо диких лошадей, крошечных с высоты. Еще дальше несколько светлых точек у рощи — может быть, олени. Только к северу слева человек не уступил обширный многоугольник, куда живому нельзя. За каменными литыми стенами, за рвом, глубоким, как ущелье, особо изолированный район, где воздух так насыщен электричеством, что молнии сразу сжигают залетевшую незнающую птицу. Там приемные микроволновые устройства сосут энергию от плывущих на высоте солнечных батарей — питание Мегаполиса. В вечном взрыве рождается сила, ломкими лучами несется сквозь черную бездну космоса и приходит, усмиренная, сюда, где неподалеку кони встряхивают гривой, цветет тихая лесная фиалка. Удивительно это соседство изощреннейшей технологии с такими непритязательными, незащищенными существами.

Присел на балюстраду.

Куда мы идем, люди? Как все это началось?

Теплый океан при каменной пустой суше — благость только неба и только воды. А под мягкими волнами живое кишит, рвется наверх, на воздух, на твердь. Выбралась и Бойня, век динозавров. Но в непрерывном поедании, в яростной борьбе растет, усложняется разум. Протянулись сотни миллионов лет, на африканскую равнину выходят австралопитеки. Темные, тугодумные, он сам в бреду видел австралопитека, — однако каждый за всех, и все за каждого. Потом Земля еще пять-шесть миллионов раз обогнет Солнце, и в конце ледника по лесам, прериям пойдут охотники. Свободные, равные. Но опять страшное контрнаступление материи, первобытного клеточного эгоизма. Минует всего несколько тысячелетий, и в Египте старику фараону приготовят ванну из теплой крови ста новорожденных младенцев. Дворцы и лачуги, обжорство и голод, бичи, кандалы, колючая проволока — природа не знает такого. Но снова борьба, рушатся тюрьмы.

А дальше?… Что теперь будет, когда всем безвозмездно пища, одежда, кров?

От австралопитека к неандертальцу в холодной Европе, от первых земледельцев до городов-гигантов большинство решений для большинства людей было вынужденным. Но кончается миллионолетний период, впервые образован неистребимый ресурс — вещный, духовный. Придет время, когда главное дело человек станет иметь не с цифрой, машиной, а с братом своим.

Мегаполис шумит. Нас так много, идем под перекрестным огнем взглядов. Бывает, в толпе встретится знакомый, о котором вы прежде были не лучшего мнения. Теперь он поражает вас — внезапно повзрослел на годы, сделавшись спокойным, странно красивым. В глазах ум, независтливая заинтересованность в людях. Глядя на него, вы убеждаетесь, что он уже не принадлежит к тем, кому лишь бы выдвинуться, выскочить, схватить.

Кто не ошибается? Вера — дитя сомнений. Не исключено, что он, как и Стван, до горьких пределов дошел в своих заблуждениях, туда вперед неправильно прожил большой кусок жизни. Но судьи (в недостигнутом еще нами будущем) повернули время назад. Может быть, этим вашим знакомым совершены походы в иные края, он едва избежал сумасшествия и гибели. Но к нам, своим современникам, вернулся более близким ко в муках, тяжких опытах и трудах дающемуся званию — Человек.

Север Гансовский (1918–1990) родился в Киеве. По образованию филолог. До начала своей творческой деятельности прошел большой жизненный путь: был грузчиком, почтальоном, матросом. Принял участие в Великой Отечественной войне. После возвращения с фронта, Г. закончил филологический факультет Ленинградского (ныне — С.-Петербург) государственного университета. Дебют в фантастике состоялся в 1960 г. рассказом «Гость из каменного века».

Как и Варшавский, Г. известен прежде всего произведениями малой формы: повестями и рассказами. Основной идеей многих из них является встреча человека с «неведомым» (обитателями антимира, неизвестными науке животными и т. п.), причем автора в равной степени интересует и описываемый им феномен, и реакция человека на него. В качестве «неведомого» Г. часто рассматривает своеобразные мысленные эксперименты, переведенные на язык образов.

Допустим, имеется существо, которое состоит из клеток, способных объединяться в один организм и разъединяться при необходимости. Что оно будет собою представлять? Как себя вести в различных ситуациях? Обо всем этом — рассказ «Хозяин бухты». С персонажами-людьми Г. также «эксперементирует», наделяя их теми или иными экстраординарными качествами: телепатией, способностью к левитации, сверхострым зрением или гениальностью, «привитой» хирургическим путем.

При этом автор пытается понять, как может сказаться на жизни и судьбе человека наличие чудесных свойств, возможно ли их полноценное использование в условиях конфликтной и проблемной реальности, облегчают ли они жизнь человека, или отягощают ее? Писателя беспокоит несоответствие, возникающее между растущими техническими (или биологическими) способностями человека и уровнем его нравственного развития.

Не может ли бездумно изменяемая человеком реальность обратиться в конечном счете против него самого? Об этом — одно из лучших произведений писателя — мини-повесть «День гнева». В процессе экспериментов некому ученому Фидлеру удалось развить мозг у медведей. Они обрели способность говорить, читать и считать, но натура зверя осталась неизменной. В результате появились особые существа — «отарки», совместившие в себе агрессивность и безжалостность зверя с хитростью и изворотливостью человека.

Отарки — злая пародия на человека, вышедшая из под контроля биологическая машина убийства. Они с ожрали лаборанта, сбежали в окрестные леса и начали терроризировать все живое. «Гениального» Фидлера последствия собственных действий не слишком волнуют: «…это был очень интересный научный эксперимент. Очень перспективный. Но теперь он этим не занимается… Говорит, что сожалеет о жертвах…» Правительство тоже испытывает по отношению к отарка м любопытство, не более.

А людям приходится жить среди кошмарных злобных существ: «Сделали эксперимент — выпустили людоедов на людей… Совсем обалдели там в городах. Атомные бомбы, а теперь вот это».. Сопоставление с атомной бомбой не случайно. Отарки чрезвычайно опасны: физически они намного сильнее человека, а все уловки людей предугадывают и предвосхищают.

В повести отаркам удается одержать победу в «отдельно взятом районе», но «день гнева» природы на человеческую глупость и недальновидность уже наступил: теперь платить прийдется по всем счетам сразу. Главный вывод своего мрачного предупреждения Г. вкладывает в слова умирающего лесника: «Может, это и хорошо… Теперь-то мы будем знать. что человек — это не такое существо, которое может считать и выучить геометрию. А что-то другое. Уж очень ученые загордились своей наукой. А она еще не все».

Тема предупреждения объединяет «День гнева» с повестями «Часть этого мира», «Побег», «Инстинкт?» и рассказом «Полигон». В последние годы творчества автор обратился к новой для себя теме альтернативной истории в контексте «прогрессорства» (термин бр. Стругацких). В повести «Башня», рассказах «Дом с золотыми окошками «, «Демон истории» рассматриваются различные возможности «подкорректировать» или «исправить» реальную историю.