Инспектор-призрак (сборник) - Страница 49

Онемевшие пальцы попали на нужную клавишу. Последовал взрыв — это ревели, разряжаясь, аккумуляторы Духанна. Энергия в сотни миллионов киловатт ушла к посадочной решетке в долю секунды. В кабине, как после удара молнии, запахло озоном.

И вдруг все кончилось. Состояние полного покоя казалось до невозможного блаженным. Кэлхаун принялся дрожащими пальцами выключать цепи предохранителей. Замигал и загорелся свет, но экраны оставались слепыми. Кэлхаун в сердцах выругался, негодующе зашипел Мургатройд, висевший — на стеллаже для инструментов. Индикатор внешних объектов показывал, что в сорока с чем-то тысячах миль плывет в пространстве коварный Марис-3. Температура наружного корпуса поднялась на пятьдесят шесть градусов, генераторы искусственной гравитации пришли в норму, невесомость исчезла. Только экраны были мертвы. Кэлхауну понадобилось несколько секунд, чтобы подавить бессильную ярость и взять себя в руки.

— Чи-чи-чи! — отчаянно защелкал Мургатройд. — Чи!

— Заткнись, и без тебя тошно! — проворчал Кэлхаун. — Какой-то шутник на посадочной решетке думал, что изобрел новый способ убийства. Он тряс нас, как собака крысу. Теперь, надеюсь, я его немного поджарил!

Хотя едва ли. Энергия, сброшенная Кэлхауном, расплавила трансформаторы решеток, но едва ли добралась до тех, кто стоял у пульта управления комплексом посадки.

Выражение лица Кэлхауна вдруг изменилось — он пытался представить последствия управления ослепшим кораблем. Электронный телескоп! Он не был включен и не мог перегореть, как обзорные экраны! Кэлхаун нажал на клавишу телескопа, и над головой возникло звездное поле.

— Чи-чи! — истерически прокомментировал Мургатройд.

Кэлхаун мельком взглянул на зверька и обнаружил причину — хотя инструменты были плотно закреплены в гнездах стеллажа, хвост Мургатройда оказался защемленным.

— Погоди чуть-чуть, — попросил Кэлхаун. — Нужно создать видимость неуязвимости корабля, иначе они попробуют новый способ. Нужно из несчастливой случайности сделать счастливую!

Во время схватки с посадочной решеткой медкорабль потерял ориентацию, его швыряло в произвольных направлениях и с произвольной скоростью. Кэлхаун включил корректирующие ракеты, заработали батареи высокоимпульсных дюз толщиной в карандаш. Кораблик начал разворачиваться.

— Только не по прямой!. — напомнил Кэлхаун сам себе.

Он повел корабль по неверной головокружительной спирали, создавая иллюзию случайного включения корректирующих дюз. Он выбросил за борт весь накопившийся за полет мусор — с поверхности отстрел мусорного контейнера могли принять за взрыв внутри корпуса.

— А теперь…

Через поле зрения телескопа пронесся Марис-3. Поверхность казалась до ужаса близкой, но это был лишь эффект увеличения. Кэлхауна прошиб пот, он бросил встревоженный взгляд на индикатор наружных объектов. Планета стала ближе на тысячу миль.

— Ха! — сказал Кэлхаун.

Он изменил спиральный курс, потом еще раз и еще. Хорошая подготовка в тактике космического боя позволяла ему вести кораблик по эффективному курсу-ускорению, но тогда с планеты быстро распознали бы, что за пультом ловкий пилот. Никто не должен предугадать его маневров. Когда в поле телескопа вновь попала планета, он перешел на прямую, сделал несколько снимков и снова ввел корабль в штопор, падая к планете, перемежая падение хаотическими петлями, а потом помчал почти параллельно поверхности, имитируя обезумевший корабль без пилота.

На высоте в пятьсот миль он поднял броневые шторки иллюминаторов и увидел небо в иглах звезд. По правому борту распахнулась чернота: он мчался над ночной стороной планеты.

Кэлхаун нажал спуск. На высоте в четыреста миль индикатор наружного давления покинул отметку “0”. Кэлхаун произвел в уме несложный расчет, сравнив статическое давление на этой высоте с динамическим давлением движения корабля. Указатель не должен был покидать нулевую отметку. Развернув корабль на сто восемьдесят градусов, он погасил скорость, доведя стрелку индикатора до нужной отметки.

Корабль опускался. Двести миль. Он увидел яркую линию восхода. Еще сто миль долой. Он выключил двигатель и позволил кораблю падать.

На высоте в десять миль он начал искать признаки искусственных излучений. Электромагнитный спектр был пуст, не считая треска грозы в тысяче миль от корабля. На высоте в пять миль нижний индикатор наружных объектов заволновался, указывая, что корабль движется вдоль гористой местности. Кэлхаун развернул “Эклипсус” и погасил скорость.

На высоте в две мили он включил посадочные ракеты. Ориентируясь по лесистым склонам в иллюминаторах, он добился полной относительной неподвижности корабля и начал опускаться по вертикали. Тонкие фокусированные струи выхлопа били на десятки метров вниз. Поверхность была уже близко.

Вертикаль получилась довольно приличной, если и не идеальной. Корабль опускался в выжженный среди громадных деревьев туннель-шахту. Тонкие струи выхлопа вырыли яму, пробив почву и дойдя до скального ложа. Камень начал плавиться. В этот миг“ Эклипсус-20” коснулся грунта. Сорванная струей ракетного пламени ветка осторожно тронула корпус пришельца из космоса.

Кэлхаун вырубил двигатели. Корабль немного накренился, потом замер — посадочные опоры стабилизаторов надежно вошли в грунт.

— Итак, — сказал Кзлхаун, — теперь можно заняться тобой, Мургатройд.

Несколько минут спустя он включил наружные микрофоны, гораздо более чувствительные, чем человеческие уши. Детекторы радиации сообщали только о дальней грозе.

Микрофоны принесли в кабину свист ветра над вершинами гор, оглушающий, как гром, шорох листвы. Сквозь шорох прорывались звуки живой природы — чириканье, шелест, щелканье. В этих звуках местной фауны было что-то исключительно мирное. Кэлхаун уменьшил громкость и превратил звуки в ненавязчивый фон, в концерт ночных существ, который для человеческого уха всегда ассоциировался с полной безмятежностью.

Теперь можно было заняться изучением снимков фоторекордера, сделанных во время пролета над городом. Именно там находилась решетка, высушившая весь его реверс энергии, без которого ему никогда не вернуться в штаб-квартиру Медслужбы.

На снимках город был виден в мельчайших подробностях. Его кольцом окружала сеть шоссе и автострад, жилые комплексы казались кружками-медальонами, щедрая зелень парков занимала пространство между зданиями. Была видна и посадочная решетка — конструкция из стальных балок в полмили высотой и целую милю в диаметре.

Но на шоссе не было машин. Не было видно пешеходов на улицах. На крышах не стояли коптеры, да и в воздухе не было транспорта. Город или был покинут, или в нем никогда не было жителей. Здания находились в полном порядке, автострады не успели зарасти травой. Но город был пуст — или мертв.

Но кто-то же совершил очень эффективную попытку уничтожить медкорабль!

Кэлхаун вопросительно посмотрел на Мургатройда.

— Что ты об этом думаешь? Будут какие-нибудь предложения?

— Чи! — сказал Мургатройд.

В конечном итоге Кэлхаун покинул корабль. Но сейчас он пребывал в недоумении. В первое же утро он тщательно проанализировал электромагнитный спектр. Искусственных излучений в эфире Мариса-3 не было. Но наружные микрофоны ближе к полудню уловили далекий рев реактивного двигателя и, выглянув наружу, Кэлхаун заметил белесую полоску инверсионного следа на голубизне неба — ракета прошла в пределах атмосферы. Значит, ракета ищет следы кратера от рухнувшего беспомощного медкорабля.