Иной среди Иных - Страница 30

Что ж, вот он, таинственный «взрослый друг»! Вот он, старый хитрый лис… приручивший мальчика… Видать, многих мальчиков и девочек приручивший. В ответе ли он за них?

– Разумеется, мы что-нибудь придумаем насчёт его мамы, – добавил Борис Игнатьевич. – Найдём ей в Москве подходящую работу, по профилю. Тут и магии не требуется, достаточно моих связей. Но Максиму знать об этом ни в коем случае не полагалось. Он должен был пребывать в смятении, в обиде, в тоске. Он должен был наделать глупостей. Вариант с бабушкой в Александрове – просто наиболее вероятный. Обеспечить вашу случайную встречу на вокзале – дело техники. Догадаться, что вы его в таком состоянии никуда от себя не отпустите – тоже не бином Ньютона. А дальше оставалось молча наблюдать, предоставив инициативу Завулону.

– То есть вам не стыдно, – подытожил Дмитрий. – Ладно, не стану читать моралей. Действительно, смешно. Только почему же Светлый Максим не воздействовал своими способностями на маму? Не отвратил её от питерского варианта?

Борис Игнатьевич взглянул на него с укором.

– Кто-то только что талдычил о морали. Вот вы бы смогли «погладить мозги» вашей жене? Магией подчинить её волю? Даже если отбросить в сторону ваши православные запреты? То же самое и Максим. Есть вещи, между близкими людьми недопустимые. Поймите – Максим лишь у нас в Дозоре был Иным, а в жизни – обычным мальчиком четырнадцати лет.

– Ну, так уж и обычным, – улыбнулся Дмитрий. И тут до него дошло. – Был? Вы сказали «был»? Что это значит?!

– Могли бы и сами догадаться, – проворчал Борис Игнатьевич. – Хотя где уж там… Это и для меня было неожиданностью. Видите ли, раньше считалось, что Лишатель действует энергией своего гнева. Что он должен ненавидеть «объект». Все зафиксированные случаи именно таковы. Но у вас оказалось иначе. Вы лишили Максима способностей Иного. И лишили силой своей любви. Своим стремлением спасти, защитить. Внесли, можно сказать, вклад в науку об Иных…

– Так теперь Максим? – Дмитрий не договорил.

– Да, самый обычный подросток. Самый обычный человек, и больше ему уже никогда не стать Иным.

– Жалеете об этом? – усмехнулся Дмитрий. – Лишились ценного кадра?

Борис Игнатьевич на подначку не повёлся.

– Мне жалко мальчика… он так хотел работать в Дозоре… так мечтал сражаться со злом, спасать людей… Но, говоря откровенно, маг из него очень слабенький. При самом благоприятном раскладе он никогда бы не поднялся выше пятого уровня. С деловой точки зрения – невелика потеря. А с человеческой… Да не ухмыляйтесь вы, ничто человеческое Иным не чуждо… Так вот, мне его жалко. Я действительно чувствую некоторую вину. Я искренне был уверен, что уж Максиму-то ваше воздействие не страшно. Я поставил ему защиту… тонкую, филигранную. Завулон, конечно, её видел… а вот вампиры не заметили. Более того, они даже Иного в нём не разглядели, защита временно заблокировала его ауру…

– Кстати, а что вампиры? – поинтересовался Дмитрий. – Тоже теперь стали обычными людьми?

– С вампирами сложнее. На них Лишатели не действуют. Это ведь особый случай Иных… особого рода магия… особенно если вампир рождается в семье вампира… Нет уже этих двоих, Дима. Сожгли вы их своей силой. Элементарно сожгли, как в самом обычном магическом поединке. И не осталось от них ничего. Ни души, ни тела, ни пепла.

– Ясно… – Дмитрий отвернулся к окну. Там мелькали машины, там стеклянный глаз светофора переменился с красного на зелёный. – Скажите лучше, Борис Игнатьевич, теперь-то вы оставите меня в покое?

– Теперь оставлю. – Тон его собеседника стал официален. – Ночной Дозор более никак не заинтересован в сотрудничестве с вами, не видит в вас никакой опасности. Думаю, что и Тёмным вы теперь без надобности.

Борис Игнатьевич хотел было сказать что-то ещё – но остановился. Помолчал. Поглядел на Дмитрия странно – то ли с затаённой жалостью, то ли с удивлением.

– Также решено оставить вам память обо всём, – сообщил он сухо. – Обычным людям, если они соприкоснулись с Иными, мы удаляем ненужные воспоминания. Но в данном случае… Что было, то было. Вы уже не Иной. Но вы были Иным. И никуда вам от этого не деться. Это уже часть вас. Кстати, это и Максима касается. Он тоже будет всё помнить.

Борис Игнатьевич вновь помолчал, потом начал медленно, по-стариковски, подниматься.

– Однако мне пора выходить. Прощайте, Дмитрий Александрович. Больше мы с вами не увидимся.

Он сделал непонятный жест ладонью – и тут же в салон троллейбуса вернулись звуки, зашевелилось человеческое стадо. Внутреннее время выровнялось с наружным.

Шеф Ночного Дозора не стал таять в воздухе, не выпорхнул в открытую форточку, обернувшись сизым голубем. Протискиваясь между спинами, он направился к дверям. Сейчас же вместо него на сидение опустилась бабка с сумкой-тележкой. Неодобрительно покосилась на Дмитрия – виноват уже тем, что молодой – и стала поудобнее устраивать свою поклажу.

Если не будет у метро выходить – как же остальные? Прыгать через её перегородившую салон сумку на колёсиках?

Дмитрий улыбнулся. Тут, понимаешь, великие дела, судьбы человечества, Тёмные, Светлые, Договор – и вдруг какая-то бабка вклинивается в мысли. Хотя… бабка в своём праве. Пора ему возвращаться в обычную жизнь – с её вечной чересполосицей, проверкой контрольных тетрадей и Сашкиным конструктором, с удивительно вкусной Аниной стряпнёй и тягостными визитами к стоматологу… С воскресными службами и регулярными исповедями. На которых уже не придётся каяться в том, что ты – Иной. Слабый, грешный, ленивый… но, слава Тебе, Господи – человек. Всего лишь человек. Прозорлив старец Сергий, верно сказал – не навсегда ему дано это бремя. Кстати, надо бы съездить к батюшке, рассказать, чем дело кончилось.

Но это – разве что в осенние каникулы, раньше никак не выйдет.