Ингвар и Ольха - Страница 16

– Кто вы, посмевшие войти в наши земли?

Голос его прогремел, как раскаты грома над вершинами деревьев. В напряженной тишине слышно было, как Ингвар без нужды почесался, бросил с небрежностью:

– Я воевода великого князя Олега Вещего. Послан с передовым отрядом.

Вождь свирепо зыркал из-под массивных надбровных дуг. В помещении стояла мертвая тишина. Наконец вождь проревел еще более страшным голосом:

– По какому делу?

– Не тебе спрашивать, – ответил Ингвар холодно.

Он слышал, как ахнули воины дулебов, а его дружинники задержали дыхание. Воевода, по их мнению, дразнит зверя без всякой нужды. А зверюка тут лютый, только покажи палец – руку отхватит. Одно дело сойтись в славном бою, другое – когда тебя насадят, как щуку, на копья.

Вождь сделал знак своим воинам. Мгновенно два десятка пик опустились, уперлись в грудь Ингвара. Он все так же холодно усмехнулся:

– Войско Олега Вещего будет здесь через три дня. Ну же, раб! Наверно, умеешь превращаться в птичку? Но и тогда великий князь изловит, ибо превращается в орла. Или знаешь, как, подобно мыши, зарыться в землю? И все твое племя зароется вместе с тобой? И сумеешь увести всех женщин и детей?

Опять он слышал по наступившей тиши, как разом его люди затаили дыхание. Если вождь сделает знак, то русы под их мечами и копьями падут все. Дулебов в десятки раз больше. А после унижения под властью обров из самого покорного племени превратились в озверевших, где даже дети жаждут убивать чужаков.

Вождь скрипнул зубами так, что мороз пробежал по спинам многих воинов.

– Что здесь ищет… Олег?

– Великий князь, – напомнил Ингвар тем же ледяным тоном. – Он собирается наказать одно непокорное племя. Ты, наверное, понимаешь, что, если Олег хочет наказать, он накажет. И, как ты знаешь, он может по дороге истребить и пару других племен. Как кабан, который раздавит улитку, даже не заметив.

Вождь впился взглядом в надменного воеводу. Русы храбры, сильны и свирепы, что больше всего чтимо в мужчинах, но и русы не прут на рожон. С чего бы этот человек, с которым идет всего дюжина воинов, это проверили, так дерзил? А если в самом деле за ними движется, все пожирая на пути, большое войско? Двадцать лет тому русы ступили на землю дулебов, потому в племени дулебов сейчас не увидишь мужчин старше двадцати пяти. Остальные полегли в сече, а молодых девок русы увели и продали в рабство иудеям-рахдонитам, а те отвезли их вовсе в заморские страны. Ему тогда было восемь весен, его тоже едва не отдали на продажу, да один рус сжалился над плачущей матерью, отпустил мальца. Все остальные в племени – моложе.

Ингвар обвел гордым взором деревянные башни, стены, терема, конюшни, сараи. И вождь увидел через глаза руса, как все это вспыхнет под градом стрел с горящей паклей. Как падут под двуручными мечами русов молодые дулебы, как заплачут женщины, как свяжут и уведут молодняк на продажу. На этот раз племя могут вырубить в корень. Князь Олег, если верить слухам, жесток.

И с великим трудом, наступая себе тяжелой подошвой на горло, вождь прохрипел:

– У нас нет споров с князем русов.

Ингвар покосился на замерших Павку, Бояна, Окуня. Даже побелели, бедолаги. Знали бы, что он сам весь белый, но глубоко внутри, где никто не видит, а сердце трясется, как овечий хвост. Но этот вождь оценивает только размер кулаков и длину мечей. Такие люди вежливую речь понимают лишь как знак слабости. Заговори с ним как с равным, сразу отрубленными головами русов украсят свои ограды!

– Великим князем Новой Руси, – сказал Ингвар надменно. Он стоял, а вождь сидел, но Ингвар использовал и это в свою пользу, смотрел свысока с брезгливой жалостью, как на калеку. – Тем самым, которому ты платишь дань.

Массивное лицо вождя налилось дурной кровью. Он приподнялся, рот открылся для грозного наказа… копья уже начали впиваться сильнее, кололи в грудь и бока, как вдруг вождь шумно выдохнул воздух, сел. Багровое лицо очень медленно начало бледнеть. Он все еще оставался устрашающе раздутым, но красные огоньки в глазах погасли.

Ингвар зевнул, небрежным мановением руки послал дружинников вперед. Он чувствовал их напряжение, но в его дружине трусов не осталось, воеводе верят, и сейчас с гомоном пошли из терема вождя. Тот зыркнул вслед люто, поспешно гаркнул что-то двоим воинам, и те, оставив оружие, бросились следом.

Ингвар вопросительно поднял брови. Вождь объяснил нехотя:

– Покажут твоим людям, где расположиться на ночлег.

– Клопов нет? – спросил Ингвар.

– Только комары, – буркнул вождь.

– А муравьи?

– Муравьи? – переспросил вождь озадаченно. – Муравьев вроде бы нет.

– Странно, – промолвил Ингвар задумчиво. – Я слышал от князя Олега, что муравьи даже Ящера пробуют утащить в свою нору.

Он посмотрел на вождя пустым взором, как на колоду для рубки мяса, повернулся с небрежностью, на хмурых бородачей обращая внимания не больше, чем на доски в заборе, вышел.

Единственный способ уцелеть, напомнил себе еще раз, – это идти напролом. Говорить и делать вид, что огромное войско вот-вот пойдет через земли дулебов. И от их поведения зависит: остаться им жить или же исчезнуть. Второй раз Олег не оставит за спиной мятежное племя!

Поверят, сказал себе без особой уверенности. Ну кто подумает, что он рискует жизнью и головой людей, только бы догнать одну-единственную женщину?

Изба, которую им выделили на ночь, Павке показалась просто лучшей во всей веси. Новенькая, с большими окнами, под правой стеной бежит веселый ручей, чистый и светлый. Рядом с избой сарай, настолько просторный, что можно было разместить и коней. Русы с облегчением вздохнули. Павка и Боян тут же вызвались ночевать с конями. Боян чувствовал вину, упустил полонянку, а Павка просто жалел друга, да и коней любил.

– Расстарался, бирюк лесной, – сказал он, кивая в спину вождю. – Петушится, а у самого поджилки трясутся! Еще бы и девок в такую хатку прислал…

– Он поступил как вождь, – не согласился Ингвар. – Бирюк бы сразу в драку, а этот проглотил обиду. Чуть не удавился, но проглотил. Значит, не зря его выбрали.

– Выходит, и девок пришлет? – обрадовался Павка.

– Вряд ли.

– Жаль… А то бы! Нас сколько, тринадцать? Нам бы четырнадцать девственниц на эту ночку.

– Зачем? – не понял Ингвар.

– Пустили б им кровь по ляжкам.

– Нет, зачем четырнадцать?

Павка облизнулся:

– Ну, каждому по девке, окромя тебя и Бояна. Тебе о судьбах Новой Руси думать надо всю ночь, не отвлекаться, у Бояна тринадцать коней для потехи, развлекайся вволю, а мне надобно не меньше трех.

– Ну ты и зверюга, – поразился Ингвар.

– Да нет, две бы комаров с моей задницы сгоняли. Там у меня кожа нежная, ровно у младенца. Не зря Боян присматривается, а глаза у него становятся какие-то задумчивые… Вон как у тебя сейчас.

Ингвар отмахнулся, ушел. Павка с его беззаботной болтовней не рассеял недоброго предчувствия. Он, Ингвар, не родился в лесу, но воевал в нем всю жизнь, и, когда за плечами не огромное войско, а малая дружина, куда важнее видеть безопасной дорогу к отступлению, чем к возможной победе.

А эта новенькая изба стоит последней, самой крайней. Дальше, в полусотне шагов, высится крепостная стена с двумя мощными башнями. На ней не меньше троих стражей, а когда русы только подъезжали к терему, Ингвар рассмотрел на башне десятка два вооруженного народу. Башня выше избы, оттуда легко бить стрелами по окнам. И нечего радоваться, что окна широкие.

– Отдыхать по очереди, – сказал он негромко Окуню.

Глаза Окуня расширились:

– Ждешь беды?

Ингвар кивнул:

– Оглянись.

Если прямо за избой была крепостная стена с двумя сторожевыми башнями, то сзади, по обе стороны той дороги, где их провели, стояли мрачные амбары, конюшни, склады. Дорога узка, но отступать можно только по ней. Однако если на крыши вывести стрелков… или даже простых мужиков и баб с камнями и кипятком, то перебьют половину дружины раньше, чем те достигнут ворот.