Infernaliana или Анекдоты, маленькие повести, рассказы и сказки о блуждающих мертвецах, призраках, д - Страница 9

Тибо, совсем потеряв голову, понес Орландину на кровать, крытую венецианским муаром, и уже почитал себя счастливейшим из смертных. Но счастье длилось недолго… Незадачливый Тибо внезапно почувствовал, как в его чресла впились острые когти…

— Орландина! — воскликнул он.

Орландина исчезла. Вместо нее он сжимал в объятиях ужасное скопище жутких и невообразимых форм.

— Я не Орландина! — вскричало чудовище страшным голосом. — Я — Вельзевул!..

Тибо хотел было воззвать к Спасителю, но дьявол, угадав его намерение, схватил его зубами за горло и не позволил произнести святое имя…

Утром крестьяне, которые везли свои овощи на базар в Лионе, услыхали стоны, доносившиеся из заброшенной лачуги у дороги, которая служила местом свалки. Войдя туда, они увидели Тибо, распростертого на полуразложившейся туше… Крестьяне положили его в большую корзину и отвезли к лионскому прево. Бедный Жакьер узнал своего сына…

Тибо уложили в постель; вскоре он как будто стал приходить в себя. Затем он слабым голосом произнес:

— Откройте дверь этому святому отшельнику.

Сначала его никто не понял, но после дверь открыли и увидали почтенного монаха. Тот вошел и попросил оставить его наедине с Тибо. Долго слышались увещевания отшельника и вздохи несчастного молодого человека. Когда все стихло, дверь открыли. Отшельник исчез, а Тибо лежал на кровати мертвый с распятием в руках…

В тринадцатом веке герцог Бельмонте (в Монферрате)[19] без памяти влюбился в дочь одного из своих крепостных. Звали ее Абелина. Он мечтал овладеть ею по праву господина, но ее не торопились выдавать замуж, и от этой медлительности бушевавшее в нем пламя лишь нетерпеливо разгоралось.

Однажды, будучи на охоте, он повстречал молодую Абелину, которая пасла отцовское стадо, и спросил, отчего ее никак не выдадут замуж. «Вы причина тому, милорд, — отвечала она. — Юноши более не могут выносить бесчестье и стыд, отдавая своих жен в первую брачную ночь, и родители наши не готовы играть свадьбы, пока право сеньора не будет отменено».

Владетель Бельмонте скрыл досаду и велел девушке сказать отцу, что желает его видеть.

Старый Чекко (так звали отца Абелины) поспешил в замок. Близится ночь, и Чекко, вопреки обыкновению, не возвращается. Бьет полночь; Чекко не возвращается; уж не мертв ли он? В тот миг, когда жена и дочь начали терять надежду, посреди комнаты бесшумно появилась величественная тень. Испуганные женщины не осмеливались поднять глаза. Призрак приблизился и проговорил:

— Я дух вашего Чекко.

— О, отец мой! — вскричала Абелина. — Какой варвар отнял твою жизнь?

— Тиран Бельмонте только что убил меня, — отвечал призрак, — ты же была невинной причиной моей смерти. Я отправился, как и было приказано, в замок чудовища. Видят небеса, лучше бы я не нашел вход! Меня провели в темную комнату, и я ступил на потайной люк; люк открылся, и я упал в глубокий колодец с торчащими из стен и пола острыми лезвиями; вскоре я был мертв и миновал грозные врата вечности. Я ожидаю своего приговора; судить меня будут по делам моим, но я полагаюсь на несказанное милосердие Божие, и совесть моя чиста. Если чтишь ты отца своего, если скорбишь о его смерти, о дочь моя! возжелай отомстить за меня и избавить страну от тирана. И ты, возлюбленная жена, осуши свои слезы и пребывай в мире. Грядут мирные дни, тирания падет…

Призрак засиял светом и исчез в облаке, не оставив никаких следов проявления, кроме отпечатка руки, которую он положил на спинку кресла.

Пророчество призрака исполнилось; спустя недолгое время крестьяне Бельмонте восстали, убили своего господина, разрушили деревню и, освободившись, основали небольшое селение Nice de la Paille.

Молодая девушка восемнадцати лет, по имени Каролина, пробудила самую пылкую страсть в человеке зрелого возраста; и поскольку в пятьдесят мужчина, говорят, даже более сластолюбив, чем в двадцать, хоть и менее способен к любовным утехам, обветшалый амант упорно осаждал Каролину, каковая отнюдь не отвечала на его чувства. К несчастью, она совершила непростительную ошибку, насмехаясь и терзая этого человека, тогда как ей следовало лишь холодно и благородно осадить его. После трех лет настойчивой осады с одной стороны и презрительного равнодушия с другой, несчастный был сражен болезнью, повинна в которой во многом была его губительная любовь.

Чувствуя близость конца, он в качестве последней милости попросил Каролину принять его последнее прощание. Но молодая девица отказала ему в этой просьбе. Подруга, присутствовавшая при этом, стала мягко ее укорять, говоря, что ей ничего не стоит даровать это печальное утешение несчастному, умиравшему из-за нее и ради нее. Но все уговоры были напрасны. Вторично прислали за Каролиной; больной при этом добавил, что встреча важнее для девушки, чем для него. Однако и вторую просьбу постигла та же судьба.

Подруга Каролины, возмущенная такой жестокостью по отношению к умирающему, принялась уговаривать ее с большей живостью, укоряя ее за кокетство и дурное обращение с человеком, которому она могла по крайней мере подарить в искупление минуту жалости. Каролина, уставшая спорить, наконец довольно неохотно согласилась и сказала:

— Ну хорошо, отведи меня к своему протеже; но предупреждаю, пробудем мы там совсем недолго: мне не нравятся ни мертвые, ни умирающие.

Подруги отправились к больному. При виде Каролины умирающий, собрав последние силы, промолвил гаснущим голосом:

— Время упущено, мадмуазель… Вы жестоко отказали мне в счастье увидеть вас, когда я молил вас об этом, и я не желаю прощать вас перед смертью. Отныне вы будете лицезреть меня много чаще, чем раньше. Помните лишь, что вы три года безжалостно сводили меня в могилу… Прощайте, мадмуазель. Ждите меня этой же ночью.

Договорив с немалым трудом, он испустил дух.

Каролина, охваченная ужасом, поспешно бросилась бежать; подруга всеми средствами пыталась ее успокоить. Каролина упросила ее остаться на ночь. Ей постелили в спальне Каролины, зажгли свечи, и две подруги, будучи не в состоянии заснуть, долго разговаривали. Неожиданно, около полуночи, свечи сами собой погасли.

— Это он! Это он! — в страхе восклицает Каролина.

Ее подруга слышит одни сдавленные вздохи, а затем воцаряется глубокая тишина; подруга, оправившись, звонит вовсю, слуги и домашние мечутся по комнате, пытаясь зажечь свечи, но все тщетно. Спустя четверть часа, проведенных в смертном ужасе, бьют часы; Каролина громко вздыхает, словно только что очнувшись. Свечи загораются без посторонней помощи, все удаляются, и Каролина говорит умирающим голосом:

— Ах! наконец он ушел!

— Ты видела его?

— Да; и теперь я уверена, что он исполнит свою угрозу.

— Он говорил с тобой?

— Вот что он сказал мне: «На протяжении трех лет я буду являться каждую ночь и проводить с тобою четверть часа. В остальном не тревожься, я не причиню тебе вреда. Месть моя ограничится тем, что я заставлю тебя видеть каждую ночь человека, которого ты свела в могилу своим жестокосердным поведением».

Подруга, не желая видеть повторение этой сцены, отказалась впредь ночевать в доме Каролины; напрасно та жаловалась, что подруга оставляет ее на милость вампира.

Ночные визиты тем временем продолжались. Каролина была красива, богата и могла свободно выбирать себе мужа.

В двадцать один год она решила выйти замуж, надеясь тем самым изгнать призрак; но слухи о его посещениях отпугивали от нее всех поклонников. Только один гасконец, месье де Форбиньяк, оказался достаточно тверд. Не видя иного выхода, Каролина согласилась на его предложение руки и сердца, но на следующий день после свадьбы (нам не ведомо, как прошла ночь) он скрылся со всем приданым и некоторым количеством драгоценностей, к приданому не относившихся.