Иnаче №2 1997 - Страница 15

А один из ребят в тот раз сломал ногу и до сих пор лечился, потому что у него что-то не так срасталось. Его родители очень радовались про себя, боясь сглазить, что до пяти лет он ни разу не обжегся, не обрезался и даже вроде бы и не падал, чтобы хоть ссадину заработать. И вообще с ним не было хлопот, он рос как-то легко, почти не болел и всегда был послушным. В глубине души они гордились им, и каждый из родных находил в нем продолжение своих достоинств и положительных качеств.

Сегодня он гулял уже почти полдня один, потому что дома готовились к юбилейному ужину и знали, что он будет находиться, где сказали - у песочницы, и никуда не отлучится. Ибо так было всегда. Слово родителей - закон. Но у песочницы или в песочнице, все равно мальчик был рад. Первый раз в жизни он так много гулял. Уже полдня! Он боялся бегущего времени, потому что должны были позвать обедать и, быть может, заставить спать. И тогда конец гулянью, конец свободе. Он уже давно хотел в туалет по маленькому, но боялся идти домой из-за того, что мог закончиться этот лично его праздник. Он бы мог сбегать в кустики, но там гулял их сосед с восьмого этажа со своей огромной глупой собакой. Глупой потому, что она лает и бросается даже на детей. А это уже, думал мальчик, верный признак глупости. Наконец-то этот дядя ушел вместе с собакой домой, но тут к мальчику подошла незнакомая девочка, примерно его возраста.

- Здравствуй, - смело сказала она.

- Здравствуй, - ответил мальчик.

Девочки ему вообще очень нравились. Нравились своим тихим нравом, спокойными безобидными играми, даже своей одеждой. Сам же он очень любил красиво одеваться. У него были любимые и нелюбимые вещи. Незнакомая девочка, к тому что она была сама красива, она еще, как ему показалось, красиво, со вкусом была одета. И что поразило больше всего, так это - голубые сережки в ее ушах. "Как взрослая", - подумал он, и сразу проникся к ней уважением.

Они познакомились. Ее звали Верой. Она спросила во что он играет. И он рассказал ей, что песочница - море, и что он вместе с другом потерпел кораблекрушение, и что они вдвоем гребут сейчас к неизвестному острову в шлюпке. И не знают, что их там ждет.

Девочка посмотрела на кусочек щепки - это шлюпка, на двух пластмассовых солдатиков - это потерпевшие кораблекрушение друзья. Взяла в руки более красивого, яркого солдатика, разглядела его, а потом спросила:

- А можно, этим другом буду я?

- Конечно, - согласился мальчик, - вдвоем лучше.

У девочки оказалось тоже прекрасное воображение, и играть с ней было интересно и приятно. Она тоже здорово придумывала опасные приключения и находила выход из трудных ситуаций, в которые попадали путешественники.

Они так увлеклись игрой, что когда он вспомнил о своем желании, то очень испугался, потому что терпение уже было на пределе. Бежать при ней в кусты, об этом не могло быть и речи. Оставалось только одно - домой!

- Вера, - сказал он ей, - ты подождешь меня? Я сбегаю на минутку домой.

- А тебя не загонят?

- Не должны, могут есть заставить, но я постараюсь быстро. Больше ничего не смог сказать, а быстро, но как-то осторожно и не по прямой, а немного петляя, побежал к подъезду.

Как это часто бывает, лифт долго не опускался. Он наверное долго стоял, кнопки были нажаты на всех этажах, и потому, опускаясь вниз, лифт останавливался, открывая и закрывая двери на каждом. Это продолжалось целую вечность. Мальчик уже скакал поочередно, то на одной, то на другой ноге. Наконец, когда лифт распахнул двери перед ним, мальчик уже ничего не видел - было темно в глазах. Он машинально надавил кнопку своего одиннадцатого этажа, и лифт медленно пополз вверх. Он уже присел, стоная, но чувствовал, что сил уже больше нет, повернулся в угол лицом и с великим облегчением, но с еще большим страхом избавился от этой такой неудобной нужды, впервые в жизни, сознательно, там, где нельзя. Дверь лифта открылась на одиннадцатом этаже. Секунду подумав, он решительно нажал на кнопку первого этажа. Ведь теперь заходить домой было уже незачем. Лифт медленно, со скрипом пополз вниз, а мальчик, покосившись на свою лужицу в углу лифта с ужасом думал: "Что если кто-нибудь еще зайдет в лифт?!"

Как это часто бывает, чего очень не хочется, то и случается. Лифт остановился на восьмом этаже. Двери лифта гостеприимно распахнулись. "И, о ужас!" Строгий дядя, хозяин глупой собаки, вырос вдруг перед испуганным мальчиком. "Ну почему именно он? именно он?!" - забилась испуганная мысль в голове у мальчика. А он, сразу заметив лужу, посмотрел на мальчика и все понял. Лицо его расплылось в довольной улыбке: "Наконец-то ты мне попался!" Он зашел в лифт. "А твоя мамочка все на мою Найду грешила. А собачка-то и ни при чем. Мама с папой дома?"

Мальчик молчал, ему было так стыдно, страшно, как никогда в жизни. В голове все закружилось, он ничего не понимал. Ужас охватил все его существо. Дяденька сам нажал уже на кнопку одиннадцатого этажа, они ехали обратно домой. Что будет?.. Что будет, известно всегда только Богу, а о Боге мальчик еще ничего не знал, в семье в Него не верили. Доехали молча.

Подталкивая в спину, дядя подвел его к двери общего коридора с соседями. По обе стороны двери были звонки: звонок соседей и звонок семьи мальчика.

- Какой? - спросил дядя.

Мальчик кивнул головой на свой звонок.

Дядя же с удовольствием трижды длинно надавил на оба звонка. От таких звонков и мама и соседка выскочили одновременно и обе испуганные. Увидев такую необычную компанию, мама мальчика почувствовала беду.

- Что случилось? - не своим голосом спросила она.

- Пойдете, - сказал ей дядя, а сам с видом победителя посмотрел на соседку, - сами увидите.

Лифт еще стоял на их этаже, они все подошли к нему. Заглянув внутрь, всем стало все ясно. Но хозяин собаки все-таки еще пояснил: "Так вот, кто оказывается все лифты загадил, а вы покрываете его, с больной головы на здоровую валите. Собаки, они ведь воспитанные, они умные, они знают, где им писать". Подумал, и добавил: "Их воспитанием правильно занимаются". И демонстративно, не заходя в лифт, с брезгливым лицом пошел вниз по лестнице пешком.

Лицо у мамы покраснело, губы задергались, в женщине заклокотал такой вулкан, что больше не собираясь сдерживать свои чувства, она со всей силы ударила мальчика по щеке. У него заплелись ноги, он пошатнулся и чуть не упал. Звук был такой, как будто сломали сухую рейку об полено.

- Дрянь! - крикнула она, не стесняясь соседки. - Как ты мог?!

Она задыхалась от ярости и не знала, что еще сказать и что делать. Быстро развернула его за плечи и толкнула сзади в сторону распахнутой двери.

- Иди и расскажи все отцу сам, пусть он запорет тебя до смерти!

Мальчик плакал редко, он был терпелив. Обычно давил в себе плач, и слезы катились всегда бесшумно из его глаз. Но тут - такое он испытывал впервые! Во-первых, и так было очень стыдно, во-вторых, его никогда не били, а тут мама неожиданно, и так больно ударила по лицу, что у него даже заболела голова, и еще при соседке…

А теперь еще нужно что-то рассказывать папе. А что рассказывать, с чего начать, он не знал, хотя вроде бы и все было просто, но он совсем растерялся, и вся его боль, душевная и физическая вырвалась в рыдания. Он так громко заплакал, так обильно потекли слезы, что мать постаралась быстрее впихнуть его в квартиру, закрыть дверь.

- Ты что раскричался на весь дом? - зашипела она ему в лицо. - Сначала пакостишь, потом орешь как резаный!

Подошел отец, посмотрел на сына, потом на жену.

- Что он так плачет? - спросил он мать.

- А вот пусть расскажет, а ты послушай, какого мы умника воспитали, он глупее любого щенка у нас, оказывается!

В глубине души мальчик надеялся, что папа, как всегда это бывало, посадит его к себе на колени, успокоит, и они вместе, не спеша во всем разберутся. Так было всегда, когда он что-то не понимал или не так делал. Но мальчик не мог перестать плакать, а уж что-то рассказать, тем более. Рыдание перекосило его лицо в некрасивую гримасу, у него текли слезы, текло из носа; он все неумело вытирал и всхлипывая, громко ревел и шмыгал носом. Отец дал ему свой платок, а мать стала рассказывать: "Наш сынуля, наш умный сынуля гадит теперь по лифтам".