In Nomine Dei - Страница 1

Жозе Сарамаго

IN NOMINE DEI

Люди наделены разумом, животные - инстинктом, но хотелось бы знать, кто из них в большей степени способен распоряжаться дарованной им жизнью? Если бы собаки придумали себе бога, неужели бы они стали грызться из-за разницы во мнениях по поводу того, каким именем называть его - Пуделем или Колли? И если бы им даже удалось прийти к соглашению по этому вопросу, стали бы они, из поколения в поколение, рвать друг друга в клочья из-за того, какой формы уши или какой длины хвост у их собачьего божества?

Да не покажутся эти мои слова новым и очередным, идущим вдогон "Второй жизни Франциска Ассизского" и "Евангелию от Иисуса" проявлением неуважения к религии. Ни я сам, ни мой тихий атеизм не виноваты в том, что в Мюнстере, в XVI веке, равно как и во множестве иных городов и эпох, католики и протестанты зверски истребляли друг друга In Nomine Dei - во имя одного и того же Бога - для того, чтобы обрести в вечности один и тот же рай. Представленные в этой пьесе события всего-навсего воспроизводят одну-единственную главу в длинной и временами невыносимо трагичной истории человеческой нетерпимости. Хотелось бы, чтобы именно так читали и воспринимали эту книгу верующие и неверующие. Быть может, они бы извлекли из неё для себя хоть какую-нибудь пользу. Животным, разумеется, это без надобности.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

(В порядке появления на сцене)

БЕРНДТ КНИППЕРДОЛИНК, вождь антиклерикальной оппозиции в Мюнстере, анабаптист.

БЕРНДТ РОТМАНН, проповедник-анабаптист.

БУРГОМИСТР МЮНСТЕРА.

ФРАНЦ ФОН ВАЛЬДЕК, католический епископ Мюнстера.

ФОН ДЕР ВИК, новый бургомистр.

ЖЕНЩИНА

ЯН МАТТИС, "апостол" анабаптистов

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН (ИОАНН ЛЕЙДЕНСКИЙ), "апостол" анабаптистов, впоследствии - самопровозглашенный царь Мюнстера.

ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ, или ДИВАРА, жена Яна ван Лейдена.

ЯН ДУЗЕНТСШУЭР, "пророк-хромоног".

ГУБЕРТ РЕЙХЕР, кузнец.

XИЛЛЕ ФЕЙКЕН

ГЕНРИХ МОЛЛЕНХЕК, прежний старшина гильдии кузнецов.

СОЛДАТ-АНАБАПТИСТ

ГЕНРИХ КРЕХТИНГ, анабаптист, расстриженный католический священник, советник "царя".

ЭЛЬЗА ВАНДШЕРЕР, жена Яна ван Лейдена.

ГАНС ВАН ДЕР ЛАНГЕНШТРАТЕН, наемник.

ГЕНРИХ ГРЕСБЕК, анабаптист, бежавший из Мюнстера вместе с Лангенштратеном.

КАПИТАН КАТОЛИЧЕСКОЙ АРМИИ

БЕРНДТ КРЕХТИНГ, брат Генриха Крехтинга.

Жители Мюнстера (католики, лютеране, анабаптисты).

Священники, солдаты армии Вальдека.

Действие происходит в Мюнстере (Германия) в период с мая 1532 по июнь 1535 года.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

(Темнеет. Земля покрыта телами убитых мужчин и женщин. Между ними, светя фонарями, бродят вооруженные солдаты. Они отыскивают тех, кто ещё подает признаки жизни, и, обнаружив таких, добивают. Свет на сцене медленно меркнет. Сделав свое дело, солдаты уходят один за другим. Когда исчезает последний, свет гаснет полностью.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

ГОЛОС (звучит в темноте нараспев): Сказано в книге пророка Даниила: "Муж в льняной одежде, находившийся над водами реки, подняв правую и левую руку к небу, клялся Живущим вовеки, что к концу времени и времен и полувремени и по совершенном низложении силы народа святого все это совершится."

(Свет медленно возвращается. В течение некоторого времени продолжает звучать музыка, усиливая угрожающий смысл пророчества. Сцена представляет собой рыночную площадь, видоизмененную по отношению к реальности - слева возникает кафедральный собор, посередине - ратуша, справа - церковь Св. Ламберта. Между ними - лишь несколько домов.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

(Входят КНИППЕРДОЛИНК и РОТМАНН в сопровождении нескольких мужчин и женщин)

КНИППЕРДОЛИНК: Настает время исполнения пророчества. Слышу, как властно и непреклонно стучит оно в ворота Мюнстера. Канули в прошлое дни, когда мы не осмеливались противиться воле монастырей, за стенами которых монахи занимались искусствами и ремеслами, отбивая у нас хлеб. Святая обитель - не цех, и монастырь - не гильдия мастеров. Но время, восстанавливая справедливость, стучит в городские ворота и приносит иные вести. Крестьяне, перебитые германскими князьями на юге, ныне воскресли на севере, и теперь желают уже не только хлеба и правосудия. Речи павших зазвучали ныне в слова живых; те и другие настоятельно требуют, чтобы среди людей шла Господня работа. Ибо настало время каждому человеку стать апостолом и пророком Господа.

РОТМАНН: Слово Божье наполняло воздухом мои легкие и шло из уст моих ещё в ту пору, когда я проповедовал вне стен Мюнстера, в церкви Святого Маврикия. Оттуда, поправ мою свободу и свершив насилие над моей душой, изгнал меня подлым образом Вальдек, поставленный над католиками епископом. Но городские купцы, которые в дни юности моей для блага и процветания нашей общины отправили меня учиться в Виттенберг, и ныне призрели меня и защитили, и мой голос звучит здесь, в самом сердце Мюнстера, в этой церкви Святого Ламберта. И все же, мастер Книппердолинк, не следует принимать за апостола или пророка того, кто всего лишь несет слово Божье.

КНИППЕРДОЛИНК: Время, послушный слуга Господа, исполнитель его велений, покажет, кто ты и кто мы, какие труды нас ожидают, славу или позор уготовил нам в неизреченной мудрости своей Господь с самого первого дня. Слышу - будто грохнула тяжкая, железом окованная дверь: то перевернулась страница, на которой записаны в Книге Мира наши имена.

РОТМАНН: Все мы будем призваны, сказал Господь.

КНИППЕРДОЛИНК: Будем трудиться так, чтобы все мы были избраны. Десницей своей Господь укроет нас и обережет, шуйцей своей низвергнет он в бездну наших врагов.

РОТМАНН: Да станет на земле город Мюнстер подобен алтарю. Вспомним, что сказал Гедеон Богу: "Если Ты спасешь Израиля рукою моею, то вот, я расстелю здесь, на гумне, стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею Израиля, как говорил ты. На другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть и выжал целую чашу росы. И сказал Гедеон Богу: не прогневайся на меня, если ещё раз скажу и ещё только однажды сделаю испытание над шерстью: пусть будет сухо на одной только шерсти, а на всей земле пусть будет роса. Бог так и сделал в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса." Жители Мюнстера, близок день, когда на наши головы выпадет Божья роса. Станем же подобны шерсти, расстеленной Гедеоном, напитаемся словом Божьим, чтобы в тот час, когда исполнится срок выжать наши души, могла бы доверху наполниться Господом чаша Господа.

КНИППЕРДОЛИНК: А католики окажутся в этот час сухи - сухи душой и телом, ибо горька и холодна кровь, которая течет в их жилах, это кровь сатаны.

(Из дверей собора выходят католические богословы и прихожане.)

ХОР СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ: Придет день - и ты дорого заплатишь за эти поносные слова и за эту хулу, Книппердолинк.

КНИППЕРДОЛИНК: Заплачу за все. За слова, которые уже произнес, и за те, что только ещё вымолвлю когда-нибудь. Заплачу за слова и за дела - за те, которые уже совершил, и те, что только ещё предстоят мне. Но у меня один заимодавец - Господь мой, тогда как вы душою и телом в долгу у сатаны.

ХОР СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ: Будь ты проклят, приспешник Лютера. Оскорблять Божью Церковь - то же, что оскорблять самого Бога, но если Он по воле Своей может простить нанесенное ему оскорбление, то Церковь, твердыня Его и крепость, всегда должна истреблять своих обидчиков.

РОТМАНН: Почему? По-вашему получается, что церковь выше Бога?

КНИППЕРДОЛИНК: Если Бог прощает, то разве возможно, чтобы не прощала церковь?

ХОР СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ: Во имя Божье простит и церковь, но если оскорблен сам Бог, то неотвратимая кара церкви настигнет оскорбителя в мире сем, в земной жизни. И неважно при этом, каков будет там, в вечности, окончательный приговор Бога.