Имя для сына - Страница 12

Изменить размер шрифта:

До обеда проверили еще три магазина, и везде была одна и та же картина. Торговля в Крутоярове делилась на две половины: для тех, кто заходил с улицы, и для тех, кто заходил со двора. Товары, которых не было на прилавках и которых, считали рядовые покупатели, не существует вообще, спокойно лежали и дожидались своих избранных клиентов на складах и в подсобках.

В третьем магазине Шелковников взял несколько кульков расфасованного сахара, взвесил, и оказалось, что в каждом не хватает по сорок-пятьдесят граммов. Кульками с сахаром была заставлена огромная полка.

Андрей старательно подыскивал злобные и ехидные слова, которые скажет Козырину. Ему хотелось их выложить спокойно, весомо, увидеть замешательство хозяина кабинета, но сейчас, под внимательным, строгим взглядом Козырина слова куда-то разлетелись. Он пытался собрать их воедино. Не получалось. И, запутавшись, вздохнул:

— Ну вот, вроде все.

— Да. — Козырин перестал стучать авторучкой по столу, отложил ее в сторону, поднял руки, чтобы пригладить волосы, и косой солнечный луч блеснул теперь сразу на двух запонках. — Да. Обязательно напишите. Всех заведующих, всех продавцов — поименно. А мы в ближайшее время соберем правление и виновных накажем. Что касается вина — верно. Этот грех на мне. Но, посудите сами, шефы района приезжают. Нельзя ведь их с лаптями встречать. Тем более многие наши хозяйства от них зависят… А вам большое спасибо за работу.

— Ах, как хорошо! — Шелковников ударил себя по острым, худым коленкам и даже привскочил со стула. — Цены вам нету!

— Степан Алексеевич, — укоризненно протянул Козырин. — Мы ведь с вами не первый год друг друга знаем, и все время вы ко мне с каким-то предубеждением относитесь.

Шелковников вскочил, дернул острым носиком, еще не отошедшим с мороза, и хотел закричать, но сдержался, тихо направился к двери. Взялся уже за ручку, но остановился.

— А отношусь к тебе, Козырин, так, как и положено к тебе относиться. Иначе не могу.

Козырин молча развел руками вслед ушедшему Шелковникову, повернулся к Андрею и смущенно улыбнулся: вот, мол, сами видите, что с таких людей возьмешь.

И в тот момент, когда Козырни развел руками, Андрея неожиданно оглушила простая догадка — да он над ними просто смеется. Они для него действительно как дробины для слона. Он дернет толстой, непробиваемой кожей и пойдет как ни в чем не бывало дальше своей дорогой. Козырин смеялся не только над Андреем, Шелковниковым и Зориной, он смеялся над многими. Смеялся, когда к нему на дом привозили парикмахера, смеялся, достраивая свой особняк, смеялся, когда решал — дать или не дать иному человеку записку, с которой можно было войти в магазин со двора, смеялся над теми фактами, которые обнаружил сегодняшний рейд, ведь это и вправду семечки по сравнению с теми темными делами, которые надежно укрыты от посторонних глаз. А в том, что они делаются, эти темные дела, Андрей сейчас почти не сомневался. Доверял своему чувству, хотя и не было прямых, веских доказательств. Верил, что оно не обманет. Но пока это чувство в качестве аргумента не приложишь.

Больше говорить не о чем. Надо тоже вставать и уходить. Андрей поднялся. Зорина сидела. Попрощался с Козыриным. Зорина, покраснев, тоже кивнула Андрею:

— Я останусь на одну минутку.

Закрывая за собой дверь, он услышал ее голос:

— Петр Сергеевич, у меня к вам одна просьба…

На крыльце Андрей огляделся, надеясь увидеть Шелковникова, но тот уже исчез.

Во второй раз уходил Агарин от Козырина, получив вежливый щелчок по носу. Надо копать глубже. Но как? Каким способом и какими средствами? Чем больше думал, тем большей ненавистью проникался к Козырину. Она была пока неясной, до конца неосознанной, но очень сильной. За свою жизнь Андрей не имел врагов, ни о ком из знакомых людей еще не думал с ненавистью и даже не подозревал, что она в нем может быть.

Но какие же они враги с Козыриным, если разобраться? Ведь они должны делать одно дело, жить на одной земле…

Ответа Андрей пока не находил. «Ничего, раскусим, — успокаивал он самого себя, поднимаясь на второй этаж редакции. — Раскусим до конца».

В редакции раздавался бодрый голос Нины Сергеевны:

— Мальчики! Завтра с утра на летучку. Никому не отлучаться. Андрюша, твой рейд я уже поставила в макет на следующую неделю. Сто пятьдесят строк. Подвалом на третьей полосе. Не забудь и напрягись!

Нет, что ни говори, а редакция просто не смогла бы существовать без Нины Сергеевны, жизнь замерла бы и остановилась, если бы не стучали ее каблучки и не слышался ее голос.

Рябушкина в кабинете не было. Андрей поплотнее закрыл дверь и сел за стол.

Он уже заканчивал писать, когда под вечер позвонил Шелковников.

— Андрей Егорыч, ты мою подпись там не ставь. Отказываюсь я. Раз толку нет, и бумагу переводить нечего.

— Подожди, Степан Алексеевич…

— Не ставь мою фамилию! Правды тут не найдешь! К чертям! Не ставь! Людишки мы, от нас ничего не зависит!

Шелковников бросил трубку.

Андрей сквозь зубы выругался, вычеркнул фамилию Шелковникова, а заодно и Зориной. Оставил только свою и понес листки на машинку.

На следующий день его вызвал Савватеев. Статья Андрея лежала у него на столе и была так разрисована, что на ней не осталось живого места.

Савватеев затягивался вечной своей «беломориной», ерошил растопыренной пятерней седую шевелюру и недовольно морщился — то ли от дыма, то ли от плохо написанного материала, который только что выправил, вычеркнув в нем больше половины. Он прекрасно понимал, какие чувства бурлили в Андрее, когда тот писал, и понимал, как эти чувства, перехлестывая через край, взяли верх над фактами незаметно для самого автора. А фактов пока было не густо — недовесы в расфасованных продуктах, подприлавочная торговля да еще плохое санитарное состояние в двух магазинах. Вот их Савватеев и сохранил, остальное, как он сердито называл — дохлую лирику, безжалостно вычеркнул.

Доверяясь своему немалому опыту, сложившемуся не в одной схватке, Савватеев предчувствовал, что с таким противником, как Козырин, нужно быть предельно, до тщательности, осторожным. Эта категория людей была для него еще непознанной до конца, потому что они и сами были новыми. Они умели показать себя с выгодной стороны, умели так прочно замаскировать свое настоящее лицо, что сразу и не разглядишь. И при этом вооружены самым страшным оружием, перед которым нередко пасуют в растерянности честные люди, оружие это — цинизм и точный холодный расчет. Люди, подобные Козырину, с присущей им наблюдательностью и совершенным чутьем смогли уловить в жизни тот момент, когда красивая фраза, красиво поданное дело стали удобной и непроницаемой ширмой, за которой можно было надежно скрываться со своими настоящими желаниями и представлениями о жизни. Если же кто-то эту ширму пытался свалить — они мгновенно объявляли войну, в которой использовали любые средства.

Агарин этого пока не понимал. Он просто-напросто выплеснул свои чувства, а они в данном случае никакой роли не играли и были Козырину лишь на руку — ведь всегда легче отвергнуть бездоказательные обвинения.

Савватеев старался втолковать Андрею свои мысли. Но тот его не понимал. Андрея злил тон Савватеева, да и вообще редактор — впервые — показался ему неприятным. Сразу вспомнились слова Рябушкина, с которым он, Андрей, долго и упорно не хотел соглашаться. А может, действительно Савватеев постарел? Может, и вправду он предпочитает не портить ни с кем отношений?

Протянул руку, чтобы взять рукопись. Савватеев, поняв его намерения и то, что его слова до Андрея не дошли, медленно, спокойно собрал листки, придвинул их ближе к себе и ободряюще кивнул головой: мол, давай, крой. Ободряющий кивок разозлил Андрея еще больше. В глазах у него загорелся сухой блеск.

— Скажите прямо — боитесь отношения с Козыриным испортить. Без предисловий. А я заберу материал. Вот и у Рябушкина по этой же причине все режете! Потому что боитесь!

Савватеев молчал. Молчал, перебарывая обиду. Уж в чем, в чем, а в трусости, считал он, обвинить его никто не может. Но вот дожил, обвиняют. Он не любил оправдываться перед кем бы то ни было, но сейчас ему не хотелось, чтобы Андрей ушел с теми мыслями, которые только что высказал. Но с обидой справиться не смог, не выдержал и сердито сказал:

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com