Имя богини - Страница 2

Изменить размер шрифта:

Словом, со снами нужно было бороться самостоятельно. Она каждый раз корила и презирала себя за малодушие, убеждала, что видит самый обычный кошмар, вызванный либо чрезмерным потреблением крепкого кофе, либо еще более банальными причинами – и незачем орать не своим голосом, но инстинкт самосохранения во сне оказывался сильнее доводов рассудка. Ее пугал не сам сюжет, не мифический монстр, пытавшийся ею поужинать, не отвратительный двойник и не пугающая реальность происходящего. Ее терзал неведомый страх, который находился внутри страха вполне понятного. Она даже не могла толком это объяснить. Страх затекал в мозг через глаза, уши, открытый кричащий рот. Он заползал в нее каждый раз, каждую ночь, в каждом сне. И теперь, спустя несколько недель, стал неизмеримо больше, чем в самый первый раз. Теперь страх охватывал ее уже на тропинке, отравлял ощущение полета (а как она раньше любила летать во сне), нашептывая в ухо: «Упадешь, разобьешься». Страх доводил до тошноты, когда она смотрела в окно на свое подобие, все более и более признавая его собой. Она становилась таким же манекеном с пустым отсутствующим взглядом, вялым изможденным телом и безвольным слюнявым ртом.

Это случилось на двадцать пятую или двадцать шестую ночь. Проснувшись от своего истерического визга, Каэтана не задрожала, не схватилась за голову, как обычно, а яростно прошипела:

– Ну хватит. Баста!

И это означало, что она испытывает тот приступ ярости, который овладевал ею всякий раз, когда кто-либо пытался подчинить ее своей воле или навязать свои правила игры. Более всего в жизни ей нужна была свобода. И именно свободу у нее сейчас отнимала какая-то чужая злая сила.

Она свирепо прихлебывала кофе и раздумывала над происходящим. Менее всего сон походил на плод больного воображения. Нервы у нее всегда были довольно крепкими. Скорее всего, решила Каэтана по зрелом размышлении, это действительно засело и окопалось в подсознании. И противостоять можно одним-единственным способом.

Когда-то в детстве она ужасно боялась ходить по длинному темному коридору старого дома, в котором жила с родителями. Коридор несколько раз поворачивал; окон, конечно же, не было, и казалось, что сзади кто-то крадется, что сейчас из-за угла выскочит какое-нибудь страшное существо. Она с усилием заставляла, себя обернуться, но не очень-то это помогало. Было ей тогда лет шесть. И вот однажды, не вынеся своей зависимости от страхов, она отправилась бродить по коридору ночью.

За спиной чудились шорохи и шепот, но она медленно вышагивала туда и обратно, стараясь убедить себя, что вовсе не у нее подкашиваются от невыносимого ужаса ноги. «Веселая» эта прогулка длилась до самого утра, а когда рассвело, она без сил свалилась в кровать и уснула таким сладким сном, что разбудить ее удалось только объединенными усилиями всей семьи. А страх перед коридором прошел с тех пор раз и навсегда.

«Все дело в том, – объяснила себе Каэ уже под утро, – что я не захожу прямо в комнату башни, хотя меня так и подмывает это сделать. И улепетываю от мерзкой твари, хотя по правилам она должна улепетывать от меня. Это же мой сон – что хочу, то и ворочу».

С этими словами Каэтана отправилась в спальню. Решительно разделась, взбила подушку, задернула шторы. Комната погрузилась в приятный полумрак. Каэтана выглянула из-за шторы в окно. Унылый осенний дождик донимал редких прохожих, утопавших в лужах, а ветер выворачивал зонтики и срывал листья с деревьев.

– На работу не пойду, – заявила она своему отражению в зеркале и, подумав, добавила: – Спать хочу потому что!

Уютно устроившись в постели, она вдруг что-то вспомнила, встала, порылась в ящике туалетного столика и вытащила на свет божий прекрасный охотничий нож в кожаных ножнах, оставшийся от отца. Нож она крепко зажала в руке, руку сунула под подушку, свернулась калачиком и мгновенно провалилась в сон.

На этот раз события развивались несколько иначе.

Луна была закрыта облаками, и свет едва-едва проникал сквозь них. Моросил мелкий отвратительный дождь. Под ногами хлюпала грязь, и вокруг не было слышно ни звука. Женщина стояла на лесной тропинке, удивленно озираясь вокруг.

– Надо же, какая перемена погоды, – произнесла она неожиданно насмешливо.

Затем посмотрела на предмет, крепко зажатый в правой руке. Им оказался охотничий нож в кожаных ножнах.

– Значит, на мое подсознание можно, воздействовать, – удовлетворенно произнесла она. Прицепила нож к поясу, критически себя оглядела и осталась, по-видимому, довольна. На ней был удобный костюм из кожи и полотна – свободная рубашка, куртка, облегающие брюки и высокие легкие сапоги на шнуровке. Запястье охватывали тяжелые шипастые браслеты из серебра, а на поясе кроме ножа оказалась еще маленькая сумочка. Содержимое ее в темноте проверять не имело смысла, и, удивившись, что она раньше ничего этого не рассмотрела, Каэтана двинулась к замку.

Выйдя из леса, она, несмотря на отчаянное желание, не побежала, а, набрав полную грудь воздуха, развела руки, оттолкнулась и полетела, чувствуя невероятную легкость. А внутренний голос, отчаянно вопивший:

«Упадешь, разобьешься!» – своим не признала и довольно спокойно преодолела расстояние до башни.

Замок, кстати, тоже изменился. Хотя «кстати» – не самое удачное слово: похоже, внизу, во дворе, разыгрывалось сражение. Каэтана летела невысоко – до ее слуха доносились крики, стоны и лязг оружия. Скорее всего обитателям замка приходилось несладко, но Каэтана не собиралась встревать в сражение – ее интересовал только донжон и двое людей в загадочной комнате. На этот раз она задержалась перед окном только на минуту, чтобы не попасть в какую-нибудь передрягу похлеще. Окинув взглядом помещение, поняла, что здесь почти ничего не изменилось, разве что маг выглядел еще более постаревшим, а женщина за столом – еще более отрешенной.

Дым рвался клочьями, человек в алом плаще хрипел сорванным голосом, и Каэтана решилась: она легко подтянулась, дивясь во сне собственной ловкости и скупым отработанным движениям («Ведь могу же», – пронеслось молнией в голове). И тут с крыши, захлебываясь рыком, сорвалась горгулья. На этот раз Каэтана даже не отшатнулась. Она выхватила нож и, обращаясь к собственному подсознанию, спокойно заявила:

– Это уже свинство – так меня третировать. Вот пойду-таки к психоаналитику...

«Плод воображения» несся на нее с такой скоростью и таким выражением на тупой и мерзкой роже, что она засомневалась было в правильности избранного метода борьбы, – но отступать было поздно, – и в следующий миг вонзила нож прямо в глаз своего ночного кошмара. При этом тварь налетела на нее всей тяжестью тела, буквально впечатав Каэтану в каменную стену, и с жалобным воем рухнула вниз, успев распороть когтями рукав рубахи и кожу под ним. Рукав немедленно окрасился кровью, но боли Каэтана даже не почувствовала, оглушенная этим неожиданным ударом. «Ничего себе сон», – подумала она, чувствуя, как постепенно проясняется в глазах, но зато начинает зло пульсировать поврежденная рука. Ей впервые пришло в голову, что не так уж интересно смотреть настолько яркие и правдоподобные сны, можно бы чуточку более условные. Но тут же она посчитала свои размышления досужими, глубоко вздохнула и перевалилась через подоконник.

Падая, Каэтана пребольно стукнулась об пол, но уже не стала этому удивляться. Просто поднялась на ноги и сказала самое нелепое, что можно было придумать:

– Добрый вечер.

Человек за столом поднял на нее слезящиеся, налитые кровью глаза и... просветлел. Казтана прежде не видела никого, кто настолько радовался бы ее появлению. Главным чувством, отразившимся на лице человека в серебряных доспехах, было ни с чем не сравнимое облегчение. Так, вероятно, выглядят каторжники, с которых снимают дети и выводят из каменоломни, объявляя помилование. Он откинулся на высокую спинку стула, украшенную извивающимися не то змеями, не то драконами, и прошептал побелевшими сухими губами:

– Ты пришла, слава Древним!..

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com