Имя богини - Страница 11

Поблагодарив гостеприимного хозяина, путешественники двинулись было на прогулку, но Тедоре остановил их неожиданным вопросом:

– Вы хоть не в город собрались на ночь глядя?

– Именно в город, а что?

– Ах, осел я, осел! – засокрушался толстяк. – Все про опасности в Урукуре толкую, а нет чтобы вспомнить, что вы в Аккароне давно не были. Сейчас, к нашему горю, ночью по улицам стало опасно ходить.

Некоторое время назад здесь объявился ингевон знатного рода, младший сыночек самого высокого лорда Сенты Арматая, Джангарай. При дворе состоять не захотел, а где до того бродяжничал, никто не знает. Но что бродяжничал – это точно. И приехал в Аккарон точь-в-точь как ваша милость, – тут хозяин поклонился Каэ, – то есть с двумя мечами.

Дерется он как демон или солдат Арескои, но зря не убивает. Так, обдерет как липку и отпустит с миром. Ну а вздумаешь сопротивляться – изрубит в капусту. Говорят, обходительный, а жалости ровно в змее, когда она добычу глотает. Ну ингевоны – они ведь все с характером. Так что не ходите никуда, ложитесь спать.

– А вы, благородная госпожа, – продолжил хозяин, – лицом вылитая дочка эламского герцога. Жаль, бедняжка не при уме была. Он ее недавно привозил в Аккарон. Разряжена, как куколка, а глаза пустые, стеклянные. Эх, где теперь Элам? Что в мире делается, скажите? – Хозяин возвел глаза к темному небу.

Тедоре говорил еще что-то – о непорядке в стране, о том, что ярмарки нынче пошли не те, вот в его годы... Но Каэ слушала толстяка уже вполуха.

Воршуд всем своим видом давал понять, что всерьез принял предостережение хозяина насчет ночного грабителя и не собирается влезать в какую-нибудь передрягу.

Однако как-то само собой вышло, что через несколько минут они уже шли по направлению к восточным воротам. Воршуд злился на себя, что не отговорил Каэ от опасного ночного приключения, – главное, ведь и цели никакой нет. Но Каэтана металась по ночному Ак-карону, охваченная одной-единственной мыслью – она была здесь. Когда-то очень давно, но вот этот уголок города точно помнит!

Каэ остановилась, и Воршуд чуть было не полетел носом от столь резкого торможения. Бормоча про себя какие-то жалобы, он поднял голову и оторопел: его спутница с отрешенным видом выделывала на абсолютно пустой улице, освещенной только светом немногочисленных окон, странные движения, будто повторяла фигуры замысловатого танца. Воршуд хотел было остановить ее, но одернул себя и решил понаблюдать.

В этом немом спектакле явно участвовало несколько людей. И хотя их не было видно, по движениям Каэтаны отчетливо угадывалось, где они могли находиться в тот момент, потому что Каэ сражалась на мечах. Однако руки ее оставались пустыми, а клинки висели на перевязи.

Она не просто фехтовала. Маленький альв понял, что так сражаются только один раз в жизни, защищая и себя саму, и свою душу. Так стоят за то, что ценится больше собственного бытия, потеря чего страшнее смерти. Но что же это было для Каэтаны – Воршуд не знал.

А Каэ в этот момент остановилась, словно без сил опустила руки, и из ее груди стали с рокотом выкатываться слова, произнесенные чужим – грубым и тяжелым – голосом:

– Ты уйдешь из этого мира и никогда больше не вернешься в него. Ты забудешь свое имя. Ты уже его забываешь. Как тебя зовут?! Ну!

– Ка-а-а, – застонала она собственным голосом. – Ка-а-а!..

– Ты забыла его! – Эти три слова тяжелыми камнями легли на душу ошарашенного альва, который слушал в темном переулке Аккарона разговор, происходивший здесь многие годы назад, но когда?

– Ты не вернешься сюда и никогда не найдешь своих детей. Твой отец не поможет тебе. Прощай!

Каэтана изогнулась дугой и захлебнулась страшным отчаянным воплем. Воршуд испугался, что они привлекут к себе внимание, но улица оставалась пустынной.

– Детей... – бормотал он, с трудом удерживая бьющееся и извивающееся тело.

Придя в себя, Каэтана ничего не помнила. Только саднило сорванное криком горло. Она извинилась перед Воршудом и продолжила эту странную ночную прогулку. Удивительное происшествие заняло всего несколько минут.

Альв собирался рассказать Каэтане, что, возможно, у нее есть дети, но потом засомневался. Даже если она и услышит об их существовании, то вряд ли узнает, где они. А уж коли следы отыщутся, то он обязательно расскажет ей о том, что она кричала страшным чужим голосом этой ночью.

Они медленно шли вдоль домов, добродушно смотрящих в темноту освещенными окнами. Изредка из-за занавесей доносились приглушенные голоса: ночь была жаркая, и ставни почти во всех домах распахнули настежь.

– Ты не скучаешь по своему миру? – осторожно спросил альв.

– Не знаю. Я вообще уже не считаю его своим. Знаешь, Воршуд, у меня такое ощущение, что кого-то заперли во мне и он колотится, пытаясь выбраться, покинуть эту темницу. Мне все время кажется, что вот-вот я вспомню, сделаю то, что должна, но время идет, а я не вспоминаю. Только перед глазами мелькают какие-то странные картины вроде как о моей жизни. А что со мной было?

– Наверное, сознание потеряли...

– Наверное. Как сон, Воршуд, – видела в том переулке силуэты троих. Они со мной дрались на мечах, а потом я почему-то остановилась, словно меня цепями сковали, и один из них говорил со мной – страшно так. Но о чем – не знаю.

– Это от переживаний, благородная госпожа. Один левиафан отберет лет десять жизни. А вы представляете, сколько вам может быть лет?

– Не знаю. В том мире, откуда я сюда попала, мне было двадцать пять или двадцать шесть – уже не помню...

– Выглядите вы на двадцать человеческих лет, но если герцог Элама действительно разыскал вас лет десять тому, а вам и тогда уже было столько же, то сейчас вам около тридцати. И откуда он вас привез?

– Ну вез он, положим, не меня, а моего двойника. Это ясно как божий день. Но зачем?

– Чтобы обмануть кого-то, сбить с толку, – предположил Воршуд.

– Допустим. Но тогда куда же делся двойник, когда мы с ним соприкоснулись?

– Вы-то реальная, настоящая. Вот он и исчез за ненадобностью.

– Ты очень логично рассуждаешь, Воршуд. Но ведь было еще произнесено слово «воссоединение». И это мешает мне полностью с тобой согласиться, но и других версий у меня нет. Как же быть с путешествием в Урукур?

– Не знаю, – вздохнул альв. – Не думаю, что в этом есть смысл... – Тут он запнулся. Ему в голову пришла мысль: а что, если дети Каэтаны находятся у того самого Тешуба? Тогда Каэтана должна непременно попасть в ал-Ахкаф еще до того, как войска Зу-Л-Кар-найна займут его.

– О чем мысли, Воршуд, да столь невеселые, что ты то и дело вздыхаешь?

– Да вот, знаете ли, благородная госпожа, кажется мне, что я неправильно поступаю, отговаривая вас от путешествия в ал-Ахкаф, – судьбу не переменишь...

– Так ведь я все равно решила ехать. Ты и представить себе не можешь, как это отвратительно – ничего о себе не знать. Как ты думаешь, герцог Элама был моим настоящим отцом?

– Кто знает, – ответил альв осторожно. – Трудно судить, но по времени не совпадает. Да и вообще в этом деле больше вопросов, чем может задать обычный человек.

– Даже если он и не был моим родным отцом, то погиб из-за меня. Но при чем тут Арескои и...

– К Ночи Непоминаемый, – торопливо перебил ее альв. – Не стоит искушать судьбу, а то, говорят, он приходит иногда на звук собственного имени.

– Хорошо, хорошо, – засмеялась Каэ. – В общем, так получается, что как ни крути, а в ал-Ахкаф ехать придется.

– Тогда вам нужно нанять отряд воинов. Денег у вас должно хватить, но где найти надежных людей, которые не ограбят вас, соблазнившись деньгами, или, того хуже, не убьют?

– Как-нибудь выкрутимся, – ободряюще улыбнулась Каэ и задала вопрос, не на шутку удививший Воршуда: – А куда это мы идем?

– Дорогу выбирали вы сами, знаете ли! – ворчливо ответил он и опять надолго задумался. Они шли в обратном направлении, полные желания вернуться в дом и завалиться спать. И Воршуд всю дорогу взвешивал все за и против.