Импровиз. Сердце менестреля - Страница 17

Пока Анне бегала вниз, укрыл мага-музыканта до подбородка, заботливо подоткнул тонкое одеяло. Подумал, накинул сверху короткий плащ-епанчу Регнара. Крови и сил он потерял много, а значит, тепла в теле осталась самая малость. Нужно сберечь его до последней крохотной толики.

Но и сам он чувствовал ужасную усталость. Не привыкать, конечно, весь день в седле и на ногах, но сегодня менестрель успел разругаться с человеком, которого больше двадцати лет числил в друзьях. Обида на чужого тебе человека – пустяк, не стоящий упоминания. Обида на близкого друга – камень на душе, соизмеримый по тяжести с Дозорным утесом, что прикрывал бухту Аркайла с севера. К этому надо привыкнуть, как говорят в Кевинале, ночь переспать. Да и то нет уверенности, что душа смирится и перестанет щемить, как посыпанная солью ссадина.

Альт Грегор уселся прямо на пол, справа от окна, поджал под себя ноги, закутался в плащ. Не пришлось даже устраиваться поудобнее. Уставшее тело было готово спать хоть на голых камнях, хоть на гвоздях, подобно странствующим религиозным фанатикам из Голлоана. Если бы сейчас сюда ворвались молодчики Гвена альт Раста, он сдался бы без боя.

Вернувшуюся с углями Анне, которая раздувала жаровню, менестрель видел уже в полудреме.

Ночь до рассвета Ланс провел, скорчившись в углу крошечной комнатушки Регнара, прислушиваясь к слабым стонам друга. Иногда он приоткрывал глаза и видел призрачные очертания Анне, которая примостилась в ногах постели мага-музыканта, наотрез отказавшись уйти.

«Может, Регнару наконец-то повезло? – думал менестрель. – Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Конечно, девчонка не благородного сословия, да и не красавица, прямо скажем, но не важнее ли широкая душа и мягкое сердце, когда речь заходит о любви? А что, если и ему уже пора осесть где-нибудь в глубинке, найти невесту – хорошенькую простушку из какого-нибудь провинциального Дома, растить детей, заботиться об укосе на заливном лужке, о надоях с двух-трех коров, о том, чтобы в тестевом замке крыша не протекала… Завести пару соколов и свору собак, выезжать на охоту с первенцем… В общем, предаваться тем нехитрым и немудреным радостям, что доступны большинству дворян двенадцати держав».

Тут он заснул. И видел прекрасные зеленые глаза, в этот раз отсвечивающие золотыми блестками, как надкрылья жука-бронзовки, каштановый локон и улыбку, за которую нежалко и жизнь отдать.

Наутро Ланс поднялся, отряхнул помятый дублет, отворил ставни – надышали они втроем преизрядно. Встряхнувшаяся, как боевой конь в стойле, Анне протирала глаза и отчаянно зевала. Регнар спал, дышал слабо, но ровно. Кровь на полотняной повязке потемнела и запеклась. Хорошо. Значит, ночью кровотечения не было.

– Позаботься о нем, девочка. – Альт Грегор высыпал перед Анне все деньги, что оставались у него в кошельке. Пять золотых «лошадок», четыре «башенки» и дюжина медяков. Подумал, забрал себе две серебряные монеты. На первое время хватит, а Регнару сейчас нужнее. – Попроси, чтобы бульона сварили. Вина красного давай. Вообще, пить ему побольше надо. Чай, вино, молоко, вода, неважно… Он слишком много крови потерял, но рана несмертельная и зарастет быстро.

– Я все сделаю как надо, – кивнула Анне. – На вас напали вчера?

– Ерунда, не бери в голову. Пьяная стычка на улице. Сколько я таких пережил с целой шкурой. А Регнар всегда в музыке знал больше толку, чем в шпаге. Но хорошо то, что хорошо кончается, не так ли?

Девушка опять кивнула, закусив губу, будто о чем-то мучительно размышляла.

– Уезжайте из Аркайла, – вдруг сказала она. – Это за вами охотятся.

– Что ты городишь, девочка?

– Я ведь вас узнала, – испуганно пояснила она.

– Где ты могла меня видеть? Или ты во дворец герцога вхожа?

– Я вас давно видела, лет десять назад, тогда его светлость для черни праздник устраивал. На площади рыночной. Я уже большая была, а меня папка на плечи все равно взял, приказал, чтобы смотрела и запоминала.

– Хорошая у тебя память, как я погляжу.

– Да не жалуюсь, пран Ла…

– Тс-с-с… – Менестрель прижал палец к губам. – Лучше, чтобы это имя не звучало в Аркайле. Ты совершено права. Мне нужно уезжать. Появляясь здесь, я навлекаю несчастья на своих друзей. – Он вздохнул. Опоясался перевязью. – Но я, пожалуй, задержусь на денек-другой. Просто, чтобы быть уверенным – с Регнаром все в порядке.

– Кабы вы, пран, сказали куда, я бы вам весточку прислала.

– Ты что, писать умеешь?

– Самую малость. Ну, пран Регнар бы помог.

– Нет. – Ланс накинул на плечи плащ. – Где я буду, лучше не знать никому. От греха подальше. Хотя жить мне, похоже, незачем… Но я привык. Мне будет скучно в Горних Садах и жарко в Преисподней. Все. Прощай. А может быть, до встречи, Анне. Ты – хорошая девушка. Я желаю, чтобы все твои надежды и мечты сбылись. Удачи тебе!

Развернулся и сбежал по лестнице, на ходу натягивая пониже капюшон.

В Аркайл Ланс прибыл вчера утром, оставив коня в платных стойлах неподалеку от Тележных Ворот – поздним летом и осенью сюда нескончаемым потоком вливались подводы, груженные зерном, капустой, репой, земляными яблоками. Купцы платили звонкую монету, грузили все это изобилие на корабли и отплывали на Браккарские острова, в Тер-Веризу и Райхем, на Айа-Багаан. Товары в Кевинал и Вирулию тоже часто возили по морю. Удобнее, чем ломать оси и колеса на горных дорогах или застревать в раскисшей от внезапного ливня глине. Теперь он решил вернуться туда же. Рядом с конюшнями располагалась и гостиница для возчиков, для приезжих в город селян и прочей безденежной мелочи. За одну «башенку» там и покормят и выделят кровать – с клопами, зато мягкую – в жарко натопленной комнате. Там можно и в кости перекинуться, слегка пополнив опустевший кошелек.

С неба вновь срывался мелкий снег. Лиловые предрассветные сумерки прятались в каждой подворотне, в каждом переулке. И везде Лансу чудились враги. Вот глупая девчонка! Наговорила! Накаркала! Нет, возможно, кто-то за ним и охотится, но уж не унсальцы, это точно. Им-то зачем? А браккарка? Кто она такая, откуда взялась? И, следует отдать должное, кинжалами владеет достойно. Любопытно поглядеть, как она ведет себя со шпагой в руке.

Мороз забирался за пазуху. Альт Грегор плотнее запахнул плащ и положил левую ладонь на рукоять кинжала. Просто так, на всякий случай. Чтобы чувствовать себя увереннее.

Ох уж эта Анне…

Пересекая Портовую – довольно далеко от дома Коэла, почти что в другом конце улицы, – он краем глаза уловил мелькнувшую в двух кварталах тень. Сердце забилось сильнее, будто перед сражением.

Ну что за глупости! Кто будет следить за ним спозаранку?!

Скорее всего, это или мастеровой торопится на работу, или припозднившийся гуляка возвращается домой, и в ожидании сковородки в лоб от разгневанной жены ноги сами ведут хозяина окольными путями.

Надо успокоиться и поторопиться взглянуть, как там конь. Своего каракового, на котором бежал полтора года назад из Аркайла, он на время обменял у товарища по отряду Пьетро альт Макос из Дома Зеленого Пса на гнедого. Ну, на всякий случай… Мало ли? Вдруг какой лошадник из герцогской челяди не опознает менестреля, а коня запросто. Но гнедого следовало вернуть в целости и сохранности, любой ценой. Иначе Пьетро не простит, а он хороший парень, хоть и кевиналец – горячий, вспыльчивый, но искренний и отзывчивый.

Пройдя шагов десять по переулку, Ланс понял, что он тупиковый. Вот как бывает, если слишком много начинаешь размышлять и перестаешь глядеть по сторонам. Альт Грегор развернулся и… Снова увидел тень, мелькнувшую на входе в тупик. Складывалось впечатление, что человек собирался свернуть, но вовремя одумался и пошел дальше.

Неужели и правда следят?

Ланс проверил, хорошо ли вынимается шпага из ножен. Вчера он ее протер, но не смазал вечером, не до того было. Кинжал тоже не застревал, хвала Вседержителю. Менестрель вышел из переулка, огляделся по сторонам. Преследователь куда-то спрятался. Это тоже подозрительно. Случайный прохожий продолжал бы топать как ни в чем не бывало.