Имперский крест - Страница 4

Майор, не произнося ни слова, размахнулся и ударил Грофта тростью по шее. Потом снова размахнулся и хлестнул пленника тростью по лицу. Грофт застонал, на щеке его появилась новая кровавая борозда.

Фрейзер опустил наконец свою жуткую трость. Перевел дух и устало пробурчал, обращаясь к Оллдфорду:

– Отличную штуку вы изобрели, доктор. Она принесла нам неоценимую пользу.

– Признаться, я не ожидал, что первый опыт будет настолько провальным, – пробормотал Оллдфорд, не глядя майору в глаза. – Впрочем, препарат еще не доработан, и я вам об этом…

– Я постараюсь сделать так, чтобы он никогда не был доработан, – холодно отчеканил Фрейзер. – Что касается прочего, то еще одна подобная оплошность, доктор, и вы отправитесь лечить пациентов в сельскую больницу на севере Ирландии.

Оллдфорд слегка побледнел и тихо пролепетал:

– Виноват, сэр… Больше не повторится.

И тут вдруг с заключенным стали происходить странные вещи. Он задергался на своем стуле, захрипел, пот градом полился по его обнаженному, мускулистому телу, хотя сама кожа покрылась мурашками.

– Что с ним? – быстро спросил Фрейзер.

– Вероятно, побочные эффекты, о которых я вам говорил, – отозвался доктор.

И тут все тело Грофта заходило ходуном, да так сильно, что под ним заскрипел стул. Глаза пленника выкатились из орбит, серые радужки пожелтели, а мускулы вздулись так сильно, что ремни врезались в его руки и ноги.

– Да что же, дьявол подери, с ним происходит?! – рявкнул майор, невольно отступая.

– Судороги, – хрипло пробормотал доктор.

Оллдфорд шагнул было к заключенному, намереваясь пощупать его пульс, но тут кости немецкого агента затрещали, а под кожей волнами заходили мускулы, похожие на канатные узлы.

– Ужасное зрелище, – проговорил Фрейзер, пятясь к столу. – Смит, избавьте его от мучений.

«Особист» повернулся и взял с железного столика шестизарядный «смит-и-вессон». Шагнул к пленнику и приставил дуло револьвера к его голове.

С черепом Грофта произошла странная метаморфоза, он завибрировал, затрещал, а затем лицевая часть его слегка выдвинулась вперед, превратив красивое лицо агента в брутальное подобие звериной морды.

– Сэр! – испуганно проговорил рыжий «особист». – Кажется, он…

Договорить палач не успел. Ремни, стягивавшие руки и ноги пленника, лопнули, в один миг обер-лейтенант Грофт оказался на ногах, выхватил из пальцев Смита револьвер и, размахнувшись, ударил «особиста» рукоятью по лицу. Стокилограммовая туша Смита перелетела через столик и рухнула на пол.

В руке майора появился маленький пистолет «вальтер». Грофт молниеносно подпрыгнул к майору и резко ударил его кулаком в кадык. Фрейзер выронил пистолет. Изо рта у майора хлынула кровь, он захрипел и повалился на пол.

Между тем рыжий громила Смит уже поднялся на ноги и стремительно наступал на агента, расставив руки. Грофт подхватил с пола трость майора, переломил ее пополам, развернулся и с размаху всадил обе острые половины Смиту в грудь.

Смит остановился и взревел, как раненый медведь.

Дверь распахнулась, и в камеру вбежали три охранника с пистолетами в руках. Грофт прыгнул им навстречу. Первого он ударил ребром ладони по шее. Второго пнул ногой в пах и довершил атаку ударом кулака в челюсть.

Внезапно дверь снова распахнулась. Грофт увидел черный зрачок ствола, направленный в его сторону. Он отшатнулся вбок и пнул ногой по стальной двери. Агент услышал резкий удар металла о металл – пистолет, выбитый дверью, выпал из руки четвертого охранника. Грофт выскользнул из-за двери и нанес охраннику сокрушительный удар в переносицу. Затем поймал его на лету, развернул и швырнул в камеру.

Расправившись с охранниками, агент быстро оглядел камеру. Шесть тел лежали на полу в разных позах. Помимо Грофта, на ногах остался лишь доктор Оллдфорд. Он забился в угол, с ужасом глядя на Грофта и выставив перед собой свой кожаный чемоданчик, словно тот и впрямь мог защитить его от пули, ножа или удара кулаком в горло.

– Раздевайтесь, доктор! – грубо приказал ему агент.

– Вы не сможете выбраться из тюрьмы, Грофт, – пробормотал тот дрожащим голосом.

Немецкий агент-убийца поднял с пола пару пистолетов и положил их на стол. Потом посмотрел на Оллдфорда странными желтоватыми глазами, усмехнулся и произнес:

– И все же я попробую.

Егор рывком сел в ванне с маслом и стянул с головы маску. Несколько секунд он глубоко дышал, приходя в себя и восстанавливая дыхание, затем вытер ладонью мокрое лицо, гневно взглянул на профессора и спросил:

– Какого черта, проф? Что это было?

Терехов – седой, морщинистый, с черной полоской крашеных черных усов над губой – натянуто улыбнулся, а затем на всякий случай откатился на своей инвалидной коляске от ванны.

– Успокойся, Волчок, – успокаивающе проговорил он. – Ты снова дома. С тобой все в порядке.

Егор откинул со лба мокрые темные волосы, вперил взгляд в морщинистое лицо профессора и отчеканил подрагивающим от ярости голосом:

– Вы сказали, что это будет кратковременный «пробный запуск» и что ничего страшного не произойдет.

– А разве что-то произошло? – вскинул брови Терехов.

– Вы перенесли мой разум в тело нациста Грофта! И не просто нациста, а профессионального убийцы!

– И что такого? – с обезоруживающей простотой спросил Терехов. – Не все ли равно, какая профессия у «носителя»? Тебе уже случалось вселяться в тело средневекового кузнеца. А он тоже был отчаянным головорезом.

– Вы не понимаете! Грофт – агент-ликвидатор! Теперь я помню и знаю все, что помнил и знал он! Помню, как я убивал людей, – понимаете вы это?

Терехов, продолжая натянуто улыбаться, на всякий случай откатился еще на полметра.

– Успокойся, дружок, – мягко проронил он, – ты этого не делал.

– Но сцены убийств остались в моей памяти. Да я теперь спать спокойно не смогу!

– Сможешь, – уверенно возразил профессор. – Грофт мог, и ты сможешь. Эти воспоминания не несут негативной окраски. Убийства были для агента Грофта обычной работой. И, кроме того, у профессиональных убийц очень устойчивая психика.

Егор поморщился:

– Вижу, моя психика вас совершенно не интересует.

Профессор Терехов пожал худыми плечами:

– Я учил тебя абстрагироваться от чужих воспоминаний. Воспользуйся этим навыком. Да и вообще – хватит сидеть в ванне. Иди прими душ и переоденься в чистую, сухую одежду. Это поможет тебе успокоиться и трезво взглянуть на ситуацию.

Двадцать минут спустя Егор Волков и профессор Терехов сидели в креслах перед журнальным столиком, на котором красовались бутылки с красным вином и вазочки с закусками. Кресла были антикварные, с резными, сильно потертыми подлокотниками.

Егор уже принял душ, и его зачесанные назад влажные темные волосы поблескивали, отражая свет люстры. Худощавое, чуть вытянутое лицо Волкова было сосредоточенным, а взгляд желтоватых глаз – строгим и хмурым.

Дом профессора был набит антиквариатом под завязку, и несмотря на уютную обстановку, Егору всегда было тяжеловато дышать в окружении этих громоздких дубовых шкафов, тумб и сервантов. Отпив глоток вина, он поставил фужер на стол и полез в карман рубашки за сигаретами.

– Ты все еще куришь? – удивился Терехов.

– Иногда, – ответил Егор и вставил в губы сигарету.

– А я думал, спортсменам это запрещено.

– Только тем из них, которые не воют по ночам на луну и не щелкают зубами при виде сырого мяса.

Егор прикурил сигарету от стальной «зиппо» и махнул перед лицом рукой, отгоняя дым.

– Ты все еще гоняешь на горных лыжах? – поинтересовался Терехов, отхлебнув вина.

Егор кивнул:

– Угу.

– Никогда не мог понять психологию спортсменов. Особенно тех, кто рискует не только своим здоровьем, но и своей жизнью. Рисковать головой нужно только ради очень важного дела. Ну, или во славу великой идеи.

Егор посмотрел на тонкие черные усики профессора, казавшиеся нарисованными черным карандашом и нелепо контрастировавшими с седой взлохмаченной шевелюрой и резкими старческими морщинами.