Имперский крест - Страница 11

Она улыбнулась, подтянула ноги и шлепнула ладошкой по краю кровати:

– Присядьте.

Егор сел. Теперь они оказались совсем рядом. Настолько, что могли уловить дыхание друг друга, а Егору, с его по-звериному обостренными чувствами, даже казалось, что он явственно ощущает тепло ее тела.

– В двадцать девятом году, – снова заговорила Ева, – гадалка сказала мне: «Скоро весь мир будет говорить о тебе и твоей великой любви!»

– И она не ошиблась, – заметил Егор дружеским голосом.

– Да, – неуверенно проговорила Ева. – Наверное.

Она сделала еще один глоток из фляжки, смахнула с глаз выступившие от крепкого напитка слезы, посмотрела на Егора и сказала:

– Мы познакомились с Адольфом в начале октября двадцать девятого года. После праздничной вечеринки в фотоателье Хоффмана я задержалась – мне нужно было привести в порядок деловые бумаги. Когда я стояла на высокой стремянке, приставленной к большому шкафу для документов, к нам вошел сам Хоффман с каким-то незнакомым господином со смешными усиками. Усатый господин был одет в светлое английское пальто, а в руке держал большую фетровую шляпу. Они сели на стулья в противоположном конце комнаты и заговорили о своих делах. Но я-то заметила, что незнакомец исподволь разглядывает мои ноги. Мне стало смешно и неудобно, ведь я была в коротенькой юбочке, которую сшила себе сама. Когда я спустилась с лесенки, Хоффман тут же представил меня солидному господину. Помню, он сказал: «Это наша бравая маленькая фройляйн Ева! А это – господин Вольф!»

– Вольф[3]?

Ева кивнула:

– Да. Это был его партийный псевдоним. Адольф всегда любил волков, поэтому и взял себе такую фамилию. В тот вечер мне пришлось возвращаться домой затемно, и Адольф предложил подвезти меня в своем «Мерседесе». Но я отказалась.

– Почему? – спросил Егор.

– Мой отец был человеком очень строгих правил, и он бы пришел в ярость, если бы увидел меня в автомобиле с незнакомым мужчиной, тем более что мужчина этот был намного старше меня. После этого Адольф стал часто заезжать в наше фотоателье. И я влюбилась в него. От его взгляда меня бросало в дрожь, а его галантные манеры кружили мне голову. Он постоянно дарил мне цветы и конфеты, и при этом всегда целовал мне руку и говорил что-нибудь приятное. Особенно мне запомнился первый букет, который Ади мне подарил. Это были желтые орхидеи. Знаете, Георг, это было… великолепно. Я купалась в своей любви. Но теперь… теперь мне так одиноко, а Адольф со мной так строг, что я почти позабыла, каково это – быть нежно и страстно любимой.

Егор посмотрел девушке в глаза и тихо произнес:

– Уверен, что вокруг найдется немало желающих напомнить вам об этом.

– А как насчет вас? – словно в шутку спросила Ева, но во взгляде ее, устремленном на Егора, не было ничего шутливого или веселого. Глаза ее мерцали маслянистым светом, дыхание стало прерывистым, а губы слегка приоткрылись.

И Егор больше не сдерживался. Он резко подался вперед, обнял девушку за талию и поцеловал в губы…

Все произошло стремительно – так стремительно, что оба не успели осознать, что делают. Ева вздрагивала и стонала в его объятиях, а потом выгнулась дугой, хрипло вздохнула и так сильно прикусила губу, что на ней выступила капелька крови. И лишь когда все закончилось, она слегка оттолкнула его от себя и громко проговорила:

– Мы не должны были… Не должны…

Егор пришел, наконец, в себя. На лице его отобразилось изумление. Он совсем не собирался делать то, что сделал. Это было что-то вроде сексуального помутнения, и кто был виноват в этом «помутнении» – вервольф, дремавший у него в душе, или же Георг Грофт, чья страстная и необузданная любовь к женскому полу несколько раз едва не стоила ему жизни, – этого Егор не знал.

Однако что случилось, то случилось. Ева Браун лежала перед ним на кровати – обнаженная, раскрасневшаяся от страсти, потрясенная не меньше его. Овладев собой, она протянула руку к отброшенному покрывалу и прикрыла грудь.

Егор потянулся за пачкой «Кэмэла». Вытряхнул две сигареты, одну вставил в губы, вторую протянул Еве.

Несколько секунд оба молча пускали дым, бросая друг на друга быстрые взгляды. Первым молчание нарушил Егор.

– Прости, – сказал он. – Я не знаю, что на меня накатило.

– Это я виновата, – отозвалась Ева. – Ты чем-то напомнил мне Адольфа. Такого, каким он был много лет назад.

– Мы с ним похожи? – спросил Егор, усмехнувшись.

– У вас одинаковый взгляд, – сказала Ева. Потом внимательно посмотрела на него и вдруг спросила: – Ты придешь ко мне еще?

Егор повернул голову, и взгляды их встретились.

– Ты этого хочешь? – спросил он.

Она кивнула:

– Да.

– Но это опасно. Если он узнает, тебе не– сдобровать.

Ева улыбнулась:

– Ты беспокоишься обо мне?

– Да. Я о тебе беспокоюсь.

Ева положила недокуренную сигарету в пепельницу, а потом придвинулась к Егору и поцеловала его в щеку.

– Приходи еще, Георг, – тихо сказала она. – Мне с тобой легко. Если хочешь, мы будем просто разговаривать. Мне тут совсем не с кем поговорить.

– Хорошо, – сказал Егор. – Я приду.

Он взял фляжку и отхлебнул бренди, затем передал фляжку Еве. Она тоже сделала пару глотков. Глаза ее заблестели еще ярче, а на щеках проступил румянец. Ева улыбнулась и хотела поцеловать Егора в губы, но он слегка отстранился, посмотрел на нее спокойным взглядом, а затем сказал:

– Расскажи мне про браслет.

Брови Евы чуть приподнялись:

– Про браслет?

– Да. Про необычный браслет, который он тебе подарил.

Ева несколько секунд молчала, а потом удивленно и словно бы с некоторой досадой спросила:

– Он с тобой так откровенен?

– У нас был один разговор, – уклончиво ответил Егор.

– И что он рассказал тебе про браслет?

Волчок играл ва-банк, и останавливаться было уже поздно.

– Ничего, кроме того, что у браслета есть какая-то тайна, – ответил он девушке. Потом накрыл ладонью ее руку, лежащую на кровати, и добавил мягким, чувственным голосом: – Я хочу быть твоим другом, Ева. И хочу знать о тебе как можно больше.

Она растерянно улыбнулась:

– Что ж… Однажды ночью браслет появился у Адольфа на письменном столе. Я толком не поняла, как это произошло. Да он мне и не объяснял. Просто сказал, что браслет появился сам собой. Адольф расценил это как знак, посланный ему Божеством. Символ избранности.

– Фюрер подарил его тебе?

– Браслет? – Девушка тряхнула белокурыми кудряшками. – Нет. Он хотел мне его подарить, но потом передумал. Сказал, что я слишком легкомысленная для таких подарков.

– Значит, браслет все еще у фюрера?

Ева наморщила лоб, потом медленно покачала головой:

– Нет… Кажется, нет. Адольф не хотел держать браслет при себе. Он сказал, что от браслета исходит нехорошая энергия. Когда он в первый раз это почувствовал, он даже хотел избавиться от браслета, но не решился. Ади сказал, что отдаст его на хранение своему преемнику.

– Преемнику? Он говорил о Геринге?

– Да. Наверное. – Ева прищурила светлые глаза. – А к чему все эти вопросы, Георг?

Он улыбнулся:

– Я всегда интересовался мистикой, Ева.

– Ясно. – Она тоже улыбнулась: – Вот и еще одно сходство между тобой и Адольфом. Я же говорю: вы с ним похожи.

«Вряд ли можно воспринимать это как комплимент», – подумал Егор. Он поднялся на ноги и привел в порядок одежду.

– Мне пора, Ева.

Она вздохнула:

– Жаль. Можешь оставить мне свою фляжку?

– Да. Конечно. Только спрячь ее подальше.

– Я спрячу, – пообещала Ева.

Егор нагнулся, поцеловал девушку в губы, потом развернулся и зашагал к двери.

Получалось, что приглашение от рейхсмаршала Геринга поступило как раз кстати. Слова профессора о том, что «предмет, переместившийся в другую эпоху, сам «жаждет» быть найденным», несмотря на весь свой метафоризм, оказались верны.