Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи - Страница 42

И распустил собрание на два часа.

Выкупить суда Химнерих согласился на удивление легко. И заплатил щедро: отдал почти всю добычу.

Коршунов понял, что гепид пусть и безбашенный, но все-таки опасался, что без крови не обойдется. К тому же он был уверен, что возьмет крепость и поправит дела.

Перед тем как сниматься с якоря, Коршунов отыскал Красного.

– Дружище, возьми с собой кого хочешь – и плывем со мной! На моем корабле для тебя всегда место найдется!

Но гепид только рыжей головой мотнул.

– Добычу со мной возьмешь – не сравнить с этой! – уговаривал Коршунов.

– Что добыча! – вздохнул гепид. – Вот слава… не могу, Аласейа. Дядя он мне. На коня сажал, меч держать учил… не пойду я с тобой!

Глядя вслед уходящему Красному, Коршунов подумал, что тот еще, в сущности, совсем мальчишка, немногим старше Книвы… сколько ему – восемнадцать, девятнадцать?..

– Теперь все в порядке, Тарвар? – спросил Коршунов, после того как тот получил компенсацию.

– Отец будет доволен, – отозвался сын Рикса. – Тебе, Аласейа, в купцы надо – по тройной цене продал!

– А наша обида? – не стерпел Ахвизра. – Нас он тоже обидел! Не должно такое оставлять! Аласейа! Разреши, я вызову этого Химнериха! Я его убью, не сомневайся!

– Без тебя справятся!

– Это кто же? – ревниво спросил Ахвизра.

– Скулди! – Коршунов повернулся к герулу. – Ты – воин опытный. Сколько Химнерих будет эту крепость брать?

– Дней пять провозится, не менее.

– А когда здесь легионеры появятся?

– Через три дня, не больше. Здесь, в Мезии, лагерей мно-ого.

А Беремод все-таки с гепидами не остался. Ушел со всеми. И людей своих, естественно, с собой забрал. Прозорливый, блин… или, может, боранские корабли выкупать не хотел?

Искусство Скулди получать информацию пропало втуне: рыбаки даже и не думали запираться. Оказавшись на палубе «коршуна» и обнаружив, что вокруг – не римские солдаты, а дикие варвары, эти труженики моря так перетрусили, что выложили все, что знали, и даже от себя прибавили. Лишнее Коршунов отфильтровал, нужное – проанализировал, и в результате у него выкристаллизовался рискованный, но вполне жизнеспособный проект.

– Значит, так, – сказал он, в очередной раз собрав военный совет. – Примерно в пятидесяти милях отсюда – то, что нам надо. Римский город, забыл как называется, но это не важно. На моей карте его нет, но не думаю, что рыбаки соврали.

– Город богатый? – спросил Ахвизра.

– Гарнизон большой? – одновременно поинтересовался Скулди.

– Насчет богатств – не знаю. А вот гарнизон приличный. Раньше там римский лагерь был, потом крепость построили… шесть поколений назад. Теперь туда налоги свозят! – Коршунов поднял палец. – Со всех прилегающих территорий. А уж потом собранное отправляют в столицу провинции. Но это – осенью, а сейчас у нас май.

– Так они ж еще и не собрали ничего! – заметил Агилмунд. – Весна же!

– Насколько я знаю, у них, у римлян, налоги круглый год собирают, – сказал Коршунов. – Дом купил – плати, женился – плати…

– Умер – плати! – вмешался Ахвизра и захохотал.

– Ты не смейся, – строго сказал Коршунов. – Так и есть. Налог на наследство называется.

– И откуда ты это все знаешь? – поинтересовался Скулди не без уважения. – Вот я за Рим воевал, а не знаю.

– От Анастасии.

– А-а-а… тогда понятно. Ты про гарнизон не сказал.

– Скажу. Пленные говорили – там когорта стоит. Сколько это?

Скулди присвистнул. И Скуба, который тоже имел представление о римских воинских соединениях, тоже разочарованно вздохнул.

– Когорта! Что ж ты, Аласейа, про налоги знаешь, а про когорту – нет? – уколол Скулди.

– А для этого у меня ты есть! – парировал Коршунов. – Говори.

– Когорта, вождь, – это, значит, город тот не про нас. Это, считай со всеми вспомогательными, – до тысячи копий. А еще ополчение, вигилы… ты что развеселился?

– Бывают случаи, друг мой Скулди, когда большой гарнизон – намного лучше маленького…

Коршунов предполагал, что самым трудным в этом деле окажется высадка. Он ошибался. Провести почти две тысячи человек по маршруту длиной в пятьдесят с лишним миль, да еще по плотно заселенной территории, оказалось намного труднее. Очень мешало отсутствие карт. И разведчиков, способных выдавать себя за местных жителей, катастрофически не хватало: Скулди самому приходилось ездить в дозоры. Помогало же то, что все Коршуновские воины – и герулы, и гревтунги – были прирожденными охотниками. Трудно поверить, но вся эта орава могла просочиться днем в пятидесяти метрах от какого-нибудь пастушка – и тот ничего не замечал. Более того, даже собаки пастушьи оставались в полном неведении. Не увидь этого Коршунов собственными глазами – не поверил бы. Иногда их, конечно, обнаруживали. Но на этот случай Коршунов дал четкое распоряжение: всех свидетелей ловить, наливать под завязку плохоньким вином и оставлять где-нибудь в укромном месте. Рекомендации своих советников, что, дескать, проще зарезать, Коршунов отверг. Покойник, сказал он, наверняка привлечет внимание, особенно столько покойников. А пьяный проснется, по здешнему климату, разве что часов через десять, в состоянии острого похмелья, и даже если не забудет, что с ним было, все равно ему никто не поверит. Это примерно как если бы в Коршуновской России муж заявился домой с бодуна и стал грузить жене, что его, мол, поймали и напоили вторгшиеся в город американские спецназовцы.

Сам Коршунов, к сожалению, навыками «просачивания» не обладал (вот Генка Черепанов, тот – умел) и потому ехал по дороге в составе одного из дозоров, выдававших себя за британских купцов, достаточно щедрых, чтобы ни у кого из местных чиновников-начальников не возникало вопросов, что британские купцы (притом без товаров) делают в провинции Нижняя Мезия.

Путешествовал он так два дня, но достопримечательностей Римской империи фактически не видел.

Не до того было. Зато к конечному пункту прибыли вовремя. Уложились за двое суток. Прибыли, посмотрели издали на крепость (новую, крепкую, не сравнить с Тумосом), напоили вусмерть двух проводников, взятых по дороге, и принялись ждать. Ждали недолго. Спустя три часа на горизонте появились корабли. Около сорока боранских «двухголовых» суденышек, кои весьма самоуверенно ворвались в порт, высадились в виду крепостных башен и стали бесчинствовать.

Так Коршунов и напутствовал Беремода: «Высаживайтесь – и делайте, что хотите!»

«Что хотите» по здешним понятиям – понятно что.

Поначалу все местные жители, кто успел, бросились в крепость или в горы. Ворота в крепости затворили и приготовились к обороне. Но чуть позже в цитадели оценили количество варваров и поступили именно так, как и предполагал Коршунов.

В монокуляр Алексей очень хорошо видел, как медленно растворились крепкие, окованные бронзой ворота и наружу стали вытекать ровные ряды легионеров. Аккуратные, сверкающие начищенными шлемами и остриями копий, над которыми покачивалась обрамленная венком открытая ладонь.

Сначала мерным, неторопливым шагом, потом все быстрее и быстрее римская пехота покатилась вниз, на противника… ворота в крепости остались открытыми.

– Ну что? – жарко дыша Коршунову в ухо спросил Агилмунд. – Бьем?

– Погоди!

Слитный многоголосый рев взлетел к небу. Лучшая пехота этого мира врезалась в толпу готов Беремода.

«Ну, это мы уже видели!» – подумал Коршунов.

– Бьем?!

– Погоди! Пусть увязнут! Сначала – ворота. Ахвизра! – Алексей повысил голос. – Начинай!

Ахвизра, а с ним сотня гревтунгов, экипированных в римские доспехи (все роли заранее расписаны), с римским военным кличем «барра!» покатились вниз, словно бы на подмогу гарнизону, но, поравнявшись с крепостью, вдруг свернули и помчались к воротам. Полминуты – и первые (самый первый – Ахвизра) уже внутри. В крепости тоже завопили. И крик этот услышали в задних рядах легионеров (передние были слишком увлечены – резали проклятых варваров). Аккуратные линии римлян, уверенно оттеснявшие воинов Беремода к воде, заколебались. В них наметилось разделение – и вот уже отряд человек в сто порысил обратно к крепости: выяснять, что там стряслось.